КАК УСТРОЕНА РОССИЯ

Симон Кордонский — легенда. Он был и настоящим бомжом, и чиновником высокого разряда. Он широко известный и давно признанный социолог, соавтор теории административного рынка — лучшего описания социальной реальности позднего СССР, профессор Высшей школы экономики. Но при этом он далек от академизма, его мысль всегда резка и парадоксальна. Сословная сущность современной России — главная тема его последних работ. Его несколько раз исключали из Томского университета, он скитался по советской Сибири без прописки и работы, писал на заказ диссертации и ремонтировал квартиры. Прибился к сильнейшей школе полевой социологии Татьяны Заславской, изучал и алкоголизм на селе, и партийную структуру на местах, читал лекции о том, «как устроена жизнь», даже кагэбэшникам. К перестройке он уже был хорошо знаком с кругом будущих реформаторов — Чубайсом, Гайдаром, Авеном и другими, видел, как готовился переход к капитализму, как из-за предательства ГКЧП вдруг стало фарсом, а не китайским или чилийским вариантом. Кордонский принимал участие в спешном написании первых либеральных законов, но в правительство Гайдара идти отказался. Зато потом на пять лет попал в администрацию президента Путина, откуда умудрился уйти по собственной воле. С ворохом наблюдений.

В 2002 году появился закон «О государственной гражданской службе». Вопреки Конституции создавались категории людей с выделенным статусом. Сословия это группы, создаваемые государством для решения своих задач. Там могут быть люди разных профессий. Сословия есть в любой социальной системе. Это доклассовая штука. Классы возникают на рынке естественным путем, а сословия создаются государством. Если у власти классовая структура, появляется механизм согласования интересов между классами. Называется это демократия. Появляется парламент как ее оформление для согласования интересов богатых и бедных. А в сословной системе механизм согласования интересов — собор. Съезды КПСС — это были соборы. Разница — в чем интерес. Если есть рынок, возникают классы, законы, регулирующие отношения между ними. Появляется судебная система. А в сословной системе это все — лишнее. Там нет рынка, а есть система распределения. Наверху находится какой-то человек, называется он президентом, генсеком или монархом — неважно. Ведь все люди, которым распределяют ресурсы, считают себя обиженными. Есть два типа жалоб: много взяли и мало дали. И все обращены к верховному арбитру. Он должен навести справедливость, наказать тех, кто берет не по чину, и выдать ресурсы тем, с кого много взяли или кому мало дали. Сейчас ресурсами являются власть, финансы, сырье и информация.

Государство концентрирует эти ресурсы у себя и распределяет по социальным группам, которые само же и создало. В 90-е возникло социальное расслоение. Учителя, врачи, военные советские сословия, попали в самый низ иерархии распределения. Начали формироваться классы богатых и бедных, движения протеста. Нужно было наводить порядок накормить, обеспечить обделенных положенными им ресурсами. Для этого нужно было ресурсы изъять с рынка, чтобы потом распределять в пользу сирых и убогих. Мы последнее десятилетие жили в этом процессе. Он начался с «дела Ходорковского»: перевод всех ресурсных потоков в бюджет и распределение их в пользу сохранившихся советских групп — бюджетников и пенсионеров, и новых групп. Сословная социальная структура нужна именно для справедливого распределения. Ее нужно было вновь создать. И появился закон «О государственной службе». И последующие сословные законы. И все эти сословия теперь друг на друга наезжают. Идут межсословные войны. У всех есть свои интересы на ресурсном поле, всякое уменьшение количества ресурсов порождает дефицит, конфликты и стремление к переделу. Здесь и появляются борьба с коррупцией и ее жертвы — те, кому не повезло. Но сословная система в России еще не полностью сложилась: форма есть, а сословного самосознания не появилось. Ведь должны быть и сословные собрания, и сословная этика, и сословный суд. И классы не до конца разрушились, и сословия не достроились. У нас денег нет есть финансовые ресурсы. Бюджетные деньги — вне рамок государственных программ — нельзя инвестировать, они в конце года списываются. Чтобы можно было на них наварить, нужно финансовые ресурсы увести в оффшор.

