Бумеранг

«Были времена, когда олень и человек жили как одна семья,

Были времена, когда волк и человек друг друга уважали,

Врагами друг друга не считали,

Минули века и эти благословенные времена канули в лета

И ныне наступили иные времена,

Наше время – время беспредела,

Ох, если бы деды – отцы вовремя сказали,

Что у времени беспредела есть предел

И отныне нам держать ответ за совершенные деяния

Ох, поздно, слишком поздно возносить безмолвным небесам

Запоздалые раскаяния,

Ох, если бы заветами предков не пренебрегали,

Тогда может быть, не была расплата за деяния наши

Такой ужасной, такой унизительной и страшной...»

Вначале забеспокоились вороны, коротко и отрывисто издавая тревожное карканье, затем всполошились собаки: одни  лаяли, другие жалобно скулили, третьи возбужденно бегали. Рома крепкий, коренастый  тринадцатилетний мальчик в это время разрубал доску на растопку печи, цыкнув на собак, он внимательно посмотрел на юг, где отчетливо виднелись белые очертания гор. Оттуда доносился всё нарастающий звук. Отбросив к куче дров топор, мальчик быстро побежал к дому.

- Дедушка, вертолет летит! – крикнул он с порога вглубь комнаты. – А? Чего? – послышался сиплый голос. – Вёртолет, говорю, летит! – повторил Рома, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Прилет вертолета для маленького посёлка всегда был значимым событием – это и почта,  это и товары, грузы, ну и конечно же пассажиры, чьи-то родственники, гости полные подарков и новостей. Среди обязанностей Ромы было и информирование дедушку о прилете вертолета или самолета, а дедушка так долго собирается, что часто они приходили к взлетной полосе, когда люди начинали уже расходиться. В этот раз, к радости Ромы, дедушка был уже одет к прогулке до аэродромной полосы.

- А, уже прилетел? Это вертолет совхозный. По бригадам летал. Должна, вот посылка быть от Юры, - также сипло говорил дедушка, выходя вслед за внуком. Упомянутый дедушкой Юра это его сын, родной отец Ромы, оленевод девятой бригады. Они вышли из дому и присоединились к людям, группами и поодиночке стекавшие со всех концов поселка к месту посадки. Наконец снежная пыль, поднятая идущим на посадку вертолетом, по мере замедления винтовых оборотов, улеглась, и толпа людей хлынула к появившемуся из чрева вертолета трапу.    В дверном проеме вертолетного корпуса одним за другим появлялись и тут же исчезали в толпе фигурки пассажиров, впрочем, было их немного. Слышались радостные голоса, вопросительные возгласы, смех, мельтешащие туда-сюда дети, разноголосый лай, сбежавшихся поселковых собак – обычная для небольших селений сцена столпотворения возле самолета или вертолета.

- Дядя Гриша! Вот, вам Юра прислал. Возьмите! – чёрный от весеннего загара парень, улыбаясь, протягивал мешок из под сахара, сплошь покрытого бурыми пятнами. Это был Василий, пастух из бригады, где работал Юра.

– О-окэмэй! Спасиба, Вася, молодец, что помогаешь! Как там Юра, как стадо? – засуетился старик, принимая посылку и укладывая на санки. 

– Хорошо, дядя Гриша, жив-здоров, что и вам желает! Стадо в порядке. Я потом к вам зайду и расскажу, - скороговоркой отвечал Вася, перекидывая вещи на протянутые руки из толпы.

 – Хорошо, Вася, заходи, будем ждать! – сказал дедушка, оттаскивая от вертолета санки с мешком мяса. Рома по мере сил помогал тащить груз. Отец никогда не упускал случая послать оленьего мяса родным в село, благодаря чему семья практически никогда не брала в магазине, в отличие от других семей, мясных консервов, за исключением разве, что летних месяцев.

– А, вот еще, дядя Гриша, волков вот добытых привезли! Четырех завалили! – крикнул вдогонку Василий.

– Ух, правда? Пойдем Ромка, посмотришь на волков, - предложил дедушка, и они направились к задней части вертолета, где вовсю суетились грузчики и толпились любопытные.  Рома протиснулся вслед за дедом и вскоре оказался в первых рядах. Мешковатые и грузные в спецодежде мужики деловито выгружали прямо на снег оленьи туши, мешки, тюки почты. И здесь же лежали выложенные в ряд тела волков.  Запомнились оскаленные пасти с необычно длинными клыками в жуткой посмертной ухмылке и открытые мертвые глаза с остекленевшим взглядом как будто погибшие волки хотели запомнить своих убийц.

Дедушка смотрел на волков задумчиво, без выражения открытого удовлетворения гибелью заклятых врагов. Видно, что старый оленевод не шибко радовался трофеям совхозных охотников. Притихшему Роме вдруг показалось на миг, что убитые волки, безотрывно смотревшие на деда, как будто прищурились, словно ожили. В испуге Рома обернулся сначала на людей, потом на деда, но люди стояли спокойно, а дедушка уже уходил, протискиваясь сквозь толпу. Уходя, Ромка посмотрел на волков, однако те по-прежнему равнодушно смотрели на людей мертвыми невидящими глазами. Померещилось. 

