Нефтяные фонтаны: благословение или проклятие?

Татьяна Стрижова, Общественный благотворительный экологический фонд <Байкал> 
Инга Зиновьева, Общественный экологический центр <Даурия>

Так Всемирный банк назвал аналитический проект, который выполнил в 1998 году. Анализ показал, что многие экономики, базировавшиеся на добыче минеральных ресурсов и нефти, столкнулись и продолжают сталкиваться с проблемами падения эффективности внутреннего капитала, игнорирования традиционных не ресурсных секторов экономики, тенденциями к концентрации богатства и неравномерному распределению дохода, сравнительно низким уровнем образования, здравоохранения и т.д. Так нужны ли нефте- и газопроводы байкальскому региону?

Самые разные группы интересов сосредоточены сегодня вокруг проблемы реализации проектов нефтепроводов. Представители компаний, планирующие строительство, эксплуатацию продуктопроводов, ссылаются на мнение Президента и Правительства России - нашей стране нужно выходить на мировой рынок. Осмелится ли кто-нибудь оспаривать эти утверждения? Реализация проектов выгодна Китаю, эта стремительно развивающаяся страна нуждается в новых энергоносителях и других ресурсах, и уже сегодня экспортирует их из России, зачастую за бесценок. Существуют до примитивности простые интересы акционеров компаний - получение прибыли и развитие бизнеса. Вполне понятны надежды региональных властей - вытянуть местную экономику за счет прокладки нефтепроводов. Быстро, практически без приложения собственных усилий, можно подняться чуть выше в рейтинге субъектов федерации по уровню социально-экономического развития. Любые возражения, или критические высказывания неминуемо влекут за собой обвинения в лоббировании геополитических интересов кругов, заинтересованных в ослаблении экономических и политических позиций России. Столь серьёзные экономические проекты вдруг не возникают - от глубоких аналитических разработок, изучения рынка и др. проходят иногда годы. Однако вышеуказанные проекты с удивительной легкостью появились на нашем экономическом небосклоне с обещаниями всех обогреть и озолотить. Правда с газопроводом появилась какая-то заминка, а вот нефтепроводная идея приобретает все больше осязаемые черты.

Трасса планируемого нефтепровода ложится по двум глобально-значимым экологическим регионам: Байкальскому и Даурскому. Всего в мире выделено двести регионов с сопоставимой глобальной биосферной значимостью. Это не просто громкие слова, за ними стоят уникальные природные особенности этих регионов.

Байкальский экорегион. Озеро Байкал признано всемирным достоянием, и Россия взяла на себя обязательство сохранить для нынешнего и будущих поколений как само озеро и живущие в нем биологические виды, так и многообразие прибрежных экосистем и природных ландшафтов.

Даурский экорегион. Даурские степи - один из немногих сохранившихся в мире степных экосистем и водно-болотных угодий. В зимовки 1999-2000 годов численность стад антилопы-дзерена, переходивших с территории Монголии, достигла 40 тысяч особей (Кирилюк В.Н., 2001). Здесь проходит важная ветвь крупнейшего в Азии континентального перелетного маршрута миллионов водоплавающих птиц. Международное значение водно-болотных угодий подтверждено статусом <Рамсарского угодья> (1994 г.). Даурские степи включены в Азиатско-Тихоокеанский План действий по охране перелетного журавля (Горошко, 2002). Экологические достоинства экорегионов уже несомненны и признаны международным сообществом. Существующий коммерческий потенциал, заключенный в живописных ландшафтах, чистом воздухе, экологически чистых продуктах и др. до сих пор толком не оценён и в планах социально-экономического развития регионов (в частности, в планах Читинской области не представлен).

Строительство нефтепровода это резкое возрастание разнообразных экологических рисков. Даже беглое знакомство с документом <ОВОС для обоснования инвестиций>, представленным заказчиком в рамках процедуры <Публичных слушаний>, вызывает множество вопросов и комментариев: во-первых, в документе есть описание рисков практически для всех природных сред.

Однако вообще отсутствует оценка вероятности рисков, длительности их воздействия, масштабов воздействия и, наконец, кто и как будет препятствовать развитию рисков. Во-вторых, описание воздействий на окружающую среду ограничивается периодом строительства и эксплуатации нефтепровода. Какие будут экологические риски после завершения и как будет выводиться из эксплуатации? Это формальное требование подготовки ОВОС проектировщиками не выполнено. В-третьих, нефтепроводы известны своими утечками, пожарами и другими кризисными ситуациями. В ОВОС нет об этом ни чего. Не смоделированы аварийные ситуации для горных районов, речных долин, вблизи населенных пунктов. Кто, как и в какие сроки будет ликвидировать последствия?

Не продолжая дальше перечень замечаний, остановимся еще на одном пункте. Нефтепровод трансграничный, а внимания трансграничным рискам и ожидаемым последствиям не уделено совсем.

