Китайская дилемма: золото или развитие? Прекращение добычи россыпного золота в КНР на примере провинции Хейлунцзян

Международный проект «Золотой журавль – золо­тые реки» инициирован экологами из Китая, России и Монголии для подробного анализа истории и пер­спектив добычи россыпного золота – вида природо­пользования, широко распространенного до недавних пор по всей Северо-Восточной Азии (СВА). В значи­тельной части СВА эта деятельность тяготеет к забо­лоченным долинам горных рек – местам гнездования черного журавля (Grus monacha), являясь одной из са­мых реальных угроз его благополучию. Эта легендар­ная птица стала символом проекта, который объеди­няет орнитологов, гидробиологов, геологов, экологов и юристов, а также рыболовов трех стран, желающих обеспечить должную охрану рек и болот и способство­вать гармонизации развития пограничных регионов на основе лучших стандартов природопользования и охраны природы.

Данный очерк – первый в серии аналитических работ, инициированных нашим проектом. Он посвя­щен полному прекращению добычи россыпного золо­та в стране – мировом рекордсмене по валовой золо­тодобыче – Китайской Народной Республике.

История золотодобычи в Маньчжурии

Цинское китайское правительство запрещало раз­работку золота (наряду с массовым переселением и хлебопашеством) на родине императорской фамилии в Маньчжурии. Лишь в 80-х годах XIX века был при­нят закон о разработке горных богатств Маньчжурии, согласно которому разрешалось производить развед­ку и разработку месторождений, промышленник же должен был вносить в казну 2/5 добытого золота.

Но еще до китайского закона интерес к золоту в Маньчжурии пробудили русские. Сначала это были старатели, тайно промышлявшие золото, а потом русские золотопромышленники и специалисты, при­бывшие сюда в связи со строительством КВЖД и освоением прилегавших к трассе территорий. Так, не­легальное освоение района Тайпингоу, что в Хинган­ском ущелье Амура, по китайским данным, началось в 1874 году и до конца 1880-х цинским войскам не уда­валось изгнать инсургентов.

Особая же роль в разжигании интереса к золоту в Маньчжурии принадлежит знаменитой интерна­циональной «Желтугинской республике», возник­шей около 1883 года вокруг богатого месторождения по р. Желтуге (Мохэ) – левому притоку р. Албазихи (Амурахэ), что впадает в Амур напротив Джалинды. Слух о фантастически богатых золотых россыпях бы­стро распространился по всей Сибири, по России и другим странам. Началась «золотая лихорадка». На Амур хлынул поток золотоискателей, за короткий промежуток времени здесь собралось 12–15 тыс. че­ловек. Они учредили так называемую Желтугинскую республику, с выборными старшинами, чинившими суд и расправу на месте. С 1883 по 1885 год желтугин­цы успели добыть до 500 пудов (8,2 т) золота. В 1886 году китайские войска разогнали эту республику, каз­нив пойманных китайцев и выслав за Амур остальных желтугинцев, основавших затем многие нелегальные прииски на российской стороне (рис. 2.3).

Рис. 2.3. Тайпингоу – туристический муляж старого прииска

1 Стартовый проект «Опасные последствия золотой лихорадки» поддержан российским Global Green Grants Fund, а развивающий его проект

«Золотой Журавль» финансируется Whitley Fund for Nature и Амурским филиалом WWF. 2 Основной источник по докоммунистическому прошлому: Л. П. Карсаков. ЗОЛОТАЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ В СЕВЕРНОЙ МАНЬЧЖУРИИ (КОНЕЦ XIX — НАЧАЛО XX В.) // Исторический опыт взаимодействия и перспективы сотрудничества: материалы международной научно­практической конференции (Хабаровск, 1—3 июня 1998 г.). Также использованы многочисленные китайские источники.

После разгона Желтугинской республики прии­ски перешли под контроль Цинской администрации. В 1888 году 500 заключенных под военным конвоем построили 1900-километровую «золотую» дорогу на прииски Мохэ, а китайское правительство вступило в безрезультатные переговоры с русским, дабы добить­ся права беспрепятственного плавания до приисков по Амуру. В 1889 году крупнейший в Китае государ­ственный прииск произвел 980 кг золота.

