4.5. Жизненный мир Монголии

Для исследователя евразийства Монголия представляет интерес как типично североевразийская страна. Своими очертаниями она напоминает и Россию и Северную Евразию в целом. Столица Монголии Улан-Батор яв­ляется самой холодной столицей мира (в среднегодовом измерении). Раз­нообразие ландшафтного мира в миниатюре воспроизводит ландшафтные зоны Евразии. Этносфера современной Монголии, с учетом туристов из Европы и мигрантов из соседних государств воспроизводит этносферу Евразии. Поэтому жизненный мир Монголии, пусть грубо и схематично, может оцениваться как фрактально репрезентирующий жизненный мир Северной Евразии в целом.

Как видно из таблицы, Чингисхан рассматривается как возможный пример для подражания более чем половиной из опрошенных халха-мон-голов. В то же время среди представителей западных монголов такая оцен­ка выражена в меньшей степени. Более того, его личность оказалась для ойратов чуть менее значимой, чем вместе взятые герои борьбы с китайца­ми, японцами, маньчжурами. Заметим, что достаточно высокий рейтинг имеют у тех и других многочисленные представителя ближайшего окру­жения и соратники Чингисхана, а также политические и революционные деятели социалистического периода.


В оценках экспертов по данному вопросу Чингисхан и его окружение сохраняют лидирующие позиции в качестве исторических личностей, дос­тойных для подражания в жизни (табл. 4.5.2). В то же время значительной частью экспертов в качестве таковых рассматриваются, как и в рамках мас­сового опроса, герои освободительной борьбы и политические и револю­ционные деятели социалистического периода. Этот факт нельзя недооце­нивать в информационной политике.

Для того чтобы более точно оценить роль Чингисхана в жизни людей, экспертам был задан более конкретный вопрос: «Является ли Чингисхан образцом для принятия Вами решений в жизни?». Как оказалось, он явля­ется таковым лишь для 20,5 % халхов и 25,0 % представителей других эт­нических групп. В два с лишним раза больше экспертов ответили на него отрицательно: 46,2 % — среди халхов и 60,0 % — среди других (остальные затруднились ответить). Таким образом, респонденты, возможно, мечтали бы быть похожими на Чингисхана, но немногие способны действовать по данному историческому образцу. Образ Чингисхана, по-видимому, ва­жен не столько как образец для повседневного поведения, а в некоторых других отношениях.

Экспертам был задан еще один уточняющий вопрос: «Кто, на Ваш взгляд, является духовным авторитетом для Вашего народа?» В роли тако­го авторитета, по мнению экспертов (особенно, не относящихся к халха), Чингисхан находится на втором плане. Большая часть экспертов «учителя­ми» своего народа считает писателей, поэтов, ученых, деятелей культуры
(табл. 4.5.3).

Вместе с тем, роль Чингисхана для современной Монголии оценивает­ся экспертами очень высоко. Большинство из них (70 %) склонны полагать, что он является одновременно и политическим, и духовным идеалом со­временных монголов. А в массовом опросе на прямой вопрос «Является ли Чингисхан идеалом для Вас?» положительно ответили 70,5 % халхов, 67,1 % других монголов и 39,0 % казахов. 


Исследователями в личности Чингисхана подчеркиваются такие качес­тва как прозорливость, отеческая забота о подданных, жестокость к прови­нившимся, выдвижение по личным заслугам, веротерпимость, умение прислушиваться к мнению других, готовность перенять у других народов лучшее, уважение к жене, почтительное отношение к родителям и стар­шим, почитание священных природных мест¹². Было бы неправомерно на­прямую сравнивать характерные личностные черты людей современной Монголии с особенностями личности Чингисхана. В то же время некото­рые аналогии проводить можно. Для этого представляется интересным узнать, какие черты люди выделяют у себя как наиболее характерные.

В ходе массового опроса респондентам предлагалось сделать самоо­ценку — из предложенного набора возможных качеств выбрать те, кото­рыми обладают они сами (табл. 4.5.4).