Там они становятся деньгами и их можно инвестировать, в том числе внутри страны. Предпринимателей у нас тоже нет, есть коммерсанты, у них совсем иные риски, чем на рынке. У предпринимателей риск — ты разоришься, если товар не купят. А здесь риск тебя посадят и все отберут, если не поделишься. Предприниматели могут быть только богатыми и бедными. А у коммерсантов есть иерархия. Это сословное деление, унаследованное от имперских традиций. Купцы, в отличие от предпринимателей, работают с бюджетом. Они конкурируют за госконтракт. Вся коммерция у нас при бюджете. Это и есть административный рынок: власть обменивается на деньги. Вы статус конвертируете в финансовый ресурс, финансовый ресурс — в деньги, а деньги — опять в статус: покупаете место во власти. Очень интересная процедура, которую называют коррупцией, но которая коррупцией не является. Коррупцией называются отношения в классовом обществе. А у нас отношения межсословные. Сословная рента — это клей, связывающий разные сословия, у них другой связки нет, кроме обмена рентой. Это не всегда делается неформально. К примеру, есть процедура лицензирования. Его стоимость иногда выше стоимости продукта. То же процедуры аккредитации, разрешения, согласования… За все же нужно платить. На обычном рынке регулятором является ставка банковского процента, цена денег. А у нас ресурсную систему регулирует норма отката. Ведь если за деньги надо платить, то надо платить и за ресурсы, то есть откатывать их часть в пользу того, кто ресурсы распределяет. Норма отката — аналог банковского процента в ресурсной экономике.

Не будет отката — система не будет крутиться. А норма отката регулируется репрессиями против тех, кто берет не по чину. Но проблема в том, что, в отличие от ставки банковского процента, у этих репрессий нет «единого эмиссионного центра». Поэтому норма отката растет, а экономика стагнирует. Правило сословной системы — бери по чину, а очень многие не по чину берут. Причем бороться с этим очень опасно! Это же не коррупция, это форма связи социальной системы. Помните узбекское дело 86–87-го годов? Начали бороться с коррупцией — с тех пор там война идет: Сломали социальную структуру, начался бардак, который длится до сих пор. Система устойчива, пока есть поток распределяемых ресурсов. Поток уменьшается — начинается дефицит. Он сплачивает систему до определенного предела, но когда предел пройден, она ломается. Так развалился Советский Союз. Но у нас сейчас дефицит власти. Она растворилась. Есть рынок имитации власти. Все исходят из собственных интересов. В реальности во власти все места заняты, а на самом деле власти нет. Все ищут, кому дать, спрашивают: у кого сейчас власть? А ее нет. Отпустить цены на власть это значит свободные выборы. А в выборах некому участвовать, потому что народа нет. У нас нет и политических партий. Есть сословные имитации. Для России свободный рынок власти — это развал государства. Пока была КПСС, дефицита власти не было: каждый мог получить свой кусочек в результате торга. Понятно было, как делать карьеру: комсомол, армия, член партии, вуз, партком, райком, оттуда на хозяйственную работу.

Сейчас люди заперты в низах. Есть корпоративные структуры типа «Роснефти» или питерских, но в них нет динамики. Если Путин не пойдет на репрессии, он не восполнит дефицит власти. Ему нужно продемонстрировать власть. Та команда, которую он сформировал, распалась, у людей свои бизнесы. Остальные смотрят себе в карман, Путин для них просто ресурс. Ему сейчас просто не на кого опереться. Власть передается из рук в руки. А нету — так и передавать нечего. Вот передал Путин Медведеву, а ее нету: на самом-то деле передал пустышку. И откуда взять — непонятно. Власть — это консолидация противоречивых стремлений, а сейчас нету поля консолидации. Все замкнулись в поместьях и охраняют их, чтобы не потерять. Из-за дефицита власти теряется управляемость. Чтобы ее восстановить, власть вынуждена отпустить вожжи. В том мире российском, который сейчас возник, есть логика, но нет места интеллигенции.

Массовый настрой уехать — это симптом того, что не нужны ни журналисты, ни писатели, ни деятели кино. Все можно импортировать. Интеллигенция — это представители всех сословий, которые используют свои профессиональные знания для фиксации несправедливости. Интеллигенция адресуется к власти, обращая ее внимание на тех, кто обделен при распределении ресурсов. Эта триада «народ власть - интеллигенция» признак сословного общества: власть заботится о народе, народ благодарен власти за заботу, а интеллигенция болеет за народ и обращает внимание власти на его беды. Сейчас триада разрушается. Интеллигенция не хочет и не может признать сословную структуру и выработать соответствующие идеологии. В результате у государства сейчас нет предвидимого будущего, одно воспроизведение настоящего. Новые сословия разобрали ресурсы и предполагают, что так будет продолжаться вечно.

Ю л и я В и ш н е в е ц к а я , ibigdan.livejournal.com