Сильный толчок к интенсивному изучению гор­ных богатств Северной Маньчжурии дало строитель­ство линии Китайско-Восточной железной дороги, которая в сочетании с водными артериями создала удобные пути сообщения. Это способствовало разви­тию горной, в частности золотой, промышленности в этом регионе. В начале XX века при содействии цар­ского правительства ряд русских частных золотопро­мышленных компаний и фирм добились разрешения на получение концессий на добычу золота. Эти такие компании, как Верхнеамурская (ВАЗК), Соединенное товарищество, Российское и Нерчинское золотопро­мышленные общества, фирмы Асташева, графини Апраксиной, инженера К. Гроховского, – они также успешно вели золотодобычу в Приамурье и Забай­калье. После Русско-японской войны в 1906 году эти концессии были аннулированы.

Стимулом к развитию золотопромышленности в Северной Маньчжурии послужила Гражданская вой­на в России, выбросившая из золотой промышленно­сти российского Приамурья обратно в Китай тысячи обученных китайских приисковых рабочих. Это спо­собствовало поиску и обнаружению новых богатых россыпей золота и позволило в 1919–1920 гг. начать его добычу. К 1925 г. в Северной Маньчжурии было обнаружено 640 месторождений и проявлений рос­сыпного золота и 50 – рудного. Прогнозные ресурсы россыпного золота в этом регионе, по оценке извест­ного авторитетного специалиста, русского геолога Э. Э. Анерта, составляли 215 000 пудов (3 500 т). Это немногим меньше богатейшего российского Приаму­рья, ресурсы которого, по данным того же специали­ста, составляли 370 000 пудов.

В золотоносных районах – Сахалянском (Хэй­хэ), Хума-Мохэ, правого притока р. Аргуни, север­ного склона хр. Малого Хингана, Саньсинском и в бассейне р. В. Сунгари – добывалось, по подсчетам Б. П. Торгашева, 8 343 кг золота в год (всего в Китае тогда добывалось 10 670 кг). Только в районе Хэйхэ, где располагалось управление золотодобычи провин­ции Хейлунцзян, было занято около 15 тысяч человек, но разработка россыпей была основана на примитив­ном ручном труде.

Рис. 2.4. Улагинский карьер – могильщик россыпной добычи

Во время оккупации 1934–1942 годов японская администрация создала специальную монопольную компанию для эксплуатации приисков, внедрила дражную золотодобычу и жесткую производственную дисциплину. В конце оккупации добыча была сверну­та, а все оборудование уничтожено. Восстановление производства шло медленно, и к 1957 году в провинции Хейлунцзян на 10 объектах было занято 3 800 рабочих. Государство даже субсиди­ровало предприятия, надеясь на отдачу в будущем. К 1962 году, по официальным данным, добывалось всего около 300 кг золота. К 1980 году в провинции работа­ло уже 11 драг. В 1983 году было создано первое в КНР предприятие по добыче рудного золота Улага (уезд Синьчин, Малый Хинган).

В 1985 году на 11 приисках уже работало 58 драг, 3 гидравлические пушки и было добыто более 6 000 кг золота. С тех пор, по официальным данным (которым доверять не рекомендуется), добыча вышла на плато, и в 2000 году в провинции было добыто 5 362 кг, из них 2 603 – путем разработки россыпей. В действитель­ности же, вероятно, в 1980–90-е годы наблюдался пик неучитываемой добычи, осуществляемой в основном мобильными артелями, прибывающими с юга КНР – из провинций Гуанси, Хунань, Хенань.

Для введения ситуации в рамки закона админи­страция провинции Хейлунцзян 30 декабря 1988 года издает «Правила управления и охраны при золотодо­быче»³, в которых определяет очень строгие правила регистрации артелей, запрещает индивидуальное ста­рательство, предписывает ограничить, площади на­рушаемые в ходе добычи и представить планы, гаран­тирующие рекультивацию. С одной стороны, правила упорядочили регистрацию артелей и отвод им участ­ков, но с другой – очень нечетко прописали наказание за нарушения и ответственность властей за непринятие мер. В результате золотодобыча на россыпях продол­жалась еще 10 лет. Чем беднее оставшиеся россыпи, тем дальше вширь расползаются прииски, тем крупнее и мощнее используемые драги и гидромониторы, дабы удержать ранее достигнутый объем добычи.

