Дикое и культурное - противоположности или взаимодополнения? (отзыв на книгу В.Е. Борейко "Современная идея дикой природы")

Александр Савостьянов, Институт физиологии СО РАМН, Новосибирск

Ни для кого не секрет, что нынешнее "зеленое" движение переживает серьезный концептуальный кризис. Волна экологического энтузиазма, поднявшаяся в нашей стране с середины 80-х годов оставила после себя довольно много профессиональных и общественных организаций, занимающихся природоохранной деятельностью. Однако в последние годы эти организации сталкиваются с рядом проблем, связанных с неопределенностью собственных мировоззренческих позиций. Экстремистские лозунги "крайних зеленых" явно не находят поддержки среди большинства населения. Умеренное крыло движения превращается в систему полукоммерческих объединений, основной целью которых является поиск средств на собственное существование. Главной концептуальной проблемой всех экологических организаций остается полная неопределенность таких понятий как "дикая природа", "охрана природы" и "экологическая этика". В связи с этим возникает невозможность проработки долговременных стратегий работы организаций. Деятельность организаций направляется на решение большого количества несвязанных между собой задач, часто относящихся не столько к охране природы, сколько к финансовому поддержанию жизни этих объединений.

Поэтому в последние годы появилось много работ, авторы которых пытаются создать единую концепцию экологической этики и выработать природоохранную стратегию. Все эти концепции можно условно разделить на три группы. Первая группа воззрений относится к природе как к объекту утилитарного пользования. Охрана природы рассматривается как необходимое условие выживания человечества, но не как самоценный процесс. В этом случае невозможно говорить о какой-либо этической проблематике по отношению к природе. Субъектом этики признается человек, и только человек. Природа рассматривается только как средство. Ограничение человеческого влияния на природу признается как вынужденно необходимая мера. Несмотря на достаточно большую трезвость и проработанность этой позиции, она не встречает большой поддержки среди зеленых, хотя находит себе сторонников в широких слоях населения. Сторонники второй позиции рассматривают природу как самодостаточное существо, являющееся субъектом этики. Зачастую эти авторы переходят на позиции религиозного или квазинаучного пантеизма, т.е. признают одушевленность природы. Этим снимается основное противоречие экологической этики, возникающее вследствие того, что неразумное не может быть субъектом каких-либо моральных отношений. Однако, с моей точки зрения, эта позиция неверна, поскольку никакого разума у нашей биосферы просто нет. Наконец, третья позиция строится на представлении о дикой природе как феномене коллективного сознания. Действительно, мы всегда имеем дело не с биосферой как таковой, а с нашими знаниями о ней. Эти знания, очевидно, зависят как от внешнего мира, так и от сознания людей, создающих их. В этом случае Дикая Природа предстает не только как внешний по отношению к человеку мир, но и как порождение его собственной культуры, наделенное этическими характеристиками. Тогда охрана природы превращается не просто в оберегание диких животных, растений или мест их обитания, но и в сохранение определенного мировоззрения, рассматривающего природу как неутилитарную ценность.

К представителям третьей позиции можно, в принципе, отнести украинского природоохранника и экофилософа В.Е. Борейко. В своей работе "Современная идея дикой природы" он достаточно полно и ясно изложил свою концепцию природоохранной деятельности. Мне хочется отметить ряд явных заслуг автора, полученных при написании этой работы. Прежде всего, В.Е. Борейко хорошо представляет себе значение слова "философия" и, очевидно, ознакомлен с работами классиков европейской философии и современных авторов. К сожалению, для большинства населения термин "философия" является синонимом выражения "треп о чем-то там без каких-либо ограничений". Поэтому говорить о создании серьезных экофилософских концепций не приходится. К счастью, В.Е. Борейко удалось избежать этого заблуждения. Он применяет все используемые им термины достаточно корректно и с полным пониманием их традиционного значения. Во-вторых, в книге представлены как общее видение проблемы природоохранной деятельности, включающее концептуальное осмысление идеи дикой природы, так и разработка конкретных прикладных и юридических вопросов этой деятельности.

С точки зрения В.Е. Борейко целью философии является разработка понятия "дикая природа" и составление на его основе системы этических требований, касающихся природоохранной деятельности. Под термином "дикая природа" понимается, с одной стороны, ненарушенная человеком часть биосферы, а с другой стороны - некоторая существующая в обществе идея "дикости", т.е. идея чего-то независимого от нас, того, что существует само по себе и не нуждается в человеке. Под природоохранной деятельностью В.Е. Борейко понимает не только сохранение биосферы, но и сохранение идеи "дикости" в общественном сознании людей. Он полагает, что "дикость" должна быть противопоставлена "культуре" как представление о некоторой обязательной границе, поставленной человечеством для самого себя. Этическая позиция автора сводится к утверждению о том, что каждый человек должен четко представлять себе некоторый предел своих отношений с природой, за который он не имеет морального права переступать. В качестве реального и символического выражения этого предела должны выступать заповедники, т.е. участки земли, полностью закрытые от нашего влияния. В.Е. Борейко полагает, что дикая природа не может являться объектом утилитарных ценностей. По его мнению целью природоохранной деятельности отнюдь не является сохранение Земли ради выживания человечества. Наоборот, сохранение природы является некоторой самоцелью. Человек должен охранять природу для того, чтобы у него выработалось чувство единства с нею, т.е. ради некоего высшего идеала.