Через день дедушка собрался в магазин и Рома отправился с ним. Дорога, ведущая к магазину, от их дома шла кружевным путем, поэтому чтобы сократить расстояние и время ходили обычно по тропинке, которая пролегала мимо большой зловонной помойки. Даже в морозные дни от неё шёл неистребимый зловонный запах и Рома, когда шёл мимо старался задержать дыхание и пройти быстрее, но сегодня они шли с дедом и мальчик с покорной тоской взирал на буро-темное пятно на фоне грязно-желтого снега. Рома первый заметил что – то необычное в обычном облике поселковой помойки: вороны, которые обыкновенно с угрюмым видом молчаливо выискивали хоть что-нибудь съестное, теперь же возбужденной чёрной стаей суетились, взлетали, отгоняли друг друга. Подойдя поближе, он разглядел что-то ярко-красное, которое контрастно и резко выделялось посреди черно – бурого месива помойки.   Приглядевшись, мальчик содрогнулся: перед ним в груде грязного мусора и зловонного слива, лежали четыре мертвые собаки. Полностью голые, без шкур они поражали своими огромными размерами. Рома было попятился, но на его плечо легла еще крепкая рука деда и мальчик инстинктивно прижался к нему. Большие лобастые головы с пустыми глазницами имели пугающе мощные зубы и мальчику, казалось, что эти страшного вида чудища сейчас встанут и с жутким оскалом, рыча, набросятся на них. Он взглянул на дедушку: лицо старого мужчины было словно окаменевшее, только губы неслышно что-то шептали. Тут дедушка точно очнулся, он наклонился к внуку и сказал:

- Ромушка, это тундровые волки. С них сняли шкуру и выбросили сюда, на помойку. Как мусор!  Так нельзя делать. Это грех большой! 

В магазин они не пошли, вернулись домой. Дома дедушка обычно любивший поговорить о каждой новости после каждого авиарейса, был молчалив и угрюм, делал вид, что с интересом разглядывает журнал.  Его, похоже, даже мало заинтересовали рассказы Василия, зашедшего в гости, как и обещал. Обычно дед не упускал случая послушать новости, о делах родной бригады, об оленях и всевозможных случаях, произошедших в тундре, даже самых обыденных.  Нынче слушал рассеяно, как-то равнодушно и явно испытал облегчение, когда гость ушел. Рома попытался заговорить с дедом, но тот оставался молчаливым, скучным, лишь бормоча:

- Это грех. Выбросили на помойку как грязный мусор. Надо было в тундру отнести. Они вернутся мстить.

– Дедушка, а кто вернется? – тут спросил Рома. Дедушка взглянул на внука, помолчал, потом промолвил:

- Души волков.

– Как же они вернутся? Ведь их убили! – недоумевал Рома, но дед не ответил, опустив седую голову, он вдруг проговорил нараспев странные слова своим сипловатым  голоском и оттого прозвучавшие по-особенному устрашающе: 

Нам вырезали сердца и содрали шкуры,

Но мы не мертвы, мы придем за вами,

И за мучения наши ответите сполна.

- потом замолк, сидел долго, закрыв глаза, слегка раскачиваясь, затем встал и ушел спать. Ночью Роме снились кошмары: ободранные, голые, безглазые волки, с оскаленными пастями страшно рыча, кидались на него, гнались за ним. Мальчик кричал от ужаса и просыпался весь в поту и долго плакал и рассказывал этот кошмарный сон матери с дедушкой всю ночь просидевших рядом с его кроватью, они успокаивали, говорили, что это всего лишь дурной сон.  Рома уснул только под утро и проспал до обеда, когда его разбудила мать, а когда он поел, пришел дедушка и сказал, чтобы он одевался потеплее, потому что сегодня они пойдут в тундру хоронить волков. Когда Рома тепло одетый вышел на крыльцо, дедушка уже ждал с ездовой нартой, много лет служившей ему верой и правдой в тундровых просторах. Когда они пришли к помойке трупы волков были уже сильно исклеваны воронами, но по-прежнему удивляли мальчика размерами, к тому же они оказались очень тяжелыми. При виде волков Рома вспомнил ночной кошмарный сон и страх снова появился, но присутствие спокойного и сегодня строгого дедушки успокоили его, и он стал помогать грузить волчьи тела на нарту. Погрузив волков, они потащили нарту под удивленными, а где насмешливыми взглядами прохожих, проходивших мимо. Рома смотрел на дедушку, но тот выглядел необычайно спокойным, даже торжественным, не обращая никакого внимания на любопытных зевак. Груженая нарта была тяжелой, и Рома из-за всех своих мальчишеских сил тянул лямку, чтобы деду было легче, но видимо сил было маловато, и дедушка часто отдыхал, снимая малахай со вспотевшей головы. Тут подошёл какой-то парень взялся за лямку и встал рядом со стариком. Нарта пошла быстрее, так что местами Роме приходилось догонять её. Вдали от села, в тундре, где вокруг сверкал белый снег и клубился морозный свежий воздух, они сгрузили тела.  Дедушка сел подле мертвых волков и стал едва слышно говорить,  обращаясь к ним, как будто они слышали и понимали его.  Рома и парень стояли чуть поодаль и смотрели на старого человека и им, казалось, что тот уговаривал, просил не сердиться, уйти в тундру, чтобы снова стать отважными волками. Над притихшей морозной тундрой плыло тихое бормотание старого оленевода. Назад возвращаться было легко, на душе было радостно, но когда Рома взглянул на деда, тот как будто еще больше постарел, стал меньше, шёл медленно, с частыми остановками, точно ему не хотелось возвращаться в село.