Смена вех – 1998

По данным китайских авторов⁴, россыпная до­быча оказывает несоразмерно большое негативное воздействие на ландшафт. В провинции Хейлунц­зян площадь техногенных отвалов на 700 реках и ручьях составила 70 000 га. Были уничтожены в основном пойменные комплексы, болота, луга, а также различные лесные сообщества. В Большом и Малом Хингане добыча привела к крупномас­штабной эрозии почв, заиливанию нижележащих водотоков и сильному загрязнению вод. Россыпная золотодобыча серьезно нарушила экологический баланс в крупных лесных районах Хингана, целые долины лесных рек на протяжении десятков ки­лометров изменились до полной неузнаваемости. Классическим примером стала не только речка Тайпингоу, целиком преобразованная столетием золотодобычи, но и другие реки региона: Улага, Хума, Цзяин, Вума, Мохэ – все они несут неизгла­димый отпечаток работы артелей. Только в горно­лесном уезде Синьчин в результате разработки рос­сыпей образовалось 106 пустошей общей площадью 90 км². Кроме того, присутствие в труднодоступных лесных районах крупных групп пришлых рабочих ведет к интенсификации браконьерства, незакон­ных заготовок лесного сырья и создает мощней­ший фактор беспокойства как для фауны, так и для местного населения.

© РбГ, 2008

Рис. 2.5. Долина реки Синь – последствия добычи россыпного золота

³黑龙江省黄金矿产保护性开采管理办法1988.12.30黑龙江省人民政府 ⁴作者：尹喜霖 2004-07-30

Раздел 2. Проблемы воздействия горнорудных и других предприятий на речные экосистемы и пути их решения.

5 августа 1998 года Госсовет КНР издал историче­ский указ «Об охране лесных ресурсов и прекраще­нии сведения лесов, разрушения почвенного покрова и неупорядоченного использования лесных земель»⁵. Указ оказался поворотным моментом в истории ки­тайского лесного хозяйства (но, увы, и лесных хозяйств сопредельных стран – экспортеров древесины в КНР), положил начало перестройке системы управления и охраны лесных районов, стал толчком для введения в экономику платы за экосистемные услуги. Указ, в част­ности, предписывал прекратить «разрушение почвен­ного покрова»⁶ на всех землях лесных районов, про­вести до конца года инвентаризацию существующих нарушений, а также выбрать ряд крупных нарушений для показательного разбирательства и наказания ви­новных в целях народного просвещения.

И хотя добыча россыпного золота не была специ­ально упомянута в этом судьбоносном документе, она закономерно оказалась в числе наиболее вредоносных воздействий, которые должны быть искоренены в ре­зультате применения новой политики.

Указ Госсовета вышел в год больших наводнений не только в бассейне Янцзы, но и Сунгари, ущерб от кото­рых был усугублен сведением растительности в речных долинах, ибо наводнения благодаря трудам золотодо­бытчиков превращались в сели.

На местах началась инвентаризация нарушений на лесных землях и работа по их пресечению и лик­видации последствий. Но китайский народ привык к кампанейщине, и дабы не возникло сомнений в долго­временности новой политики, Госсовет уже в 1999 году рассылает телеграммой указание № 9 «О продолже­нии работы по пресечению незаконного использова­ния лесных земель»⁷, где указывает что любое незакон­ное использование должно быть расследовано и сурово наказано.

Одновременно с кнутом действует и пряник: стар­тует первая очередь «Национального проекта по охра­не естественных лесов», предлагающая лесным райо­нам условия и порядок получения субсидий на каждый гектар естественных экосистем, которые содержатся в должном режиме охраны. И, естественно, территории подвергающиеся негативному воздействию добычи россыпного золота (т. е. имеющие масштабные нару­шения почвенного покрова), не удовлетворяли услови­ям получения субсидий.