Хочется отметить, что такая позиция отнюдь не нова. В.Е. Борейко справедливо считает, что подобные взгляды были обоснованы в трудах европейских (и прежде всего немецких) романтиков конца XIX- начала ХХ веков. Мне хочется добавить, что теоретические взгляды и практическая природоохранная программа автора очень похожи на аналогичные взгляды и программы немецких национал-социалистов 30-х годов ХХ века. Известно, что эта партия пропагандировала обязательную для каждого немца любовь к родной природе. В сочинениях лидеров НСДАП постоянно встречаются призывы к отказу от утилитарного взгляда на природу и стремлению к психологическому слиянию с родной средой. Характерное для В.Е. Борейко представление о соотношении дикости и культуры также явно заимствовано из воззрений романтиков. Он, как и все романтики, противопоставляет свое негативное отношение к расчетливости и мелочности современного человека восхищению перед диким волюнтарным порывом свободной стихии. Во взглядах В.Е. Борейко отчетливо слышны отголоски гиперборейских мифов, свойственных романтикам. При прочтении некоторых мест его книги у меня перед глазами возникал образ Зигмунда, сливающегося и душой и телом с дикой грозой. Хочется отметить, что я отнюдь не считаю автора нацистом или человеком с близкими к нацизму политическими воззрениями. Очевидно, что взгляды на взаимоотношение человека и природы - это одно, а политические представления - совсем другое. Нацизм вышел из европейского романтизма, но эти слова совсем не являются синонимами. Тем не менее, не стоит забывать уроки истории. Если в недалеком прошлом преклонение перед дикой природой было свойственно фашизму, то не приведет ли пропаганда этих воззрений сейчас к аналогичным политическим взглядам?

Несмотря на хорошее впечатление от книги, у меня появилось большое количество возражений по поводу воззрений автора. Прежде всего, я принципиально не согласен с представлениями В.Е. Борейко об истории взаимоотношений природы и человека. Автор пишет, что со временем развития цивилизации мы начинаем относиться к природе все хуже и хуже. Он говорит, что у архаичных народов существует культ дикой природы как чего-то священного и неприкосновенного, а современный человек утрачивает благоговейное отношение перед природой и начинает ее разрушать. Я считаю, что это неверно. С моей точки зрения, благоговейный культ дикой природы у архаичных народов вызван элементарным страхом слабого перед сильным. В прошлом этих народов закрепились представления о всемогуществе дикой стихии и невозможности ее укрощения. Поэтому ограничение собственной деятельности в природе вызвано боязнью негативного ответа, а не восхищением или пониманием. Мне много раз приходилось видеть, как ведут себя представители малоразвитых народов, получивших в свои руки современную технику. Ни один западный человек не будет так бездумно и жестоко уничтожать природу, как это делают наши северные или юго-восточные народы. В современных газетах часто высказывается точка зрения о любви этих людей к дикой природе, но мой личный опыт общения с ними дает противоположный результат. Их культура построена на страхе. Когда страх исчезает, возникает желание наказать того, кого много лет боялись, т.е. дикую природу. Правда, в последнее время природоохранное мировоззрение проникает в сознание архаичных народов, но его цели оказываются весьма странными. Дело в том, что главным контрпартнером этих народов уже много лет является не природа, а "белый человек". В этом случае возникает желание убедить себя в собственном моральном превосходстве перед Сильным, но Глупым. Отсюда возникает образ маленького, но умного чукчи, который любит собственную дикую тундру и защищает ее от глупого русского. Таким образом, если раньше священный трепет перед природой был связан со страхом, то теперь переживание этого трепета оказывается средством национального самоопределения и психологической защиты перед более сильной культурой. (Опять-таки из личного опыта знаю, что некоторые малые народы используют "священные рощи" как места, в которых с туристов можно стрясти дармовую выпивку. Тоже некоторый священный трепет вызывает, однако.)

Развитые неевропейские культуры тоже не дают той картины дикой природы, про которую пишет В.Е. Борейко. Мировоззрение ислама порождает образ фатально предопределенного мира, в котором будет то, что должно быть. В этом случае охранять природу не надо. С ней произойдет то, что скажет Аллах. А что скажет Аллах - знает только сам Аллах. Буддизм отрицает опыт любых разделений целого на части. Поэтому с точки зрения буддистов противопоставление человека и природы бессмысленно, а говорить об охране природы одними людьми от других людей или, что еще хуже, от самих себя - нельзя, поскольку все существующее на самом деле не существует.

