6.1. Алтай как эталонная территория Евразии

Уникальное геополитическое расположение Алтая, особой горной тер­ритории, соединившей четыре крупнейших государства континента — Россию, Казахстан, Китай и Монголию, — определило и его исключитель­ную объединяющую роль в Евразии.
Прежде всего, констатируем, что Алтай представляет все внутрикон-тинентальное евразийское пространство Старого Света, взятое в мини­атюре. На современном научном языке правомерно сказать, что Алтай — это фрактальное подобие Евразии, где отдельная часть обладает всеми свой­ствами, которые присущи системе в целом. Для начала, укажем на извест­ный факт: «флагоподобное» широтное расположение ландшафтно-клима-тических зон Евразии (тундра — лес — степь — пустыня) характерно и для Алтайского региона, где на весьма ограниченном участке земной поверх­ности присутствуют все эти зоны, часто развернутые в вертикальном на­правлении, учитывая горный рельеф Алтая. Ландшафтное разнообразие во многом определяет исключительное геологическое и биологическое раз­нообразие Алтайского региона, имеющее всемирную значимость.

Здесь сосредоточено большое количество зон с геофизическими и геохимичес­кими аномалиями, редкими сочетаниями залеганий металлов и минералов, выходами редкоземельных элементов. Биомедицинские и биопсихологи­ческие исследования подчеркивают исключительные свойства алтайского высокогорья в плане оздоровления и укрепления человеческого организма. Велика роль Горного Алтая в поддержании геобиосферного (водного, сол­нечного, атмосферного) баланса на огромных пространствах Центральной Азии и Сибири. Здесь сосредоточены крупнейшие запасы экологически чистой питьевой воды: 7 тыс. озер, из которых самое крупное Телецкое, площадью 230,8 кв. км; священная гора Азии Белуха (4506 м) — вто­рая по высоте в России с целым созвездием ледников общей площадью 283,1 кв. км. Девственно чистыми снегами Алтая питаются крупнейшие реки Сибири и Центральной Азии — Обь, Енисей, Ховд, Иртыш, Канас. Его леса — источник целебного воздуха, где особую ценность представля­ют старовозрастные кедровые лесные массивы.
 

Алтай — это, как отмечалось, всемирно значимый центр биоразнообра­зия. Здесь сохранились свыше 200 видов эндемичных растений, многие из которых обладают выдающимися целебными свойствами — золотой и ма­ралий корень, кандык сибирский, горный пион и др. Животный мир этих мест не менее богат и удивителен. Многие виды занесены в Красную книгу. Благодаря разнообразию ландшафтных зон здесь обитают звери и птицы, характерные и для таежных лесов (медведь, рысь, рябчик, глухарь), и для степей-полупустынь (антилопа дзерен, кулан, гриф, дрофа), и для тундро­вых районов (северный олень, тундряная куропатка). По не ясным до конца причинам некоторые виды (горный баран аргали, улар, як) превосходят по своим размерам сородичей из других горных систем Центральной Азии.

На Алтае существует большое количество целебных источников и озер, глин и минеральных веществ, обладающих биостимулирующими свойствами. Доказано особое лечебное воздействие, которое оказывают мед, кедровый орех, жимолость, смородина, облепиха и пр. Из молодых рогов марала (панты) вырабатывается медицинский препарат пантокрин; из мускусной железы кабарги — ценнейшее сырье для парфюмерной про­мышленности. Алтай может рассматриваться как биосферный донор всей Евразии, как гигантская фабрика по воспроизводству жизни на всей нашей планете. Его природные богатства надо не только бережно хранить, но можно и нужно умело использовать, закладывая фундамент новой эконо­мики, ориентированной на глубокую переработку возобновляемых при­родных ресурсов и эколого-экономические индикаторы эффективного хо­зяйствования. В будущем эта новая — ноосферная — экономика может стать эталонной для всех территорий Евразии.

Но Алтай — это не только репрезентативная ландшафтная и хозяй­ственная территория Евразии, но и мощнейший евразийский этнодемогра-фический котел, в горниле которого выплавлялись и творчески взаимодей­ствовали друг с другом ключевые этносы евразийского континента. «Ал­тай в вопросе переселения народов, — писал замечательный художник, пу­тешественник, общественный деятель и ученый Н.К. Рерих, — является одним из очень важных пунктов...И в историческом, и культурном отно­шении Алтай представляет невскрытую сокровищницу»¹.

