1.6. Проблема лидера и характерные для него качества

В социологической литературе большое внимание ныне уделяется проблеме лидера и характерных для него качеств. Эти качества, естественно, не всегда были постоянны, и требования к ним менялись в зависимости от конкретной социальной среды. Попытаюсь показать это на двух примерах, относящихся к обществам разного социально-экономического уровня и типа.

Представим себе рыболовно-охотничий коллектив, в котором охота и рыболовство основные хозяйственные занятия. Даже в тропических районах при исключительном обилии фауны охота и рыболовство не очень надежные источники существования, зависящие от обилия животных, сезона, наконец, просто от умения и удачи. В умеренном поясе и на севере обеспечение пищей с помощью охоты и рыбной ловли серьезная проблема, поэтому коллектив охотников и рыболовов никогда не был многочисленным и состоял из нескольких десятков человек, включая стариков и детей.

Примером служат тунгусо-маньчжурские народы Сибири, австралийские аборигены, индейцы Северной Америки. Каковы функции вождя охотничьей группы (чистых рыболовов история фактически не знает)? В первую очередь он должен быть первоклассным охотником, исчерпывающе знающим повадки зверя; у него должен быть достаточный авторитет, чтобы назначить сроки охоты и руководить ею; наконец, он должен быть гибок и инициативен, чтобы менять стратегию группы охотников в зависимости от сезона охоты, количества дичи. Все это предполагает активное и богатое ассоциациями поведение, волю, решительность, смелость, непременную долю творческого подхода ко всем жизненным ситуациям.

При господстве группового брака (особенно при эндогамии) вождь в большинстве случаев имеет наибольшие шансы передать наследственное предрасположение к этим качествам следующему поколению. Сын вождя далеко не всегда становится вождем, но шансов стать им у него в целом больше, чем у рядового соплеменника. В силу наследственного предрасположения к инициативному поведению он будет, как правило, и функции вождя исполнять лучше, чем другие. Не то положение складывается в земледельческой общине. Она всегда гораздо более многочисленна, и нужно невероятно длительное время, чтобы в ней установилось устойчивое генное равновесие. Но дело не только в этом сам путь общественного развития другой, потому общественный климат ставит перед лидером другие задачи.

Земледелие, конечно, зависит от погодных условий, урожайные годы сменяются неурожайными, но в целом оно обеспечивает людей пищей гораздо надежнее, чем охота. Оно основано на традиционном опыте и требует меньше инициативы. Лидером в этих условиях становится человек степенный и положительный, опирающийся на традицию, гораздо более детектор, чем генератор, в отличие от лидера охотничьей группы. Внесение чего-то принципиально нового в традиционный земледельческий опыт было успешным, если только оно опиралось на замечательную интуицию и глубокие знания, что характеризовало лишь выдающихся лидеров.

Подавляющее большинство их было, несомненно, несколько выше среднего уровня. Не сочетаясь с гениальной интуицией, стремление к новшеством приносило только вред. Поэтому, можно думать, процветали лишь те общины, во главе которых стояли либо гениальные личности, либо руководители, несколько превышающие средний уровень, но придерживающиеся традиции. При господстве тех же норм многоженства лидер будет располагать большими возможностями, чем рядовой член общины, для передачи своих генов следующему поколению.

Ситуация повторяется, только с той разницей по сравнению с обществами охотников, что многочисленная популяция не насыщается этими генами даже через много поколений и поэтому продолжает сохранять исходную разнородность. В ней не накапливается наследственного предрасположения к пассивной стратегии поведения, и в каждом поколении это поведение формируется, повторяя старые традиции. Создается предпосылка для известной застойности традиционных норм жизни, не преодолеваемой биологическими факторами, тогда как в первом случае именно биологические особенности человека и управ- ляющие им законы были стимуляторами развития культуры.

Я пытался показать, что на многих участках своих исследований антропологи тесно соприкасаются с социологическими проблемами и, наоборот, многие антропологические наблюдения фундаментальны для объяснения возникновения и истории социальных институтов. Такое положение создается в силу того, что биологические зако- номерности хотя и сохраняют свое значение в человеческом обществе, однако проходят через социальный фильтр, и потому каналы их действия нередко до неузнаваемости деформируются по сравнению с миром животных.

Основной регулирующей закономерностью из числа биологических, действие которой проявляется в человеческом обществе на групповом уровне, остается отбор. Нет ни фактических, ни теоретических оснований отрицать формообразующую роль отбора в человеческом обществе направленная селекция многих признаков является ярким доказательством его формообразующей силы. Но принципиальное отличие человеческого общества от остального органического мира состоит в том, что в органическом мире он действует по одному центральному каналу и выступает, следовательно, в форме стабилизирующей. Человек освоил почти всю земную поверхность и представляет собой вид исключительно полиморфный.

Действие отбора у человека проявляется поэтому во многих часто противоположных направлениях, отбор выступает в рассеивающей форме. Результат такой формы действия отбора стабильность человеческого вида как целого. Конкретная история человеческих популяций приводит к образованию разного запаса адаптивной изменчивости, а он, в свою очередь, определяет их возможности в основании новых территорий и, следовательно, пути их расселения. Так отбор в конечном итоге сказывается на процессах взаимодействия этнических групп и, следовательно, на этнообразовании, через него влияя на конкретные события этнической истории, но, конечно, не определяя их.

В психической сфере отбор регулирует популяционную концентрацию темпераментов и психических типов в зависимости от форм культуры, в какой-то мере влияет на выбор лидера и его взаимоотношения с коллективом. Взаимоотношения эти имеют разные формы и следствия в рыболовно-охотничьих и земледельческих группах. Все перечисленные проблемы находятся на стыке биологии человека и его социальных отношений. Они могут быть объединены вокруг центрального понятия социальной адаптации индивидуума к группе или группы к другим группам и среде, как этнографической, так и социальной.

Терминологически оно не очень удачно, следовало бы говорить о социальной адаптивности.

Во-первых, слово "адаптация" широко и с вполне четко установленным смыслом употребляется в биологии;

во-вторых, речь идет не о результатах (адаптированности), а о процессах, что лишь частично отражено в слове "адаптация"; в-третьих, термин должен употребляться в строгом соответствии со своим значением в родном языке.

В английском, откуда он перешел в русскую литературу, кроме термина "адаптация" (adaptation), существует термин "адаптивность" (adaptability) с тем самым значением, которое вкладывается выше в понятие социальной адаптации. Однако, помимо терминологической стороны дела, уже сейчас можно отметить один существенный аспект в разработке проблемы социальной адаптации. Чтобы быть полноценной, эта проблема должна разрабатываться только с полным учетом данных о биологической адаптации человеческих популяций. Ведь именно биологическая адаптивность создает фон для социальной адаптивности, хотя и не такой важный, как собственно социальные связи и отношения, но имеющий тем не менее огромное значение.