Есть вопросы и к местным властям, которые активно лоббируют этот проект и доверчиво воспринимают заявления компаний об экологической безопасности трубопроводов и перспективах экономического роста регионов. Экспортные трубопроводы представляют серьезную угрозу безопасности населения и, часто, ухудшение качества жизни. Например, прокладка трубопроводов существенно снижает коммерческую ценность природных комплексов с точки зрения развития таких новых отраслей хозяйственной деятельности, как экологический туризм. Заботой федеральных и региональных властей становится поиск дополнительных средств на обеспечение оперативной деятельности служб МЧС, лесоавиаохраны, ГО и др. Совершенно очевидно, что сегодня местные власти не обладают законно обеспеченными полномочиями требовать от компании выполнения обещаний, данных на стадии проектирования. Что может предпринять власть в случае снижения объемов инвестиций в региональный бюджет в процессе эксплуатации нефтепровода? Не получится ли так, что компания будет оплачивать штрафы, а регионы - ликвидировать последствия аварий, не имея при этом специализированной инфраструктуры, обученных кадров, техники и другого? Кто в конечном итоге будет нести ответственность за травмы, пожары, аварии? Сегодняшняя практика нефтегазовой промышленности демонстрирует её уход от ответственности в случае возникновения ЧС. Зачем компаниям оплачивать работы по минимизации ущерба, если это не записано ни в каких требованиях и если стоимость потерянных при розливе продуктов, работ по очистке, возмещению ущерба и государственных штрафов, вместе взятых гораздо меньше прибылей за транспортируемые продукты? В России и регионах нет законов, предусматривающих создание страховых и залоговых фондов, которые позволят восстановить нарушенные природные комплексы после окончания действия проектов или экономического краха компаний. Наконец остается открытым вопрос расходования средств, которые компании будут направлять в бюджеты субъектов. Насколько прозрачными будут эти средства, какая часть будет направлена на природоохранные мероприятия и программы социально-экономического развития районов, по территории которых пройдут трубопроводы?

<В экономике человек рискует собственным капиталом или капиталом акционеров, перед которыми ответственен по вполне определенным статьям закона. В экологии лицо, принимающее решение, рискует не сам, а перекладывает риск на так называемых <третьих лиц>, то есть население экологически опасных зон. Отсюда происходит вопрос этики при принятии решений> - Осипов В.А.

Коммунизм, алкоголизм... а теперь нефть

The Guardian Лондон, Великобритания, Общественный благотворительный экологический фонд <Байкал>

Российская нефтяная компания ЮКОС собирается построить трубопровод из Сибири в Китай и поставлять по нему нефть и газ новооткрытого месторождения в Восточной Сибири... Однако у ЮКОСа, стремящегося не запятнать свой мировой имидж ответственной и экологически сознательной компании, возникли проблемы. Залежи нефти расположены на землях эвенков - народа охотников и оленеводов, считающих нефтяные районы исключительно своей территорией...

Эвенки крепко держатся за свои отдаленные глухие и дикие земли, несмотря на то что Сталин уничтожил их знахарей и шаманов, а вожди племен просто <исчезли>. Позднее политика советского государства превратила эвенков из пастухов в оленеводов-колхозников...

Нефтяники говорят, что эвенки отчаянно любят выпить, поэтому были готовы променять когда-то столь ценимого ими северного оленя на водку. Эвенки утверждают, что нефтяники расстреляли с вертолетов некоторые их оленьи стада. Обе версии событий соответствуют действительности.

Теперь старая эвенкийская пословица <Нет северного оленя - нет эвенка> трагически близка к тому, чтобы стать правдой. Уникальная порода крепких широкогрудых оленей, которую эвенки выращивают и используют для передвижения по лесу и охоты на лося, оленя, медведя, соболя, норку и рыжую белку, поставляемых на рынки Петербурга, находится на грани исчезновения, а у эвенков, лишенных традиционного образа жизни, наблюдается высокий уровень алкоголизма, самоубийств и убийств...

Господин Баранов, менеджер дочерней компании ЮКОСа, занимающейся разведкой и добычей нефти, не церемонится, говоря об эвенках: <Они либо смирятся и ассимилируются, либо вымрут... Эвенки стремятся к сиюминутной выгоде. Они хотят использовать работающих русских, чтобы на их плечах въехать в хорошую жизнь>.

Несмотря на свою злость, он нанял троих <трезвых мужчин> из деревни для работы на складе и соглашается с тем, что нефтяники загрязнили реку и перестреляли много дичи: <Не бывает разработки без ущерба. Конечно, река пострадала, но она придет в норму. У русских такие же права охотиться есть, и они к тому же это умеют лучше, чем эвенки. Русский может добыть сто соболей там, где эвенк добудет десять шкурок и придет домой, чтобы отдать их за водку...>