10.3. Масштаб антропогенных воздействий

Масштаб антропогенных воздействий на природу позволяет с известной условностью наметить пять громадных периодов, каждый из которых характеризовался какой-то спецификой влияния общества на природу и природы на общество. Первый из них может быть назван эпохой первого экологического кризиса, т.е. начального нарушения экологического равновесия между обществом и природой. Этот кризис начался, похоже, с самых ранних шагов истории человечества и продолжался длительное время на всем протяжении развития охотничьего хозяйства. После него человечество перешло к земледелию и скотоводству, т.е. сделало следующий шаг в освоении природной среды. Если реакция среды на первый экологический кризис имела своим последствием исчезновение крупных млекопитающих, то освоение новых земель в связи со скотоводством и земледелием повело к обезвоживанию больших массивов земель и эрозии почвы, замене степных травостоев на полупустынные и пустынные, наступлению степи на лес. Дальше следует новый этап создание городских поселений и сопровождающей их среды, т.е. концентрация производства в определенных районах с такой степенью интенсивности, что эта искусственная среда преобразовывала ландшафт, практически в корне меняла его, а концентрация населения и функционально значимой деятельности коллективов создавала новые ландшафтные зоны, никак не напоминающие предшествующие. Производство развивается до все более глобальных масштабов, и наступает эра грандиозных миграций вещества и энергии, охватившая весь или почти весь земной шар. Наконец, в современную эпоху мы имеем громадный рост численности человечества и массированную разработку новых технологий, преобразующих лицо нашей планеты в самых разнообразных аспектах. Эти пять эпох пять периодов глобального расширения сферы действия человеческой цивилизации и освоения планетарного и космического пространства, одновременно и изменяющегося отношения человечества к природе и воздействия природы на человечество. Они и могут рассматриваться как основные вехи исторической периодизации системы "природа - общество".

Новые палеоантропологические и археологические открытия углубили человеческую родословную примерно до 4 млн лет. Окончание палеолитического периода в истории человечества падает в Европе на Х тысячелетие до н.э., в восточных районах Средиземноморья и в Передней Азии он закончился, возможно, на одно-два тысячелетия раньше. Строгую границу в типологии инвентаря провести, разумеется, трудно, но все же основным критерием перехода к новой постпалеолитической эпохе является микролитизация каменных орудий, предназначенных для иной технологии. Таким образом, палеолитическая эпоха в истории человечества охватила 4 млн лет и бесчетное число поколений, даже при медленном ее развитии имел место прогресс в обработке камня и использовании кости как материала для изготовления орудий, что позволило расчленить этот длительный период на последовательные стадии, каждая из которых отличалась усложнением технологии. Но экономической основой развития общества на протяжении палеолита была охота на крупных животных, сопровождавшаяся собирательством; археологи не открыли ни одного палеолитического общества, которое базировалось бы на одном собирательстве или рыболовстве. В качестве охотничьей добычи фигурируют разные виды животных в зависимости от состава локальных фаун, но это почти всегда крупные животные, чаще всего копытные, кости которых на стоянках и в пещерах, обжитых палеолитическими людьми, принадлежат сотням и тысячам особей. Они накапливались столетиями и тысячелетиями, но и в этом случае масштаб охоты выглядит очень значительным.

В археологической литературе, посвященной палеолиту, большое место занимает реконструкция загонных способов охоты палеолитических людей. В ряде случаев широкое использование этих способов подтверждается и палеогеографически. Загонная охота наподобие хищнических способов лова рыбы приводила к гибели большого числа животных, которые, конечно, не могли быть все использованы в пищу. Палеолитический человек похож на современного, когда безудержная охота и браконьерство привели к полному или почти полному исчезновению многих видов, а дальнейшая непродуманная технологическая стратегия уже грозит существованию живого на планете в целом. В этой концепции человечество с момента своего возникновения противопоставляется всем естественным биогеоценозам и выступает по отношению к ним не потенциальным, а действительным разрушителем, что безусловно имело место в определенных географических районах (Центральная Европа, Северный Китай), но не составляло глобальной поведенческой модели всех первобытных охотничьих коллективов.