Когда пришли домой, дедушка куда-то ушёл и вернулся только к ужину слегка захмелевший. Ужинали молча, хотя за столом обыкновенно всегда велись разговоры, рассказывались новости, шутки. Когда закончили трапезу и стали убирать посуду, дедушка сказал, что здорово устал сегодня и ему хочется поспать. Рома тоже чувствовал усталость, все тело ныло, руки и ноги казались налиты свинцом да побаливали, но на душе было спокойно и умиротворенно как гора с плеч свалилась.

Ему приснился странный сон: падает лёгкий, пушистый снег и стоит перед ним дедушка да ласково так улыбается, а за ним сидят и лежат четыре волка, высокие, светло-серые такие, а на длинных мордах как будто улыбки вытягиваются, умными светлыми глазами смотрят приветливо, ласково.  Всё также улыбаясь, дедушка протянул руку, тихонечко погладил по голове да говорит:

- Ромушка, я ухожу, мне пора уже,  а ты живи долго и счастливо. А главное, Ромушка, живи справедливо и честно. Прощай.

Волки поднялись и один за другим стали уходить, скрываясь за стеной снегопада. Дедушка повернулся и медленно пошел и с каждым шагом становился выше ростом, спина распрямлялась, плечи поднимались, а редкие седые волосы становились темнее и гуще, и когда он обернулся, то на Рому смотрел уже не глубокий старик, а молодой, сильный и красивый мужчина. Он тепло и радостно улыбнулся, махнул рукой на прощание и скрылся в белом вихре снегопада. Когда Рома утром проснулся, ему сказали, что дедушка ночью  умер во сне. Рома зашел в комнату деда.  Тот лежал на кровати, и казалось, просто спал, на лице было выражение спокойствия и умиротворенности, какое бывает у людей, до конца выполнивших свой долг.

Через некоторое время на совхозные стада обрушилась волна небывалых по своим опустошениям нападения волков. Череда следующих одним за другим волчьих атак заканчивались для оленеводов поистине трагическими последствиями: стада несли огромные потери, несоизмеримые с прежними набегами волчьих стай, измученные нападениями олени разбегались, пастухи выбивались из сил, собирая отколы. А для одной бригады волчье нападение закончилось катастрофой – стадо в панике полностью разбежалось, и собрать его не смогли.   Совхозное начальство было в полной растерянности – такого раньше не было! Ибо эти ужасные волчьи нападения совершались вопреки всякому здравому смыслу: ни один из задушенных оленей из великого множества растерзанных волками не был съеден, более того, по словам перепуганных пастухов, волки нападали среди белого дня, не обращая внимания на людей, крики, выстрелы и с каким-то дьявольским упорством планомерно разгоняли оленей. Отряды охотников на вертолётах и снегоходах бросались на поиски  кровожадных серых террористов, однако все преследования заканчивались одним и тем же – волчья стая фантастическим образом бесследно исчезала неизвестно куда. Учёные и охотоведы в недоумении разводили руками – эти нападения не соответствовали волчьей природе. Волки так никогда не поступают. Суеверные старики в страхе говорили, что это вовсе не волки, а злые духи в образе волков, насланные разгневанным Хозяином зверей и птиц, за совершенный грех. Потрясенные люди шептались, что, может быть, это месть за волков, чьи тела были выброшены на помойку как грязный мусор. Еще поговаривали меж собой, что из всех оленеводческих бригад совхоза не пострадала лишь бригада Юры, чей отец умер незадолго до этих ужасных событий. Её одну эта дьявольская волчья стая не тронула, а это неспроста.

Рома окончил школу с отличьем и поступил в университет на биологический факультет.  После окончания университета Роман посвятил себя изучению образа жизни волков, став признанным и авторитетным специалистом, но еще более он был известен как ярый защитник волков. В кабинете Романа Юрьевича на видном месте висит картина, где на фоне снегопада изображен улыбающийся старик в окружении четырех волков.       

  Константин Уяганский