Таким образом, та модель отношения к природе, которую рисует перед нами автор, является вариантом отношения к миру, появившимся в европейском массовом сознании в результате длительного культурного развития. В этом случае человек останавливается перед природой не потому, что он ее боится, а потому, что он захотел перед ней остановиться. Такое поведение есть поведение развитой и уверенной в себе личности, воспитанной в древней и сильной культуре. Такая культура должна быть сильна настолько, чтобы позволить себе отказаться от части своей силы в пользу другого, причем не ради утилитарной выгоды, а ради моральных ценностей. С моей точки зрения, лишь последнее столетие европейской истории дает пример экологического мировоззрения. Я согласен с В.Е. Борейко, что такое мировоззрение нельзя рассматривать как результат страха перед экокатострофой и средство для ее преодоления. Нет. Мне кажется, что экологическое мировоззрение должно служить для целей гуманитарного развития, т.е. быть средством для самопонимания людей.

Здесь мне хотелось бы пояснить предыдущую мысль более подробно. Дело в том, что любая культура развивается только при наличии внешнего к ней субъекта. Как правило, люди рассматривают в качестве такого внешнего субъекта других людей, отличных от них по своему мировосприятию. В этом случае можно говорить о наличии исторических связок культура-контркультура. При этом развитие своего общества осуществляется через отрицание свойств соседа. В качестве примера можно привести случай, когда умный чукча отказывается разрушать тундру только потому, что ее разрушает плохой русский. Происходит то, что Гегель называл "рефлексия себя через иное", т.е. понимание своей культуры через призму другой. Однако такое мировоззрение неизбежно приводит к распаду человечества на несколько противоборствующих культур. В условиях нарастающей глобализации нашего мира этот путь развития, скорее всего, окажется неприемлемым. Поэтому человечество должно обрести нечто, что может быть рассмотрено как его противоположность, и, благодаря этому, осознать себя как неделимую целостность. При таком варианте дикая природа, рассмотренная как самопроизвольный процесс, существующий независимо от человека, оказывается средством развития культуры. Цивилизация может начать использовать природу несколько парадоксальным способом - через сохранение и неиспользование.

С моей точки зрения культура и цивилизация несомненно являются противоположностями. Цивилизация должна строить себя как некоторую систему отрицания у людей свойств дикости. Цивилизованный человек должен подчинить свои инстинкты разуму. Однако это не отменяет необходимости существования дикой природы. Для того чтобы стать цивилизованным, современный человек должен видеть противоположность цивилизации - природу. Таким образом, дикая природа оказывается инобытием цивилизации, необходимым дополнением к человеческой культуре и в каком-то смысле ее порождением. Действительно, когда мы начинаем охранять природу, мы прежде всего должны как-то определить, что именно понимается под этим словом. Но то, как мы это определяем, зависит от нашей культуры. Приведу абсурдный пример, иллюстрирующий последнее высказывание. Предположим, что под термином "дикость" станут понимать дикие выходки алкоголика, выпившего слишком много. В этом случае охрана диких алкоголиков станет основной задачей зеленого движения. Однако такая ситуация выглядит совершенно бредовой для любого нормального человека. Почему? Да потому, что в рамках наших представлений такая дикость не считается за подлинную дикость природы. Но ведь здесь уже возникает вопрос условности - то есть дикость определяется через культуру. Таким образом, не только культура оказывается рефлексивным отражением природы, но и дикая природа, так как она понимается нашим сознанием, становится порождением культуры.

В работе В.Е. Борейко высказано положение, согласно которому научное исследование природы противоречит целям экологических движений. Он полагает, что наука представляет мир лишь в абстрактно-логических терминах, что ведет к восприятию природы именно как объекта утилитарного использования. Мне кажется, что в этом вопросе автор прав. Действительно, научная картина природы исключает ее ценностное восприятие. Однако это не значит, что мы должны полностью отказаться от рационально-научного познания природы. Просто нам необходимо четко провести границу между наукой и этикой и запретить себе переходить эту границу без крайней необходимости.

Я также не согласен с идеей В.Е. Борейко о необходимости предельно возможного ограничения утилитарного использования дикой природы. В силу моего географического положения я вынужден часто использовать дикую природу именно как источник прямого материального дохода. При этом такое использование далеко не всегда разрушительно. В абсолютном большинстве случаев разумное и ограниченное применение природных ресурсов для улучшения жизни людей не ведет к ее разрушению. Мне значительно больше нравится идея встраивания человека в поток биосферы, чем идея полного выхода из нее. Я полагаю, что природа не может быть рассмотрена только как объект утилитарного потребления, но это не является поводом для полного отказа от утилитаризма. Заповедники, как места неприкосновенной природы, должны существовать. Но за их пределами взаимодействие человека и природы не заканчивается.

Таким образом, я могу завершить эту краткую статью следующим заявлением. Дикая природа и человеческая культура являются двумя взаимоотрицающими и взаимодополняющими компонентами, необходимыми для развития человечества. В этом случае я могу согласиться лишь с частью утверждений В.Е. Борейко - природу нельзя рассматривать только как объект утилитарных ценностей. Однако мне кажется, что идея дикой природы не есть нечто независимое от культуры. Дикая природа есть такое же порождение цивилизации, как и все остальное, с чем сталкивается в своей жизни человек.