Какие археологические, историко-этнографические и этологические основания есть у нас предполагать, что существовала другая модель, и если так, какова она была? Здесь важны прежде всего наблюдения над поведением животных в более или менее долговременно функционирующих национальных парках, где условия обитания приближены к естественным биогеоценозам. Здесь фиксируются большая плотность особей на единицу поверхности и близкое сосуществование хищных и травоядных видов. Кстати говоря, многие крупные хищники далеко не идеальный субъект охоты: они великолепно подкрадываются, но не могут преследовать жертву больше чем десяток-другой секунд, они не смогли бы прожить в условиях недостатка добычи. Палеолитический человек при большой плотности животного населения планеты не мог не быть вместе с представителями других видов полноправным участником естественных биоценозов и, надо думать, за исключением особых случаев, не нуждался в загонной охоте. Он скрадывал добычу, как это делают львы и бушмены, и убивал ровно столько, сколько было необходимо для нормального питания. На все сказанное можно возразить, что подобная модель первобытной охоты представляет собою экстраполяцию африканской биогеоценологии на другие зональные пояса, но они в четвертичное время имели такую же богатую фауну и стадные животные' паслись рядом со стоянками и обитаемыми пещерами. Таким образом, охотничье хозяйство палеолита складывалось из двух форм охоты скрадывания, позволявшего регулировать поступление пищи, и загона, при котором добыча значительно превышала потребление и напрасно гибло большое число животных. Соотношение этих двух форм охоты сейчас трудно восстановить, невозможно реконструировать их географическое распространение, но ясно, что вся экономика палеолитического человечества сложнее, чем мы думали до сих пор.

Вымирание крупных млекопитающих в конце плейстоцена бесспорный факт, причины которого интенсивно обсуждаются в общебиологической и палеонтологической литературе. Не обращая внимания на детали, следует сказать, что подавляющее большинство специалистов рассматривают его как следствие антропогенной деятельности человечества. Правда это или нет? Если исходить из концепции загонной охоты, то на подобный вопрос может быть только один ответ конечно, правда: загонная охота не могла не оказать губительного влияния на биоценозы и не способствовать уничтожению четвертичной фауны. А как в случае охоты скрадыванием, она при своем, казалось бы, малом влиянии на численность животных не могла произвести малый эффект на численность животных? Здесь, как нам представляется, вступает в жизнь фактор, исключительно значимый для динамики процветающего хищного вида, фактор численности. Не имея реальных врагов, гоминиды увеличивались в числе очень быстро, и хотя мы не имеем для этого фактических подтверждений, очень весомы косвенные подтверждения резко увеличивающееся число их стойбищ по мере перехода от ранних стадий палеолита к поздним. За этим, как легко понять, стоит увеличение числа людей, за ним усиление потребности в пище, за этой жизненной потребностью стоит прогрессирующая результативность охоты (чем больше палеолитических людей хотело есть, тем больше они уничтожали животных, даже при скрадывающей охоте, тем больше разрушали естественные биоценозы), поэтому при разной разрушительной силе загонной и скрадывающей охоты антропогенный результат этих двух разных форм охотничьего хозяйства был более или менее одинаков, т.е. приводил к разрушению эволюционно сложившихся связей между видовыми группами животных, нарушая их традиционно сложившиеся взаимоотношения, и способствовал вымиранию видов, служивших основной пищей палеолитическому человеку. В результате к концу плейстоцена, т.е. к концу верхнепалеолитического времени, человечество, не осознавая того, столкнулось с резко выраженным разреживанием, а затем и исчезновением тех видов животных, которые на протяжении многих тысячелетий служили ему пищей. Хронологический рубеж этой первой в истории человечества драмы XII-Х тысячелетия до н.э., она обусловила первый экологический кризис в истории человечества, который одновременно есть и первый этап истории взаимодействия общества и природы.

В XII тысячелетии до н.э., похоже, перманентным становится возникший на базе предшествующего собирательства сбор урожая диких злаков, а на тысячелетие два позже возникает земледелие. Параллельно с земледелием идет приручение домашних животных с их использованием на мясо и молоко. В целом это способствует новой технологии получения пищи и разнообразит ее, многие антропологи связывают с изменением рациона питания серьезные изменения в физическом типе древних людей начиная с эпохи неолита в первую очередь грацилизацию и уменьшение роста. Все это справедливо, однако, лишь для Передней Азии и быстро перешедшего к производящему хозяйству Средиземноморья, окруженным обширными территориями с господством традиционной охоты и собирательства. Кроме Передней Азии, какие-то дополнительные независимые очаги возникновения земледелия и скотоводства сформировались в Восточной и Юго-Восточной Азии, Центральной Америке, и из них производящее хозяйство иррадиировало во всех направлениях, исключая, может быть, только обширные пространства в арктической зоне. Процесс этот занял длительное время и продолжался до начала III тысячелетия до н.э. Практически он привел к новой хозяйственной географии на территории Старого и Нового Света. Этот процесс становления производящего хозяйства можно выделить в качестве второго этапа в истории системы взаимодействия природа-общество.