Как следует из этих данных, согласно собственной самооценке, у халха в наибольшей мере представлены такие качества личности как «сила, воля», а также «трудолюбие, деловитость» (у экспертов добавляется еще компетентность в своем деле и открытость, общительность). Примечатель­но, что в приведенной характеристике Чингисхана эти качества не упоми­наются, хотя ему нельзя отказать ни в силе воли, ни в деловитости¹³. По-ви­димому, эти качества можно рассматривать как принадлежащие идеальной личности монгола-халха.

Принадлежность «силы», «воли» к идеальной личности халха в опре­деленной мере подтверждается тем, что лишь около четверти представите­лей других этнических групп отметили наличие у себя таковых. Среди них  больше обладающих, с учетом их самооценки, такими качествами, как «трудолюбие, деловитость». У ойратов этот показатель оказался самым высоким в ряду других черт, а также в сравнении с халхами и казахами. Вторым по распространенности у них является качество «систематич­ность, стремление к порядку, организованности», а среди казахов — «ум» и «открытость, общительность» (табл. 4.5.4).

Вопрос об уважении мужей к жене перед респондентами не ставился. Но для оценки гендерного баланса им были заданы вопросы об отношени­ях с родственниками разных линий (отца и матери). При этом мы исходили из следующей оценки А.В. Головнева: «Трудно судить о политической ин­туиции степных женщин, но во многих случаях именно они играли решаю­щую роль в мужской мотивации. Эта роль выражалась в советах, как слово Борте при размолвке Темучжина с Чжамухой, в принятии политичес­ких решений, как при правлении ханских вдов, в качестве вожделенной до­бычи, причины вражды, мести или мира»¹⁴. По мнению исследователя, у монголов женщины обладали сравнительно высоким статусом.

Результаты массового опроса показывают, что у монголов — при об­щей сбалансированности отношений к родственникам обеих линий — осо­бо близкие отношения с родственниками матери встречаются чаще, чем та­кие же отношения с родственниками отца (табл. 4.5.6). Заметно, что халхи отличаются более высокими значениями данного показателя в сравнении с жителями Западной Монголии — ойратами и казахами.

Предположительно можно сделать вывод об остаточной матрилате-ральности отношений монгольского родства. Его следует рассматривать как косвенное подтверждение сравнительно высокого статуса жены в се­мьях монголов¹⁵. У казахов, как видно из таблицы, сохраняется другая традиция.

В семьях экспертов актуальные отношения с родственниками имеют патрилатеральный акцент: среди халхов 10,3 % имеют более близкие 

и теплые отношения с родственниками по женской линии, а 15,4 % — с родственниками отца (43,6 % — в равной степени с теми и другими). По-видимому, в последнее время в родственных отношениях происходит патрилатеральный сдвиг.

В целом можно заключить, что наиболее часто встречающаяся лич­ность халха-монгола в определенной мере близка личности Чингисха­на. Жители Западной Монголии обладают несколько иными личными качествами, что, по-видимому, среди прочего обусловливает тот факт, что они в меньшей степени рассматривают Чингисхана как образец для подражания.

По своим ценностным ориентациям представители различных этни­ческих групп, как показывает сравнительный анализ оценок ими разных сторон жизни, мало отличаются друг от друга. Это четко фиксируют дан­ные табл. 4.5.7 (при подсчете средних значений ответам приписаны сле­дующие баллы: «Очень важно» — 2 балла, «Не очень важно» — 1 балл, «Совсем не важно» — 0 баллов).

Можно отметить несколько меньшую степень ценностных пристрас­тий по большинству выделенных позиций у казахов по сравнению с халха-ми и ойратами.

По некоторым ценностным ориентациям казахи Западной Монголии заметно отличаются от казахов Восточно-Казахстанской области (см. табл. 4.5.8, где учтен ответ «Очень важно»).

Приведенные данные дают основание предположить, что казахи Мон­голии, не будучи здесь титульной нацией, испытывают определенную фрустрацию¹⁶. Косвенным подтверждением такой фрустрации является их оценка складывающихся отношений между людьми (табл. табл. 4.5.9).
  

Монголы по преимуществу сориентированы на отношения сотрудничест­ва, тогда как казахи несколько чаще демонстрируют конкурентный стиль отношений.