Так, с Алтаем в той или иной форме связан этногенез тюрков и угро-финнов, славян и монголов, палеоазиатских народов Севера и корейцев. На Алтае ищут свою историческую прародину венгры и японцы, турки и даже тайцы. Через Алтай двигались с Запада на Восток предки индоевро­пейских племен и русские первопроходцы; с Востока на Запад — гунн­ские, тюркские и монгольские племена; с Севера на Юг — предки нынеш­них корейцев; с Юга на Север — предки современных хантов и манси, яку­тов и, как все больше подтверждается, североамериканских индейцев.
 

Материальными свидетельствами эталонного этнического характера Алтая, лежащего на скрещении древних торговых и кочевых путей Евразии, служат находки в курганах Улагана, Укока, Береля: древнейшие образцы китайского шелка и шелка дикого индийского шелкопряда, греческие моне­ты и классический персидский ворсовый ковер, аналогов которому в мире больше нигде не найдено. Антропологический же тип людей, обнаружен­ных в скифо-сакских могилах, как нельзя лучше символизирует идею орга­нического срастания разных этносов и разных культур на Алтае, ибо там встречаются и типично индоевропейские, и типично азиатские типажи, что позволяет разным современным этносам (алтайцам, казахам, тувинцам, рус­ским и тем же корейцам) видеть в них своих отдаленных предков.

В XVIII-XXвв. по своей, а иногда и, увы, не по своей воле, на Алтай пришли и достаточно органично в нем укоренились представители таких народов, как поляки и украинцы, немцы и татары, чеченцы и эстонцы, морд­ва и т. д. Многообразие ландшафтов того же Алтайского края позволило разным этническим группам выбрать привычную для них хозяйствен­но-экологическую нишу, тем самым подтверждая справедливость общеев­разийского принципа расселения этносов, сформулированного Л.Н. Гуми­левым. Он гласит, что многообразие ландшафтов Евразии дают право каж­дому народу на определенный образ жизни². Так, русские крестьяне-пере­селенцы, приходя на территорию Алтайского края, выбирали привычные для себя речные долины, украинцы — степные водоразделы; мордва — та­ежные территории. При всех сложных и трагических зигзагах совместной истории алтайских народов, здесь не исчезли ни один автохтонный этнос и ни одна «пришлая» этническая группа, хотя некоторые из них насчиты­вают всего несколько тысяч человек (например, кумандинцы) или даже не­сколько сотен человек (например, эстонцы).

Если же внимательно присмотреться к этнической структуре всех рай­онов Большого Алтая, то можно сделать совершенно очевидный вывод: он является мирным собором различных народов, разительно контрастирую­щим со многими другими полиэтническими горными регионами Земли, раздираемыми конфликтами. Этническая вражда разъедает сегодня Балка­ны и Кавказ, Гиндукуш и Памир, Тибет и Гималаи (исключение составля­ют разве что Пиренеи и Альпы). На этом фоне при всех очень непростых этносоциальных процессах, происходящих в нашем регионе, Алтай пока остается местом этнической стабильности и центром притяжения многих других народов Евразии и даже Америки, представители которых едут сюда в поисках своих исторических и духовных корней.
 

Отметим в качестве устойчивого общего элемента в мировоззрении различных народов Алтая наличие общих природных святынь,сакрализа-цию природных объектов. Так, широко распространенным является культ гор. Одно из таких почитаемых мест — высокогорное плато Укок, распо­ложенное на самой границе четырех крупнейших государств Евразии.

Поистине, все на Укоке пронизано общей евразийской историей и тай­ной. Взять хотя бы само название — Укок. В «Топонимическом словаре Горного Алтая» его происхождение ведется от монгольского «ухэг» — буквально «удлиненный шкаф», «массивная гора» или «крупная возвы­шенность с плоским верхом» (в форме сундука). По устному свидетель­ству президента географического общества Кыргызстана С.У. Умурзако-ва, слово «укок» в киргизском языке употребляется для обозначения плос-коверхих гор. У современных жителей Горного Алтая бытует представле­ние, что это закрытая страна, которую нельзя беспокоить напрасно, и если человек попадает сюда с дурными намерениями, то, скорее всего, его и его близких постигнет неминуемое наказание. Еще В.В. Сапожников, извес­тный российский биолог, географ и путешественник, отмечал, что местные жители боятся подниматься к ледникам, свято веря, что там живут духи. Эти представления живы и поныне. Алтайские, казахские и монгольские пастухи не поднимаются со своими отарами к кромке ледников, не нару­шают покой отдельных урочищ, считая их святыми. Здесь обычаями запре­щена любая форма деятельности, кроме обрядовой, и то к ней допускаются лишь избранные люди — «знающие».