Впоследствии – в 2005 году – Госсовет издал специ­альный указ «Об упорядочении горной добычи», где была определена более строгая ответственность для ру­ководителей предприятий, ведущих незаконную добы­чу металлов, и дан двухлетний срок местным властям на приведение горных работ в соответствие с требова­ниями всех законов⁸.

Интерпретация политики на местах

Итак, приказ был отдан и местные власти присту­пили к выполнению.

20 июня 2002 года правительство провинции Хей­лунцзян опубликовало план прекращения добычи рос­сыпного золота и ликвидации накопленного экологи­ческого ущерба, который предусматривал:

•                     ● двухлетний период ликвидации артелей с перехо­дом их персонала к иной деятельности (осущест­вляется при поддержке местных властей);

•                     ● новые временные правила золотодобычи;

•                     ● зонирование всех золотоносных участков на: 1) запретные (там, где добыча нанесет ущерб важ­ным экологическим и социальным ценностям), 2) подлежащие рекультивации, 3) временно про­должающие добычу

•                     ● ликвидацию всех действующих лицензий и выда­чу до конца сентября временных разрешений на добычу только для участков, продолжающих до­бычу;

•                     ● экстренные меры по пресечению любой неле­гальной золотодобычи.

План принимался по предложению префектуры Хэйхэ, где он должен был покончить с золотодобычей сразу – до конца 2002 года, а в отдаленном Большом Хингане в течение двух лет⁹. Осуществление плана рас­тянулось на 7 лет, но после сентября 2002 года, видимо, никто уже не мог получить законных разрешений (ли­цензий) на добычу россыпного золота. В апреле 2006 года правительство провинции даже вынуждено было издать указ об «Экстренных мерах по полному искоре­нению добычи россыпного золота»¹⁰ .

Уездные и окружные власти начали действовать в соответствии с планом, показательно пресекая ра­боту наиболее одиозных (обычно не местных) ар­телей. Так, в одну из первых операций в мае 2002 года в уезде Айхуй префектуры Хэйхэ (где когда-то добывалось более тонны золота в год) с помощью 60 полицейских на 16 машинах и 2 вертолетах была произведена зачистка 15 селений, в ходе которой за­держано 10 000 нелегальных золотодобытчиков и 533 единицы золотопромышленного оборудования. Итоги этой операции описываются в обосновании провинциального плана прекращения золотодобы­чи, описанного выше. В 2005 году подошел конец официальному периоду «конверсии золотых арте­лей» в Большом Хингане, было изъято у артелей и отправлено на металлолом 237 драг, ликвидировано 76 стоянок золотодобытчиков. В 2005 году по всей провинции проводились войсковые операции по вы­дворению артелей, приехавших из южного Китая,

⁵国务院关于保护森林资源制止毁林开垦和乱占林地的通知1998.8.5国发明电〔１９９８〕８号 ⁶ Так в данном контексте переводится «开垦», обычно понимаемое как распашка целины. ⁷国务院办公厅关于继续冻结各项建设工程征占用林地的通知\\国办发明电〔１９９９〕９号 ⁸国务院关于全面整顿和规范矿产资源开发秩序的通知2005.8.18国发[2005]28号

⁹ Цитируем по http://www.chinagoldgroup.com/n4/n64/c9959/content.html ¹⁰黑龙江省人民政府办公厅《关于全面实施砂金禁采工作的紧急通知》(2006年4月7日前)

где счет высланных из лесов рабочих шел на тысячных уездов их было не более 1 500–2 000 человек, а чи, уничтоженных драг на сотни, а изъятых гидро-основную массу составляли пришлые рабочие из юж­мониторов на десятки. Переквалификацию местных ных провинций. Большая часть артелей вернулась на старателей было сравнительно легко организовать, юг, но некоторые, как после разгрома Желтугинской в связи с тем что в каждом из главных золотонос-республики, подались на север.