В связи с предположением об этносоциальном стрессе представляют интерес ответы респондентов на открытый вопрос о том, какая страна мо­жет быть примером для подражания (табл. 4.5.10). Для халхов — это, пре­жде всего, Китай и Россия, затем США, у ойратов также лидируют Китай и Россия, но на третье место выходит сама Монголия. Казахи же, наравне с Китаем, обращают внимание на Казахстан. Наряду с признанием успехов в развитии современного Казахстана определенную роль здесь играет, по-видимому, элемент ностальгии по исторической родине.

В табл. 4.5.11 приведены данные оценок респондентов о том, насколь­ко им близки и понятны по культуре, образу жизни, нравам представители разных народов. Эти данные показывают определенную этноцентрирован-ность казахов. Субъективно они более дистанцированы от русских, неже­ли монголы.

К сожалению, казахам не задавался специальный вопрос об их отноше­нии к монголам. Но в оценке отношения разных групп монголов к казахам очевидно (и это отражено в табл. 4.5.11), что с казахами лучше знакомы ойраты, чем халхи. Именно с этой группой западных монголов казахи чаще всего взаимодействуют и в наибольшей степени возможно их взаи­мопонимание.

В целом следует сказать, что у представителей разных этносов Монго­лии круг субъективно близких народов различается. Для халхов в этот круг входят русские, буряты, казахи, у ойратов в этот круг входят еще алтайцы. У казахов к ним относятся русские, монголы, китайцы. Таким образом, в жизненный мир этносов входит ограниченный круг народов, более и или менее понятных и близких. Эти три-четыре народа можно назвать «брат­скими» или «соседскими». Остальные народы оказываются в той или иной степени «знакомы».

Близость и понятность русских отчасти объясняется тем фактом, что в XX веке Монголия вошла в орбиту сильного влияния России. Оценивая эффект воздействия на Монголию русской (советской) культуры по срав­нению с традиционным влиянием китайской цивилизации, 50,8 % экспер­тов согласились с тем, что по своей культуре, превалирующим ценностям и ориентациям Монголия больше напоминает Россию, чем Китай. Но зна­чительная часть экспертов (37,3 %) полагают, что Монголия мало походит и на Китай, и на Россию.
Отвечая на вопрос о цивилизационной принадлежности Монголии, большинство экспертов ассоциируют ее с «азиатской» цивилизацией (53,0 %). В то же время почти треть из них (31,8 % в целом и 40 % из груп­пы ойратов и казахов) считают, что Монголия входит в состав «евразий­ской» цивилизации (не отождествляемой с российской цивилизаци­ей). Последнее можно оценивать как высокий показатель, если учесть, что евразийская идея не является популярной в Монголии (проблема ев­разийства и евразийской цивилизации практически не обсуждается в сред­ствах массовой информации и научной литературе)

По результатам экспертного опроса, заметна дистанцированность Монголии от Китая. Большинство экспертов (76,3 %) считают маловероят­ным, что Монголия была бы сегодня благополучнее, богаче, если бы она находилась в составе Китая. Почти единодушно поддерживается путь де­мократических перемен в современной Монголии (88,1 %). И только неко­торые эксперты считают предпочтительными и успешными социалисти­ческий строй (5,1 %) или китайский путь развития (1,7 %).

В ближайшие 20-30 лет наиболее вероятными представляются следу­ющие варианты будущего экономики Монголии с учетом нынешних тен­денций ее развития: инновационное животноводство и туризм — 39,0 % экспертов; индустриально-аграрная экономика— 18,6 %; высокотехноло­гичная, постиндустриальная экономика — 15,3 %. В то же время часть экс­пертов отмечают негативные варианты будущего: «отсталая, стагнирую-щая экономика» (18,6 %); «аграрно-сырьевой придаток высокоразвитых государств» (10,2 %).
Таким образом, большинство экспертов будущее Монголии видят оп­тимистически. Но конкретный формат ее экономики, возможно, будет близок новозеландской модели.

