Глава 19 - 1957-1962. В защиту будущего

«Действие силы таинственно», - одно из наиболее известных выражений Швейцера.

Всегда трудно определённо сказать, как именно воздействуют на мир мысли и дела людей такого масштаба, как Швейцер. Несомненно, действие их велико, но оно часто находится не на поверхности социальных явлений и его почти невозможно в них распознать. Но иногда оно проступает совершенно явно, как, например, влияние Альберта Швейцера на экологическое движение.

Всем экологическим активистам известно, что одним из запалов американского, а в значительной степени и всего планетарного движения в защиту природы, стала вышедшая в 1960 году в США книга Рэйчел Карсон «Безмолвная весна». Но не все помнят, что книгу свою она посвятила ему, великому гуманисту «Альберту Швейцеру, который сказал: „Человек утратил способность предвидеть и предсказывать. Он кончит тем, что уничтожит Землю“».

А в 1989 году Карсон, как человек полностью погружённый в биоэкологию, написала:

«На мой взгляд, современность явила миру лишь одного по-настоящему великого человека – доктора Швейцера. Если в последующем мы сможем наконец справиться с огромным количеством стоящих перед нами проблем, в большой степени это будет возможно благодаря более широкому пониманию и применению его принципов.

Я часто перечитываю его собственное краткое, но чрезвычайно живое описание того момента, в который он сформулировал для себя принцип благоговения перед любым проявлением жизни. <…>

В его работах мы встречаем философское определение этого понятия. Но для многих из нас наиболее верное понимание принципа благоговения перед жизнью, как и у самого Швейцера, происходит из какого-то очень личного опыта, неожиданного впечатления от природного явления, иногда - общения с маленьким домашним любимцем. Каким бы образом ни происходило, это всегда выводит нас за пределы ощущения одного лишь собственного существования, даёт ощущения понимания какой-либо иной жизни.

Сама я часто вспоминаю одинокого краба на ночном берегу, маленькое хрупкое существо, застывшее в ожидании у полосы грозно клокочущего прибоя, который был его домом. Для меня он стал символом повсеместного проявления жизни и её полного приспособления к окружающей среде. Временами мне вспоминается рассвет на берегу болотистого озера в Северной Каролине, когда стаи канадских гусей, поднимающиеся после отдыха из воды, пролетали над самой моей головой. В оранжевом свете зари я отчетливо видела переливы коричневого бархата на их хохолках. Иногда чувство понимания какой-то иной жизни возникает, если глубоко заглянуть в глаза любимого кота.

Швейцер говорил нам, что мы не станем полностью цивилизованными до тех пор, пока нас будут заботить отношения лишь в человеческом сообществе. Чрезвычайно важно определение отношения к любым проявлениям жизни. Трагедией нашего времени является война с окружающей средой, вызванная применением современных технологий. Вряд ли, допуская применение подобных технологий, вызывающих бессмысленные разрушения и лишения, мы сохраняем право именоваться цивилизованным обществом.

Идеи Швейцера получили мировое признание, но на практике его философия применяется слишком редко»[16].

На Швейцера сослался уже во введении к своей книге «До того, как умрёт природа» и другой пионер планетарной экологической тревоги - Жан Дорст. А в качестве эпиграфа к одной из частей книги он взял высказывание Швейцера: «Симпатия, испытываемая человеком ко всем живым существам, делает его настоящим человеком».

Приведенные примеры, разумеется, не позволяют утверждать, что экологическое движение пошло от Швейцера. Но его влияние на этот крупнейший социальный феномен нашего времени неоспоримо.

Второй планетарной заслугой Альберта Швейцера являются его миротворческие достижения.

Нобелевская премия мира была присуждена Швейцеру ещё до того, как он прямо вышел на общественную сцену как борец за мир. Видимо, Нобелевский комитет уже тогда посчитал, что умиротворяющее влияние Швейцера на мир столь велико, что он заслуживает этой награды. Нобелевская речь была фактически его первым обстоятельным публичным выступлением, посвящённым проблемам войны и мира.

Швейцер долго не хотел касаться политики, считая, что это не его дело (хотя в гимназические годы очень интересовался политикой). Но в 1948 году во время встречи в Америке Эйнштейн взял у Швейцера обещание бороться против «бомбы» и угрозы атомной войны. И вот теперь, когда прошло уже 9 лет после той памятной и последней для них встречи и два года после ухода Эйнштейна с земного плана, он ещё активно не выступил.

Гостящий у Швейцера Норман Казинс беседует с женой Швейцера и с ним самим, убеждая более не медлить. Элен уже очень плохо себя чувствует, сказывается давняя травма позвоночника, полученная в молодости на лыжной прогулке, да и совсем не лёгкая жизнь. Она с грустью говорит Казинсу: «Мне так тяжело чувствовать себя такой беспомощной; я должна была бы трудиться вместе с Доктором. Это непостижимый человек. Я убеждена, что сейчас он работает ещё напряжённее, чем двадцать лет назад. А двадцать лет назад я боялась, что он убьёт себя работой. Он всегда говорит, что у него есть хороший рецепт для людей, которым за шестьдесят, если они плохо себя чувствуют: напряжённая и ещё более напряжённая работа.