Все это наводит на мысль, что и название плоскогорья «Укок» должно быть символичным и фиксировать сакральный характер этого места. Так, вблизи Укока можно встретить немало двухсоставных названий урочищ, рек и озер: Ак-Кем — белая (чистая) вода; Кок-Суу — голубая вода. Это по­зволяет предположить двухсоставность и названия места Ук-Кок, с явно вы­членяемым корнем «кок». Данное слово обладает глубокой семантикой. В древнетюркском языке «кок» имеет значение «небо», «голубой», «синий». Это значение сохраняется и в современных тюркских языках. Слово «ук» в тюркском языке имеет значение «род», что позволяет сделать следующий вывод: слово «Ук-Кок» может иметь значение священный, небесный, голу­бой род. Легенды о голубых тюрках отмечены многими исследователями Центральной Азии. Считается, что «кек тюрк» («голубые тюрки») — назва­ние тюрков, ставших ядром военно-политического союза племен во времена тюркского каганата. В монгольском же языке слово «кок» сохраняет свое значение «небо», «синий», а вот «ук» означает буквально «слово». Таким об­разом, название Укок (Ук-Кок) может быть переведено как «Слово Неба».

Следует отметить общеевразийское сакральное значение и других топо­нимов. Так, название хребта Табын-Богдо-Ола, господствующего над Уко-ком, может быть интерпретировано как «пять священных вершин» или «пять престолов Богов». Практически строго на юг от Алтая — в Гимала­ях — находится священная гора Канченджанга, по-тибетски Канг-чен-дзо-нга — «Пять Сокровищниц Больших Снегов» — гора также с пятью верши­нами. В мифологии народа леча, живущего вблизи этой вершины, можно най­ти представления, что именно от этой горы расселились все народы. Леча также считают, что эта гора находится не на земле, а на небе, и именно туда уходят души умерших. Изо льда же Канченджанги, по их поверьям, были созданы первые люди.

По-видимому, совсем не случайным является тот факт, что рядом со многими крупными погребальными комплексами Евразии, часто располо­женными вблизи устьев ручьев и рек (где, согласно архаическим веровани­ям, земные реки соприкасаются с восходящими или нисходящими потоками незримых надземных энергий — с «небесными реками»), на господствую­щих высотах обнаруживаются алтарные комплексы для проведения соответ­ствующих обрядов. Алтай и здесь — эталонная евразийская территория. Так, комплекс с кольцевой каменной выкладкой можно обнаружить на горе, господствующей над пазырыкскими курганами. Подобный же алтарь нахо­дится на плоскогорье Укок близ впадения реки Калгуты в р. Акалаха, в мес­те, где последняя делает почти круговую петлю, пробивая себе дорогу через горный отрог. Древнее святилище находится и на вершине перевала Катуя-рык, откуда открывается потрясающий по красоте вид на долину Чулышма-на. С таких высоких сакральных мест человек может созерцать прекрасные природные панорамы с горами и реками, лесами и синими небесами. Красо­та ландшафта настраивает здесь душу на возвышенный лад, отвлекает от бренного и суетного, напоминает о вечном и сокровенном. Так, с Пазырык-ского горного алтаря в ясный день открывается дивный вид на господствую­щую вершину Курайского хребта — Кыскышту-Аик; а с алтаря на Укоке — на величественный горный массив Табын-Богдо-Ола. Если вспомнить о фа­ворском преображении Христа, то можно предположить, что в древности в таких сакральных местах (помимо и поверх всякой магии) преображалась и очищалась человеческая душа, получала заряд духовного знания и эстети­ческого наслаждения от созерцания красот природы.

Общеевразийская традиция обожествления гор в настоящее время наи­более последовательно сохраняется в Монголии и, в том числе, в регионе Западной Монголии. Ежегодно президент этой страны провозглашает од­ну из вершин священной и совершает особого рода обряды поклонения ей. Ряд горных массивов Западной Монголии приобрели подобный статус за последние 5 лет: это горы Сутай, Алтын Хухий, Цамбагарав, Оттон Тенгер. Последняя вершина, расположенная на хребте Хангай считается главной святыней для всех монголов — ойротов и халхов.

Не имеет аналогов в мире конфессиональная ситуация на Алтае. На весьма ограниченном пространстве земной поверхности уже в течение нескольких столетий мирно сосуществуют все ключевые религии Евразии: буддизм и ислам, христианство и тенгрианство, даосизм и шаманистские культы.