Эксперты в целом положительно оценивают и практику принятия управленческих решений в стране. На то, что монгольское руководство и простые монголы, как правило, принимают взвешенные, сбалансирован­ные решения, избегая крайностей и ориентируясь на принцип «золотой се­редины», указали 40,7 % экспертов. Впрочем, 23,7 % экспертов сочли, что для Монголии более характерны переходы из крайности в крайность, кру­тые повороты и резкие противостояния (остальные затруднились опреде­ленно ответить на этот вопрос).
Поскольку значительная часть экспертов констатирует наличие край­ностей в практике принятия решений в Монголии, вновь возникает воп­рос об ее сходстве с Россией, в том числе что касается ее евразийской идентичности.

Следующая группа вопросов касается отношения опрошенных к раз­личным природным явлениям.

Так на вопрос о том, какие виды ландшафта являются для них пред­почтительными (наиболее комфортными), абсолютное большинство рес­пондентов из всех этнических групп, с некоторым превышением данного показателя у халхов, указало на реку, озеро (табл. 4.5.12). Эти данные не подтверждают существующее в литературе мнение, что для кочевни­ков наиболее привлекательными ландшафтами являются степи или воз­вышенности¹⁷.

Так, М. Аджи, считая Алтай колыбелью тюрков, а горы — привычным для них ландшафтом местообитания, указывает на суровые условия жизни в степи: «Отсутствие леса, например, вынуждало искать новые строитель­ные материалы. Климат заставлял придумывать другие типы жилища, со­здавать иные формы быта. О воде, топливе, пастбищах, сохранении запа­сов — о многом теперь приходилось задумываться. Только сильный, сме­калистый и трудолюбивый народ могла принять степь. Прежде люди редко селились здесь, потому что слишком трудна жизнь в степи, слишком не­приветлива и своеобразна ее природа... Это одна из самых трудных для че­ловека природных зон Земли. Даже в пустыне проще, там по крайней мере не бывает морозов и снега. А в степь наши историки "отселяли" целые на­роды (с обозами, со скотом). Им, кабинетным обитателям, неведомо, что суровая зима с невыносимыми буранами — это степь; жаркое лето с испе­пеляющими суховеями — это тоже степь; полное безлюдье, отсутствие ориентиров — и это наша степь. Такой — пугающей — предстала она пе­ред тюрками. Прошли десятилетия, прежде чем кипчаки стали для нее своими, они сказали: "Наша степь". И пошли по степи на запад»¹⁸.

Как можно объяснить расхождение данных представлений с резуль­татами нашего опроса? Дело в том, что в целом для жизни кочевни­ков-животноводов степь является, безусловно, самым важным и значи­мым местом: нет степи — нет скота. Она лежит в основе соответствующе­го хозяйственно-культурного типа. В то же время надо иметь в виду, что скотоводство невозможно также и там, где нет воды — рек, озер. К тому же именно берега рек и озер являются любимым местом отдыха и монго­лов, и казахов.

Напомним, что и согласно В.О. Ключевскому «лес всегда был тяжел для русского человека»¹⁹. Органичной для него стихией русский историк считал реку.

Учитывая выявленное в опросе теплое отношение монголов к водному пространству, а также то, что этногенез монголов и ряда других кочевых на­родов происходил в междуречьях, можно предположить, что ландшафт междуречий является колыбелью, «месторождением» евразийских культур.

По мнению большинства экспертов-халхов, природу Монголии симво­лизирует стихия воды (табл. 4.5.13). Больше половины экспертов указыва­ют и на символическую ценность земли. Возможно, здесь мы сталкиваемся с восприятием мира Монголии как космоса «водо-земли»²⁰. Напомним, что, по мнению Г.Д. Гачева, на натурфилософском языке стихий Россия — «водо-земля». Таким образом, сродство Монголии и России может быть зафиксировано еще по одному параметру.

Речные системы Монголии сориентированы в североевразийском на­правлении. Северная ориентация водотока объективно предопределяет се­верную ориентацию монгольской культуры.

Эксперты-халхи, оценивая значимость сторон света для своего народа, более высокое место отдают северу и западу (табл. 4.5.14). Таким образом, наряду с северной ориентацией монгольской культуры, можно говорить и об ее «западничестве».
Понятно, что и северная ориентация, и «западничество» являются ми­ровоззренческими доминантами и не связаны с оценкой конкретных тер­риторий Монголии. Так, большинство экспертов (55,9 %) предпочли бы жить в Улан-Баторе.

