3.1. Понятие константы

Рассматривая Евразию как переходную зону между Европой и Азией, евразийцы оказались в сложной аксиологической ситуации, ибо описывали Евразию как маргинальную зону контакта разных культурных миров. Периферийность таким образом трактуемой Евразии относительно центров ло­кальных цивилизаций Запада и Востока стала основанием для ее восприятия как эфемерного в масштабе всемирной истории явления. Соответственно, в среде историков сформировался определенный скепсис в отношении уче­ния евразийства, подкрепляемый проблематичностью выделения собствен­но евразийских ценностей, константных и устойчивых признаков евразий­ской цивилизации.

Вместе с тем показательно, что современные академические исследова­ния цивилизационных процессов в Евразии характеризуются эмпирическим сдвигом в регионы Центральной Азии, Сибири и Северной Евразии в целом. Результатами социогуманитарных исследований, проводившихся под руко­водством сначала академика А.П. Окладникова, потом академика А.П. Деревянко, стало признание, во-первых, единства и непрерывности этнокультур­ного массива Евразии и, во-вторых, относительной устойчивости культур Евразии на протяжении тысячелетий. Тем самым в качестве основного объ­екта, репрезентирующего ойкумену Евразии, стали рассматриваться ланд­шафты, составляющие регион Внутренней Евразии. Эта тенденция была за­креплена результатами фронтальных академических исследований в рамках Программы фундаментальных исследований Президиума Российской ака­демии наук «Этнокультурное взаимодействие в Евразии» (2003-2005 гг.)¹. С учетом достигнутых результатов представляются необходимыми децентрация и пересмотр всей евразийской проблематики.

Огромный массив конкретного эмпирического материала об этнокуль­турных взаимодействиях в Евразии, накопленный к настоящему времени социогуманитарными науками, позволяет утверждать о существовании ев­разийской цивилизационной общности народов. Эта континентальная общ­ность выступает как мегацивилизация, дифференцированная на Внутрен­нюю Евразию и Внешнюю Евразию.
Локусом Внутренней Евразии является Саяно-Алтайский горный реги­он с прилегающими к нему равнинами. Действующие здесь «очаги» этноге­неза стимулируют этносоциальные процессы Внутренней Евразии, которые находят внешнее выражение в миграциях на периферию Евразии, т. е. во Внешнюю Евразию, где народы, вышедшие из евразийского «этнодемо-графического реактора», вступают в контакты с окраинными цивилизация­ми материка.

Европейская, китайская, индийская, мусульманская и другие цивилиза­ции составляют внешний, периферийный пояс евразийской мегацивилизации, черпающей жизненные ресурсы из Внутренней Евразии. Внутренняя Евразия есть ядро евразийской ойкумены, определяющее стабильность па­раметров и динамику евразийской мегацивилизации как целого.
Исследовательская традиция изначально выделяла цивилизации по не­которым устойчивым, константным характеристикам, неизменным на всем протяжении локального цивилизационного процесса.

Так, еще П.А. Сорокин писал: «Каждая из больших культурных систем и суперсистем зиждется на какой-то основной предпосылке, получившей вы­ражение в философском принципе, прасимволе или конечной ценности, кото­рый цивилизация порождает, развивает и реализует на протяжении своего жизненного пути во всех своих основных компонентах или подсистемах»².
Не возражая против аксиологического подхода к идентификации циви­лизаций, С. Хантингтон также уточнял: «Если люди в течение истории раз­деляли некоторые фундаментальные ценности и институты, это можно опре­делить определенные константы в человеческом поведении...»³.

Как можно заметить, С. Хантингтон определяет в качестве констант фун­даментальные ценности и институты. Но не вполне ясно, что же следует по­нимать под константами цивилизации. Если их трактовать широко, то любой необходимый и существенный момент развития цивилизационной системы можно признать константой. Соответственно, исторические случайные и ва­риабельные моменты следует интерпретировать как переменные. Но насколь­ко эвристично столь широкое понимание константы цивилизации?
Желательно, чтобы социальные константы, как и константы математи­ческие, физические, астрономические и другие, имели числовое выражение⁴. Но возможно ли применение числового представления константы к описа­нию цивилизации?
На наш взгляд, каждая цивилизация обладает не только качественной, но и количественной определенностью. Для множества локальных циви­лизаций постоянство ойкумены (при ее естественной лабильности) высту­пает основной объективной предпосылкой их существования. При качес­твенной определенности цивилизационного типа мера его существования в стихийно протекающем естественно-историческом процессе изменяется. Естественной поэтому представляется необходимость различения ценнос­тей цивилизации и ее констант.

Но, во-первых, следует принять в качестве непосредственной теорети­ческой предпосылки необходимость определения констант цивилизации во взаимосвязи с ее ценностями. Именно таким представляется результат наличной исследовательской традиции.
В частности, применительно к этническим константам С.В. Лурье за­мечает: «Общим принципом исследования этнических констант может яв­ляться изучение того, как та или иная ценностная система представлена в сознании народа, адаптирована народом, какой подвергнута коррекции, чтобы стать совместимой с этническими константами данного народа»⁵. Согласно С.В. Лурье, константы при конкретизации получают ценност­ную интерпретацию. Например, этнические константы, по ее мнению, включают в себя парадигмы локализации источника зла, локализации ис­точника добра, представление о способе действия, при котором добро по­беждает зло⁶.
Но С.В. Лурье не склонна отождествлять ценности и константы. На ее взгляд, «этнические константы нейтральны по отношению к той или иной ценностной направленности. Этнический образ мира — это производная от этнических констант, с одной стороны, и ценностной ориентации с дру­гой. Этнические константы являются парадигматическими формами, кото­рые получают конкретное наполнение посредством процесса трансфера, направленность которого определяется ценностной ориентацией. Этни­ческие константы и ценностная ориентация соотносятся как условия дей­ствия и цель действия»⁷.

Таким образом, С.В. Лурье рассматривает константы как организую­щие парадигматические формы, а ценности — как материал для их содер­жательного наполнения. Заметим, что если константа — форма, а цен­ность — это содержание, то необходимой является и зависимость формы от содержания, и ее относительная независимость. Абстрактное противо­поставление некоторой формы некоторому содержанию не исключает ге­незиса конкретной формы (например, этнической константы) как формы определенного содержания (например, ценности). Принцип генетического единства формы и содержания важен для понимания возникновения кон­кретных констант в обусловленности определенными ценностями.

Каким же образом представляется возможным выявлять константы в их обусловленности базисными ценностями цивилизаций? На наш взгляд, определяющим здесь является обобщенное понимание константы не столько как конкретного числа (рационального или иррационального), а как некоторой математической формы системы цивилизации.