Что своеобразного было на этом этапе во влиянии общества на природу и природы на общество? Человечество создало вокруг себя непосредственно искусственную биотическую среду, по мощности своей превышающую естественную. Эта искусственная среда стада домашних животных и поля культурных растений требовала непрестанной поддержки и изменила весь рабочий цикл человеческих коллективов, способствовала созданию специального производственного инвентаря, сельскохозяйственного календаря и организации сельскохозяйственного производства в соответствии с ним, изобретению искусственного орошения, т.е. нарушила естественную систему речного стока, а с ним и естественный геохимический баланс, потребовала усовершенствования строительного умения в связи с необходимостью постройки хозяйственных помещений, породила предпосылки для совершенствования социальной организации. Иными словами, за тысячелетия этого периода серьезным преобразованиям подверглись само общество как таковое и его функциональные проявления, которые затем приобрели глобальный характер и выразились в масштабных изменениях лика планеты опустынивании земель, наступании степи на лес, обезлесении многих территорий, высыхании речных русел. Все это можно рассматривать как дальнейшее наступление человечества на природу и более или менее последовательные шаги в создании искусственной среды жизни общества. Но и общество прибрело большую зависимость от природного окружения, вынужденное гораздо более последовательно, чем раньше, считаться с климатическими изменениями, преобразовать свою поселенческую стратегию, прийти к искусственной системе коммуникации, т.е. строительству дорог между поселками, наконец, усилить хозяйственную специализацию и увеличить поэтому объем торговых операций. Основной характер взаимоотношений между обществом и природой в большей или меньшей степени сложился на протяжении этого периода общество разрушает природу, стремясь все больше и больше приспособить ее к своим нуждам, природа мстит человеку экологическими кризисами, исчерпанием ресурсов и стихийными бедствиями.

Рубеж IV-III тысячелетий до н.э. ознаменован громадным событием в истории человечества возникновением городов и организаций городской среды. О происхождении города и роли его в истории человеческой культуры написаны библиотеки, но в целом их содержание можно свести к нескольким моментам: концентрации населения, концентрации экономической жизни и культуры, концентрации власти и поддерживающих ее структур принуждения армии и милиции, топографическому выбору, организации систем снабжения продовольствием и коммуникаций. Какой из этих моментов является важнейшим пусть спорят историки и археологи, нас же интересует, какие аспекты город и городская среда вносят в системные взаимоотношения природы и общества. Ландшафт и водоснабжение являются определяющими в местоположении и топографии города и окружающей его дорожной сети, поэтому город есть производное не только социальной жизни, но и географической среды и изучение городов занимает столь большое место в географической, в том числе историко-географической, литературе. Архитектурный облик города во многом зависит от доступного строительного материала. Но еще больше эффект городской среды в изменении природы, являющийся совокупностью действия многих демографических, хозяйственных, торговых, социальных и культурных факторов. Концентрация активного населения сама по себе создает масштабные возмущения в окружающей среде, будь то среда социальная или географическая, все равно. Это окультуривание ландшафта, имеющее часто негативные последствия, вредоносные в природном отношении результаты бессознательной человеческой деятельности вроде выброса отходов производства или сливания их в воду, вырубка леса и кустарниковых растений на топливо, интенсифи- кация земледелия, истощающая почву, интенсификация скотоводства, разрушающая растительность, рудники и каменоломни, оставляющие на столетия огромные участки эрозированной поверхности. Город-Молох вошел в сознание европейской культуры на рубеже нашего и предшествующего столетия, но по существу город был Молохом с начала своего возникновения, только масштабы его казались скромнее и не осознавались людьми как трагедия.

В то же время нельзя не вспомнить, что многие античные мыслители писали о прелести сельской жизни и городе как средоточии пороков, римские поэты, например Гораций, воспевали близость к природе. Это означает, что уже люди древнего мира осознали какие-то пагубные стороны города не только для природы, но и для развития личности, однако не могли застопорить поступательного хода истории, выразившегося в переходе к городской жизни. Такой переход, по сути дела, не имеет конца, он продолжается и в настоящее время, ознаменованное громадным масштабом все растущих городских агломераций, но сам исторически интенсивный процесс периориентации образа жизни от сельского к городскому имел место в последние тысячелетия до н.э. и более или менее стабилизировался, достигнув определенного уровня, к первым векам или рубежу н.э. Хронологическая граница здесь, разумеется, условна, как и во всех предыдущих случаях, и в 1и во II тысячелетиях н.э. возникло много новых городских центров, но в интересующем нас контексте именно формирование городской среды, начиная примерно с рубежа IV-III тысячелетий до н.э. и кончая указанным временем рубежа и первых веков н.э., сыграло, по моему мнению, роль третьего этапа во взаимоотношениях общества и природы, обострив многие из предшествующих конфликтов и драматизировав экологическую ситуацию.