Ряд сакральных представлений и культов уходит корнями в глубочай­шую древность. Так, устойчивые формы древних курганов — круги, квад­раты и ромбы — наводят на ряд интересных выводов. Дело в том, что эти геометрические знаки имеют широкое распространение в орнаменте со­временных народов, населяющих Алтай: в украшениях одежды, в рисун­ках на войлочных коврах и полотенцах, в музыкальных инструментах. Наше социологическое исследование 2009 года также обнаружило особого рода предпочтение людьми именно данных правильных геометрических фигур. По-видимому, они отражают какие-то фундаментальные структур­но-динамические характеристики мироздания.

Без сомнения, к общим устойчивым религиозно-культурным представ­лениям кочевых народов Евразии относится и особое почитание искусства горлового пения и поэзии, а также личностей сказителей и поэтов. Они, по представлениям коренных евразийских народов, доносят до простых смертных веления и знания с Высших Небес, осуществляют (в отличие от шаманов) высшие посреднические функции между профанным и сакраль­ным мирами. И, опять-таки, Большой Алтай оказывается здесь наиболее репрезентативной евразийской территорией. Так, горловое пение сказите­лей (кай) высоко ценится в Горном Алтае и в Туве, а сегодня уже япон­цы открывают в Алтайском крае забытые корни собственной культуры. В Баян-Ульгийском аймаке Монголии среди казахского населения ежегод­но осенью проходится конкурс самобытных поэтов. Широко распростра­нены поэтические конкурсы также между монгольскими поэтами. Приве­дем один лишь пример поэтического искусства прошлого, чтобы показать, насколько глубокие философско-этические мысли могут быть облечены в поэтические строчки.

«Белый конь в трех бытиях возможных
взял по духу противоположных —
и направил к покаянью их.
Говорят: «Молись! — всего достигнешь,
К праведности грешника подвигнешь».
Знайте: это — очень хорошо»³.

Интересны также общеевразийские сакральные представления, свя­занные с юртой. Это — поистине гениально продуманное, удобное и кра­сивое жилье. Остов юрты составляет деревянный решетчатый раздвижной каркас, который легко и быстро собирается и устанавливается на новом месте. Снаружи каркас покрывается войлоком, и, в зависимости от достат­ка владельца, юрта может быть маленькой из темного войлока либо боль­шой и покрытой белыми войлочными полостями.

Юрта наиболее полно воплощает представления кочевых народов о Вселенной. Каждая часть в ней символизирует ту или иную сторону ми­роздания. Чашевидная форма кровли со световым отверстием в центре пе­редает образ неба с солнцем посредине. Юрта делится на мужскую и жен­скую половины, что отражает представления о двойственной природе все­го бытия. Вход ориентируется на восток или юг, где, по представлениям кочевников, располагаются священные места. Аскетичная снаружи, юрта богато украшена изнутри. Основные декоративные элементы — различ­ные по технике исполнения и расцветке войлочные ковры. Так, ценнейшей реликвией казахской семьи считается тускииз — настенный, богато укра­шенный ковер. Он является талисманом семьи, воспринимается как сим­вол благосостояния. Это — один из главных элементов в приданом невес­ты. Тускиизу отводилась роль оберега, он должен был защищать от дурно­го глаза. Не случайно поэтому в его орнаментальные мотивы искусно впле­тались солярные знаки, символы плодородия, ромбические фигуры, летящие птицы и трапеции, по углам которых вырастают чудо-цветы. Зна­менательно, что подобная символика едина для алтайских этносов и может быть обнаружена и у монголов, и у алтайцев.

Важно выделить еще одну черту, делающую Алтай эталонным и ре­презентативным регионом Евразии. Как уже отмечалось, евразийское бы­тие — это вечное бытие-на-границе: между Востоком и Западом, осед­лым и кочевым мирами. Одновременно это бытие, которое требует по­стоянной готовности к отражению нападения внешнего врага с Востока и Запада, как и воли к контактам с иноплеменниками. Отношение к грани­цам у евразийских народов очень специфическое: они словно и существуют для того, чтобы их постоянно переступать и устремляться за горизонт. Тюрк­скими кочевниками движет зов Вечного Эля, и они стремятся туда, где бес­крайность степи смыкается с бескрайностью Голубого Неба. Дух монголь­ских завоеваний — желание пройти через границы всех земель и наро­дов, дабы увидеть «последнее море» и напоить из него своих коней. Один из лейтмотивов всей русской истории — «искание землицы вольной», про­странственное движение на Юг и на Восток, к неизведанным далям и зем­лям, к легендарному Беловодью. Словом, военное стояние на внешней гра­нице всегда соседствует у евразийских народов с переступанием внутрен­них — не только пространственных, но, что особенно важно, бытовых, этни­ческих и отчасти религиозных — границ между ними, со вступлением в отношения и кровного, и, самое главное, духовного родства с другими эт­носами. Недаром П.Н. Савицкий писал: «. Над Евразией веет дух своеоб­разного братства народов»⁴.
 

