Александр Габуев,
«Коммерсантъ», 14 июня

Ожидающееся подписание согла- шения между «Газпромом» и CNPC о строительстве газопроводов из России в Китай завершит оформление энерге- тического альянса между Москвой и Пекином, о котором стороны договариваются уже более десяти лет. Пока российское руководство размышляло, нужно ли прокладывать трубы в КНР, а заодно пугало подобной перспективой европейских потребителей, Китай нашел выходы на других поставщиков и закрыл свои потребности в импортных углеводородах до 2020 года. В итоге условия энергетическо- го сотрудничества РФ и КНР будет диктовать именно Пекин.

Контракт между «Газпромом» и китайской CNPC о закупках российского газа, который Москва и Пекин надеются подписать в Кремле в ходе переговоров Дмитрия Медведева и председателя КНР Ху Цзиньтао или днем позже в рамках Санкт-Петербургского экономического форума, должен стать важной вехой в формировании российско-китайского энергетического альянса. Впрочем, несмотря на желание чиновников отчи- таться о достигнутом, будущее контракта до сих пор под вопросом. Прошедшие в начале июня переговоры по формуле цены провалились, раунд на уровне глав компаний Алексея Миллера и Цзян Цзэминя также окончился ничем.

Подобная ситуация типична для российско-китайских энергетических переговоров. Китай, ВВП которого на протяжении последних 20 лет растет в среднем на 10,5%, еще в 1993 году стал нетто-импортером углеводородов, а в 2010-м обошел США по уровню энергопотребления. Одновременно Пекин стремится снизить свою зависимость от поставок с Ближнего Востока и из Африки, на которые приходится около 90% импорта энергоносителей.

За счет наземных трубопроводов Китай надеялся снизить риски по сравнению с морскими маршрутами, которые могут перекрыть флоты недружественных держав. В то же время Россия давно заявляет о желании диверсифицировать экспорт своих углеводородов с европейского направления (на него приходится свыше 80% экспор- та) на динамичные рынки Азии. Проекты строительства нефтяных и газовых труб в Китай появились вскоре после нормализации отношений СССР и КНР - в конце 1980-х годов.

Россия хотела вести трубы в КНР, но Пекин смотрел на эти проекты прохладно цены не поднимались выше $20 за баррель, а на рынке существовал избыток предложения. Ситуация изменилась в 2000-е, когда нефтяные цены поползли вверх. Китай начал переговоры с ЮКОСом о строительстве нефтепровода Ангарск Дацин, а с «Газпромом» о строительстве трубопроводов из Западной Сибири и Дальнего Востока. Однако теперь медлила уже Москва.

Кремль не столько стремился выйти на новые рынки, сколько разыгрывал китайскую карту на переговорах с европейскими клиентами «Газпрома» и российских нефтяников. Напуганные потребители ЕС перезаключили долгосрочные контракты с РФ, после чего Москва потеряла интерес к переговорам с китайцами. Пекин тогда отказывался платить европейские цены и предлагал привязать формулу цены на газ к главному энергоносителю в КНР углю. Убедившись, что Россия не стремится реализовывать достигнутые договоренности, Китай начал активно искать других поставщиков.

В 2006 году была достроена первая нитка нефтепровода из Казахстана. А в 2009 году Пекин выдал сильно потрепанной кризисом Астане кредит - $10 млрд в обмен на доступ CNPC к активам в энергетическом секторе страны, а также согласие увеличить мощность нефтяной трубы до 20 млн тонн в год. Параллельно заключались новые контракты со странами Ближнего Востока, Африки и Латинской Америки.

А вскоре Пекин обеспечил себя и газом. В апреле 2006 года было за- ключено соглашение по строительству газопровода Туркменистан-Узбекистан- Казахстан-Китай, и в декабре 2009 года по трубе протяженностью свыше 1800 км был пущен первый газ. К 2013 году труба должна выйти на проектную мощность 40 млрд кубометров газа в год, однако Пекин ведет переговоры по ее увеличению до 60 млрд. В прошлом году КНР начала тянуть газопровод из Мьянмы первоначальной мощностью 10 млрд кубометров. Кроме того, Пекин реализует программу по строительству терминалов в провинциях Фуцзянь и Гуандун для приема СПГ.

К 2014 году их совокупная мощность достигнет 70 млрд кубометров в год. Мощности строятся под уже за- ключенные контракты прежде всего с Катаром и Австралией. По прогнозу Wood Mackenzie, после 2020 года Китаю и вовсе не потребуется дополнительный трубопроводный газ. В итоге, если в начале 2000-х годов «Газпром» мог прийти на незанятый китайский рынок и влиять на цены, то теперь российская монополия заходит на тесный рынок и условия диктует Пекин. Китай на- верняка согласится брать российский газ, но лишь по устраивающей его цене.

Дополнительным фактором риска является то, что все поставки планируется осуществлять по двум трубам («Алтай» мощностью 30 млрд кубометров в год и газопровод от Владивостока мощностью до 38 млрд кубометров в год), которые упираются в одного конечного поставщика Китай. Неудобство такой схемы уже ощутили на себе «Роснефть» и «Транснефть», которые после долгих колебаний были вынуждены подписать контракт с CNPC о строительстве трубы и поставках 15 млн тонн нефти в год в обмен на кредит $25 млрд от Банка развития Китая.

Когда в начале этого года CNPC вдруг решила сократить выплаты по контракту, глава «Транснефти» Николай Токарев в письме вице-премьеру Игорю Сечину оценивал потери из-за срыва контракта в $30 млрд. Панику российских нефтяников понять можно в случае разрыва контракта им пришлось бы возвращать кредит и думать, что делать с идущей в никуда трубой. И вряд ли даже неустойка, которую бы уплатила CNPC, сильно исправила положение. К счастью, в мае конфликт все же удалось разрешить, но от повто- рения ситуации в будущем Москва не застрахована.

Тем не менее, выбранную в отношении Китая стратегию российские чиновники сомнению не подвергают. На вопрос, почему Россия строит в Китай именно трубы, а не возит нефть и газ по морю, Игорь Сечин ответил, что «трубопроводы просто сокращают время поставки» и столь же безопасны для РФ, как и морские маршруты.