В первые века н.э. мы постепенно начинаем переходить к четвертому этапу, связанному с расширением ойкумены, освоением ранее заброшенных ее участков, интенсификацией производства. Начавшийся тогда процесс продолжается и до сих пор, но на рубеже XIX-XX вв., а может быть, в начале XX в. он был оттеснен другим, о котором будет сказано ниже. Грандиозным итогом почти двухтысячелетнего процесса для жизни всей планеты, включая и жизнь человеческого общества, явилась антропогенная миграция, употребляя терминологию В. И. Вернадского, живого и костного вещества нашей планеты. Конечно, в полной мере этот итог стал ощущаться после эпохи великих географических открытий и формирования капиталистического производства, но истоки лежат во времени, отстоящем минимум на полторы тысячи лет. Миграция огромных масс людей в эпоху великого переселения народов в первые века н.э. со своими породами животных, изменение навыков земледельческого труда под влиянием заимствованных чужеземных образцов и чужеземных сортов, перевоз товаров на тысячи километров, примером чему является знаменитый шелковый путь в Старом Свете, обмен технологическими традициями и постепенное создание общего рынка, усовершенствование караванных путей и сухопутной дорожной сети, развитие морской торговли, освоение минеральных и биотических ресурсов отсталых стран европейскими державами и колониальный передел мира все эти события способствовали антропогенным миграциям химических элементов и отрыву геохимии от географии, а одновременно и генерализации технологического процесса. Изобретение парового двигателя и появление железных дорог, изобретение электричества и способов его передачи на дальние расстояния усилили эти последствия. Влияя на природу, человечество создавало все более и более унифицированные ландшафты, нарушение природных контрастов при технологическом прессе оборачивалось загрязнением среды, которое человечество начало чувствовать еще в конце прошлого века, но в полной мере поняло, что ему грозит, только сейчас. И со всей этой созданной деятельностью человечества и безудержно развивающейся миграцией элементов косной природы и биосферы, последствия которой мы, видимо, и сейчас еще не в состоянии полностью оценить, общество вступило в XX в., как мне кажется, представляющий собою пятый и пока последний этап взаимодействия внутри системы "природа-общество".

С нашим столетием связывается неразрывно научно-техническая революция, и это справедливо. Но наверняка эта революция важна не столько сама по себе, сколько как толчок к созданию и техническому использованию новых технологий, из которых применение атома является наиглавнейшим, но далеко не единственным. Что это принесло человечеству нет нужды лишний раз повторять: фантастическую техническую оснащенность, но и очень чувствительные техногенные катастрофы, все более и более носящие глобальный характер. Параллельно XX век принес человечеству резкий скачок численности, "демографический бум", что наряду с военными, национальными конфликтами, порочной идеологией, программирующей производство в тупиковых направлениях, сталкивает человечество с голодом во многих районах. Я называю этот пятый этап этапом демографического взрыва и новых технологий и хочу подчеркнуть, что он, по-видимому, играет решающую роль в выборе дальнейшего пути развития в сторону его прекращения, т.е. гибели человечества и, наверное, всей биосферы планеты, или в сторону выживания и решения стоящих перед нами драматических проблем. Во втором случае за пятым этапом последует какой-то шестой, в первом...

Выше уже говорилось о хронологической неопределенности границ между этапами, что в общем типично для любой периодизации из-за сложностей процессов развития в природе и обществе. Делая общий вывод из всего сказанного, хотелось бы подчеркнуть, что взаимодействие между природой и обществом развивалось не гармонично, а дисгармонично, порождая все усиливавшиеся экологические кризисы. И хотя этапы в предложенной выше периодизации называются по-разному, в зависимости от ведущего технологического или культурного фактора, выступавшего в качестве такового на том или ином отрезке истории, в основе характеристики всех этапов лежит именно это представление о возрастающей в ходе истории конфликтности природы и общества. Повторяю, хотелось бы надеяться, что мы, наконец, осознав эту конфликтность и поняв вытекающую из нее опасность, задумаемся всерьез над тем, как их предотвратить.