В местах интенсивного пространственного взаимодействия евразий­ских культур (славянской и тюркской, тюркской и угрофинской, монголь­ской и славянской) наблюдается появление не только многочисленных языковых и бытовых заимствований, но и новых культурных форм: мифо­логических и литературных сюжетов, хозяйственных технологий, религи­озных верований и обрядов, философских идей. На самой границе обнару­живается своеобразный мультипликативный эффект культур, когда, со­прикасаясь, они дают резонансный всплеск.

Алтай и с точки зрения своего уникального пограничного положения между четырьмя крупнейшими государствами Евразии, ее ключевыми эт­носами и религиями — есть Евразия в миниатюре.Т ак, русские, приходяна Алтай, не только активно вступали в межэтнические браки; но осваивали но­вые хозяйственные навыки, например, мараловодство и сезонное отгонное скотоводство. Показательны в этом плане воспоминания уймонского старо­обрядца К.В. Железнова: «Когда прадеды-то наши сюда бежали, алтайцы шибко добрые к ним были. Скрывали от церковников. Мы здесь крепко на ноги встали: у каждого была усадьба, люди жили богато. Но и трудились шибко. В два часа ночи ложились, а в шесть уже на ногах.»⁵.

Старообрядцы активно использовали в народном творчестве элементы казахского и алтайского орнамента, крестили детей в Катуни и поклоня­лись, как и коренные жители, святой горе Белухе. Алтайцы и казахи, в свою очередь, от русских получили свою письменность, усвоили навы­ки домостроительства, многих ремесел. В частности, любопытные факты культурного срастания русского казачества и казахов (киргизов в ста­рой терминологии), живших вдоль Колывано-Кузнецкой линии, приводит крупнейший исследователь Центральной Азии Г.Н. Потанин. «Как на ле­вом, так и на правом берегу Иртыша, — пишет он в статье «Сибирские ка­заки», — к линии примыкают киргизские кочевья, так что здешние казаки окружены киргизами и находятся под их исключительным влиянием. Поч­ти все население говорит киргизским языком, нередко предпочитая его, легкости ради, родному языку. Для многих это — колыбельный язык, по­тому что няньками и стряпками здесь бывают киргизки. Не только простые казачки, но и казачки-барышни болтают здесь по-киргизски.. .Киргизские привычки простираются и на одежду, и на пищу казаков. Подобно кочев­нику, иртышский казак любит носить широкие плисовые шаровары, халат из бухарской парчи или саранджи и лисью шапку, называемую по-киргиз­ски борика. Иртышский казак — страстный охотник до киргизских нацио­нальных блюд. Он ест наравне с киргизом конину и казы (колбасы из кон­ского мяса) и не уступает ему в способности выпить турсук кумыса. Есть старые казаки, которые колют собственных лошадей на еду. Кроме этих внешних черт иртышские казаки заимствуют от киргизов многие предрас­судки, понятия и убеждения. Казак, как и киргиз, считает за стыд сесть на коня без нагайки, надеть холщовые шаровары и проч.»⁶.
 

Если обратиться к Западной Монголии, то она — подлинный собор центрально-азиатских народов. Здесь живут такие разные группы со свое­образной культурой и диалектами, как олеты и дзахачины, торгоуты и урян­хайцы, дербеты и мянгады, хошоуты и халхи. Здесь причудливо сошлась и перемешалась тюркская, монгольская, тибетская и индоевропейская кровь. На рынке города Ховда, столицы Западной Монголии, можно встре­тить потрясающий по красоте женский типаж, где черные, как вороново крыло, волосы, оттеняют алебастрово белую кожу и большие голубые гла­за. А рядом видишь типично халхасское (восточномонгольское) лицо. Местное население занято преимущественно скотоводством, но в том же Ховдском аймаке развито производство овощей, дынь и арбузов, чем зани­маются в основном мянгады, появление которых в этом суровом кочевом краю до сих пор остается загадкой. При этом все этнические группы Запад­ной Монголии испокон веков живут и работают дружно, и все сомоны (рай­оны) дружно отмечают свой главный монгольский праздник — Наадам («три игры мужей»).