Более половины экспертов-халхов (53,8 %) наиболее значимым для души своего народа, его национального характера считают «ширь земли».

На значимость «высоты неба» указали 12,8 % экспертов-халхов, хотя «ширь земли» и «высоту неба» в одинаковой степени важными сочли 43,6 % из них. Но в целом, оказывается, что «ширь земли» воспринимается как доминанта пространственного восприятия халха-монголов. Это род­нит монголов с русскими, ценящими бескрайний простор.

Различные компоненты жизненного мира Монголии оцениваются экс­пертами по-разному. На вопрос «Чем, на Ваш взгляд может гордиться Монголии?» 42,4 % экспертов ответили «природа, ресурсы», 22,0 % — «культура, человек», 20,3 % — «природа, культура». Проявившийся в оценках экспертов «природоцентризм» населения Монголии корреспон­дирует мнению экспертов о перспективности развития экономики на осно­ве сочетания инновационного животноводства и туризма.

Природный мир включает различные объекты, которые могут воспри­ниматься в архаической картине мира как архетипы культуры. Так, сакра-лизованные животные у разных народов выступали в качестве тотем­ных животных-первопредков. Выделение ключевых зооморфных архети­пов культуры имеет важное значение для анализа моделей повседневного поведения людей.

Известно, что в истории монголов тотемными животными-первопред-ками являются волк и самка оленя. Данные опроса показали устойчивость данного архетипа культуры. Именно олень и волк, с точки зрения больши­нства халхов и ойратов, символизируют Монголию (табл. 4.5.15). Казахи предпочли образ орла. И это не случайно: символ орла глубоко укоренен в национальной казахской традиции. Парящий орел изображен и на госу­дарственном флаге Казахстана.

Эксперты-монголы высказались по этому вопросу иначе, чем рес­понденты-монголы в рамках массового опроса. В их ответах абсолютно  

На значимость «высоты неба» указали 12,8 % экспертов-халхов, хотя «ширь земли» и «высоту неба» в одинаковой степени важными сочли 43,6 % из них. Но в целом, оказывается, что «ширь земли» воспринимается как доминанта пространственного восприятия халха-монголов. Это род­нит монголов с русскими, ценящими бескрайний простор.

Различные компоненты жизненного мира Монголии оцениваются экс­пертами по-разному. На вопрос «Чем, на Ваш взгляд может гордиться Монголии?» 42,4 % экспертов ответили «природа, ресурсы», 22,0 % — «культура, человек», 20,3 % — «природа, культура». Проявившийся в оценках экспертов «природоцентризм» населения Монголии корреспон­дирует мнению экспертов о перспективности развития экономики на осно­ве сочетания инновационного животноводства и туризма.

Природный мир включает различные объекты, которые могут воспри­ниматься в архаической картине мира как архетипы культуры. Так, сакра-лизованные животные у разных народов выступали в качестве тотем­ных животных-первопредков. Выделение ключевых зооморфных архети­пов культуры имеет важное значение для анализа моделей повседневного поведения людей.
Известно, что в истории монголов тотемными животными-первопред-ками являются волк и самка оленя. Данные опроса показали устойчивость данного архетипа культуры. Именно олень и волк, с точки зрения больши­нства халхов и ойратов, символизируют Монголию (табл. 4.5.15). Казахи предпочли образ орла. И это не случайно: символ орла глубоко укоренен в национальной казахской традиции. Парящий орел изображен и на госу­дарственном флаге Казахстана.

Эксперты-монголы высказались по этому вопросу иначе, чем рес­понденты-монголы в рамках массового опроса. В их ответах абсолютно
Расхождение в оценках по результатам массового и экспертного опроса может объяснено статусом респондентов. Так, обратим внимание, что почти треть экспертов указали на сокола как на символ Монголии. Известно, что белый сокол — родовой знак Чингисхана. В сознании тюр-ко-монгольских народов сокол является птицей, связанной с идеей вер­ховной власти²¹. Не исключено, что эксперты идентифицируют Монго­лию с животными, которые символизировали зооморфную идентичность правящего слоя.