© РбГ, 2011

Рис. 2.6. Река Улага в уезде Синьчин после рекультивации

Рис. 2.7. Китайская импортная драга на р. Березовой в ЕАО

В результате зачистки приисков на реке Цзяин (приток Амура напротив р. Помпеевка в Хинганском ущелье) и иных рек префектуры Хэган к 2005 году в Еврейскую автономную область переместилось два золотодобывающих китайских предприятия. ООО «Синда» осело на некогда лососевой реке Ту­ловчиха, второе — ООО «Синь-Линь» – на далекой таежной реке Березовка. Китайские фирмы выигра­ли аукцион, получили горный отвод и лицензию на разработку золоторудных месторождений и завезли свое оборудование – около 30 малолитражных драг. Это те самые драги, которые превратили в лунный ландшафт правобережные притоки Амура и были запрещены как «экологически опасные орудия» в КНР¹¹ .

В это же время на китайском берегу местное на­селение методом народной стройки завершило био­логическую рекультивацию долины реки Тайпингоу, некогда больше всего пострадавшей от золотодобычи. В искусственно завезенной почве высажены молодые кедры, а в бывших отстойниках прииска разводят ля­гушек. У селения Тайпингоу в 2001 году создан на 20 гектарах тематический парк, где туристам рассказы­вают историю золотодобычи, курения опиума, азарт­ных игр и иных пороков прошлого. Население же Октябрьского района с 2005 по 2009 год отчаянны­ми усилиями при поддержке трех природоохранных служб выживало непрошеных гостей из глухой тайги, а ФСБ вылавливало «несунов», переправляющих не­легальное золото через Амур.

Рис. 2.8. Наказание проштрафившегося старателя. Парк Тайпингоу

Меж тем китайское государство с 1998 года на­чало выделять существенные средства на «рекуль­тивацию», понимаемую как возвращение золотым пустошам растительного покрова и каких-либо полез­ных функций. Так нам известно что в уезде Синьчин затраты на три локальных проекта рекультивации составили 24, 7 и 3 млн юаней (1 юань – 4,5 рубля). Всего же на начало 2011 года в Синьчин рекультиви­ровано 59 км² (из 90 км² нарушенных золотодобычей) земель. Финансирующие агентства предписывают жесткие стандарты проведения рекультивации, ча­сто далекие от оптимальных с экологической точки зрения подходов. В основном территория бывшего прииска выравнивается бульдозером, а на образо­

11 http://www.novayagazeta.ru/data/2007/81/17.html

вавшейся поверхности после соответствующей под­готовки высаживаются либо сельскохозяйственные культуры, либо быстрорастущие деревья и кустарни­ки, иногда не местного происхождения. При визите в рекультивированный участок долины р. Улага нас приятно удивили продуктивные соевые поля и сильно разочаровали попытки восстановить «естественную лесную растительность» на месте дражной добычи. Таким образом, масштабные проекты рекультивации хорошо обеспечивают занятость местного населения, могут способствовать сельхозосвоению территории, но обычно не ведут к восстановлению полноценных водно-болотных и лесных экосистем в покалеченных долинах рек.

© РбГ, 2011

Рис. 2.9. Соевое поле на месте добычи россыпного золота. Уезд Синьчин

К 2008–2009 годах вооруженная полиция выгна­ла из лесов практически все последние нелегальные артели, изъяла и сдала в утиль оборудование. Послед­ним оплотом масштабной нелегальной золотодобычи оставался лесхоз Вума на самом севере большого Хин­гана (Внутренняя Монголия), граничащий с Забай­кальским краем. Эта новая «Желтугинская республи­ка» возникла в результате практического отсутствия в районе населения и органов местной власти, тогда как лесохозяйственным чиновникам было выгодно получать долю прибыли хунаньских и гуансийских золотодобывающих бандформирований. Но тут кому­то из лесников пришло в голову предложить создать здесь национальный природный резерват для охраны «нетронутых лесов», а государственная оценочная комиссия отказала ввиду «деградации ландшафта в результате варварской золотодобычи». Так проблема получила огласку, и на подавление последних воль­ных приисков были направлены военные.