Отношения же между русскими и монголами на Алтае были неизменно окрашены взаимной евразийской симпатией. Огромную роль в установле­нии таких дружеских связей сыграли русские путешественники (Г.Н. Пота­нин, П.К. Козлов, Г.Е. Грум-Гржимайло, М.В. Певцов, А.М. Позднеев), но особенно — бийские купцы (А.Д. Васенев, Ф.И. Минин, Д.И. Ермолин, А.В. Бурдуков и др.). «Проводниками русского влияния здесь, — писал рус­ский ученый и путешественник Д.А. Клеменц, — были не диплома­ты,.. .не миссионеры, а только люди, явившиеся туда с чисто коммерчески­ми целями. Это, однако же, не мешало созданию таких отношений, при ко­торых симпатии населения всецело склоняются на сторону иноземцев-торговцев, а не в пользу господствующего правительства, "неустанно пеку­щегося о благе подвластных народов"»⁷. Причины установления довери­тельных отношений между монголами и русскими купцами раскрывает свя­щенник Ф.А. Парняков: «Отличительной чертой бийского колониста явля­ется быстрая приспособляемость к местной жизни, отличное знание языка, обычаев монголов, предприимчивость, настойчивость, спокойная уверен­ность в своих силах, любезность и гостеприимство»⁸.Надосказать, что ана­логичные качества в торговле с русскими демонстрировали и монголы.
 

Подытоживая сказанное, можно констатировать, что через пригра­ничье различные страны и народы в Алтайском регионе достаточно орга­нично взаимно прорастали друг в друга, вовсе не утрачивая при этом свою религиозную или этническую идентичность, а лишь по-новому огранивая кристалл собственной культуры. Алтай в этом смысле —уникальное мес­то взаимной огранки национальных культур. Именно на границе, находясь в постоянном не только военном, но и хозяйственно-бытовом, языковом, культурном и личностном взаимодействии с представителями других на­родов, было особенно важно проявлять этническую и религиозную терпи­мость, открытость, любознательность, духовную подвижность и навыки межкультурной коммуникации.

По-видимому, совсем не случайно, что территория Большого Алтая фактически не знала крупных кровавых конфликтов (за исключением цин-ской агрессии и периода гражданской войны в России). Она воспринима­лась как сакральная территория мира и добрососедства.
Отношение к Алтаю как духовной святыне характерно не только для живущих здесь людей. Н.К. Рерих в путевых заметках «Алтай—Гималаи» от 24 апреля 1926 года оставляет следующую запись: «И странно и чудно — везде по всему краю хвалят русский Алтай. И горы-то прекрасны, и нед­ра-то могучи и реки-то быстры, и цветы-то невиданны. А на реке Катуни должна быть последняя в мире война. А после — труд мирный».⁹ Этим определяется и такое стремление людей разных национальностей попасть на Алтай, прикоснуться к его уходящим в глубь тысячелетий природным и культурным ценностям.

Распад СССР существенно подорвал приграничное сотрудничест­во и человеческое общение между некогда братскими государствами в Алтайском регионе. Авторы этой монографии хорошо помнят то катас­трофическое положение, которое возникло в отношениях между разными районами Большого Алтая в 1990-е гг.: люди не знали, что происходит у соседей и кто там руководители; практически прекратились межгосудар­ственная и приграничная торговля и другие формы проверенных жизнью контактов; не было денег, чтобы съездить через границу в гости к род­ственникам. Трудно назвать еще один столь же разрушительный период в истории Евразии, который пережили в конце ХХ в. наши государства.

Однако в самом начале XXI в. глубина исторической памяти и зало­женные в прошлом магниты культурного и экономического сотрудничест­ва повлекли людей Алтайского региона к новым формам единения и регио­нальной самоорганизации. Пути сотрудничества стали прокладывать вна­чале ученые, представители деловых кругов и общественных организаций. Позднее к ним подключилась государственные деятели из региональных органов власти. В результате весной 2003 г. был создан Международный координационный Совет «Наш общий дом — Алтай» (далее — МКС), куда вошли руководители всех районов Большого Алтая с участием экспер­тов-ученых. Но прежде чем коснуться деятельности Совета и ее результа­тов, остановимся кратко на характеристике глобального исторического контекста и опыта создания аналогичных объединений в других регионах России и мира.