В 2009 году Гослесслужба КНР издала «Указание об усилении контроля за горными работами на лес­ных землях в северо-восточном Китае»¹², в котором обосновывался отказ в выдаче разрешений на любую геологоразведку и добычу полезных ископаемых «в природных резерватах, лесных парках, территориях с уязвимыми природными комплексами и иных ценных природных территориях». Указание также описывало правила рекультивации силами горнодобывающих фирм на любых других лесных территориях. Таким образом закономерно поставлен вопрос о разумном ограничении на природных территориях и других типов горной добычи и геологоразведочных работ. В последние три года в КНР также остро стоит вопрос о должном контроле за добычей рудного золота, так как рудники и обогатительные фабрики все чаще стано­вятся источниками токсичного загрязнения.

Запрет окончателен, обжалованию не подлежит?

Интересная особенность описываемой полити­ки – отсутствие жестких запретов и исчерпывающего списка нарушений. Она скорее описывает желаемый результат и оставляет властям на местах большую свободу интерпретации, какие воздействия наиболее губительны для экосистем лесных районов и какие нарушения должны пресекаться. Помимо россыпной золотодобычи в фокусе новой лесоохранной полити­ки, разумеется, оказались такие более очевидные нару­шения, как незаконные рубки леса, застройка лесных земель, распашка новых земель и др. Но именно рос­сыпная золотодобыча первой не выдержала анализа плюсов и минусов и была практически полностью ис­коренена в течение 10 лет. Почему?

Во-первых, добыча россыпного золота с приме­нением тяжелой техники стала к концу XX века одним из самых разрушительных видов природопользова­ния в горно-лесных районах. Она радикально нару­

¹²国家林业局关于加强对勘查、开采矿藏占用东北、内蒙古重点国有林区林地审核监督管理的通知2009.4.3林资发〔2009〕82号

шает как водные, так и наземные экосистемы, а также негативно воздействует на всю речную сеть. Восста­новление экосистем идет медленно и часто полный возврат в естественное состояние невозможен в связи с изменениями геоморфологии долины. По мере ис­пользования наиболее богатых россыпей на едини­цу площади разрушенных экосистем добывается все меньше золотого песка.

Во-вторых, именно этому разрушительному виду деятельности имелась очевидная альтернатива: половину добычи давала разработка рудного золота, и ее объемы росли (в 2011 году общая добыча в КНР достигла 360 т). Остановить золотодобычу было про­ще, чем покончить с рубками леса или незаконной распашкой лугов. При всех потенциальных опасно­стях, связанных с разработкой рудного золота, она, безусловно, занимает несравнимо меньшие площади и лучше поддается управлению и контролю.

В-третьих, местные жители горных районов в основном не любят золотодобытчиков, хотя многие сами из золотодобытчиков в третьем и в четвертом поколении. Развороченные бульдозерами долины – крайне некомфортная среда обитания, мутные реки не утоляют жажды и бедны рыбой, а шныряющие по окрестностям отряды старателей-чужаков вызывают опасения за жизнь и имущество. Добыча россыпного золота стала социально неприемлемым видом дея­тельности.

В-четвертых, политика китайского государ­ства в целом направлена на инновационное «зеленое» развитие лесных районов. Это предполагает измене­ние и диверсификацию всей структуры производства, переориентацию усилий с добычи сырья на произ­водство конечных продуктов (мебели, лекарств или продуктов питания), услуг (туризма) и воспроизвод­ство важнейших экосистемных функций. На это, соб­ственно и направлена новая десятилетняя программа «Охрана природы и модернизация экономики лесных районов Большого и Малого Хингана 2010–2020»^13. Добыча россыпного золота рассматривается в ней в одном-единственном ракурсе: «скорейшее восста­новление растительности на пустошах, оставшихся от добычи россыпного золота». Законодательно ее ни­кто не запрещал, но она уже не рассматривается как желательный и даже допустимый вид деятельности в обозримом будущем.

По нашим оценкам, в будущем маловероятны, но все же возможны мелкомасштабные рецидивы добы­чи россыпного золота самодеятельными старателями на далеких ручьях в малонаселенной местности, но в случае возникновения таких приисков они неизбеж­но вызовут негативную реакцию общества и властей и будут ликвидированы. Кажется, китайское обще­ство в целом решило для себя вопрос о том, что ему дороже – здоровые реки или россыпное золото, ими приносимое.