Как вы имели возможность убедиться, рецепту этому он следует сам» [6, c. 376]. И вот однажды Швейцер говорит Казинсу как бы уже в прошедшем времени: «Всю мою жизнь я старался воздерживаться от заявлений по общественным вопросам… Не потому вовсе, что я не интересовался международными делами или политикой. Мой интерес к ним и озабоченность ими очень велики. Просто я чувствовал, что мои отношения с внешним миром должны произрастать непосредственно из моей работы и моей мысли в области теологии, философии или музыки. Я пытался скорее искать подход к проблемам всего человечества, чем ввязываться в противоречия между той или иной группировкой. Я хотел быть человеком, который говорит с другим человеком» [5, с. 351].

Эти разговоры происходят в 1957 году. В том же году Элен уезжает, и вскоре в одной из больниц Цюриха покидает наш мир. Казинс возвращается в Америку, а Швейцер решает начать публичные выступления против проведения испытаний атомного оружия.

Он шёл к этому уже давно. Ещё тогда, вернувшись из США, возможно, главным образом под влиянием бесед с Эйнштейном, он написал статью «Идея Царства Божьего в ходе преобразования эсхатологической веры в неэсхатологическую», в которой есть такие строки: «Мы присутствуем при начале гибели человечества. <…> Пока оно располагало лишь ограниченной способностью к разрушению, ещё можно было надеяться на то, что призыв к здравому смыслу положит предел тому, что творится. Однако по мере того, как возможности человека становятся всё более неограниченными, эта надежда становится всё более иллюзорной. Остается уповать лишь на то, что дух Божий вступит в противоборство с духом этого мира и одолеет его» [3, с. 125].

Приходится только удивляться силе интуиции этого человека, его очувствованию всего трагизма момента. Теперь мы знаем, что вскоре после его высказывания над человечеством нависла угроза уничтожения. Мы все сидели на пороховой бочке с зажжённым фитилем. Возможно, кульминацией опасности, висевшей над Землёй и человечеством, стал Карибский кризис 1962 года, когда вот-вот могла начаться атомная война со всеми её катастрофическими последствиями. Спас Землю не иначе как «дух Божий», проявившийся, как всегда, через действия людей.

Швейцер как раз и не считал, что можно только лишь уповать на дух Божий и самим ничего не предпринимать. Об этом он говорил Казинсу приблизительно так. Бессмысленно ждать, что Бог будет сам предотвращать зло и несправедливости, совершаемые человеком. Нет оснований считать, что Бог вмешивается в человеческие дела, чтобы поддерживать справедливость, после всего, что произошло в последнюю мировую войну со всеми её убийствами и несправедливостями, с преследованием религиозных меньшинств, с концлагерями и газовыми камерами, где делали мыло из трупов зверски умерщвлённых людей. Человек несёт ответственность за зло и должен бороться с ним, а не сидеть, сложа руки, ожидая божественного вмешательства [5, с. 353; 11, с. 155].

Лютеранин и священник, но не скованный ничем человек независимого мышления, Швейцер обращал внимание на то, что именем Бога церковью совершались преступления, в корне противоречащие истинным религиозным учениям: «Кальвин убивал врагов <…> ранние израэлиты иногда верили, что убийство было их божественной миссией; крестоносцы, не задумываясь, поднимали меч во имя Божие… Разговоры о «воле Божьей» были самообольщением и профанацией, особенно когда ими прикрывались всякие неблаговидные действия». И далее главное: «Мы должны принять действительность, в которой Бог проявляет себя через дух человека. И когда индивид способен раскрыть и развить своё духовное сознание, он заодно с Божеством»[11, с. 155].

Отечественный исследователь А. Н. Кочетов, приводя взгляды Швейцера на ответственность церкви за земные дела, написал: «Швейцер высказывает мысль о том, что неспособность церкви предотвратить победу фашизма в Германии «сделала нас соучастниками вины тех дней. В конечном счёте неудачу потерпела не только католическая церковь, но и протестантская тоже. На католической церкви лежит большая вина, потому что она была организованной, наднациональной силой, способной хоть что-либо сделать, а протестантская церковь была неорганизованной бессильной национальной силой. Но и она тоже взяла на себя вину одним только признанием ужасного, бесчеловечного факта преследования евреев» [11, с. 156].

Швейцер мог прямо в глаза сказать христианскому священнику, приехавшему к нему в больницу от одной из самых крупных американских церквей: «Жаль только, что вы совсем не христиане. <…> Возможно, я ошибаюсь, но мне неизвестно, что вы и ваша церковь боретесь против атомной бомбы. К сожалению, это касается многих, называющих себя христианами» [11, с.156].

Анализируя события, предшествующие выходу Швейцера на общественную трибуну, Кочетов ссылается на биографов, которые считают, что непосредственным толчком к тому послужил поступок тринадцатилетнего негритянского подростка. Это восхитительный эпизод, а его следствия удивительны. Бобби Хилл, так звали того мальчика, узнав об удивительном Белом Докторе и его больнице, купил коробочку с аспирином и обратился к генералу авиации с просьбой сбросить её с воздуха в пожертвование больнице Швейцера. Журналисты разнесли этот случай как сенсацию, и в результате в больницу сразу хлынул благотворительный поток: одних только лекарств четыре с половиной тонны, а денег четыре тысячи долларов. Через год уже сам этот мальчик, сделавшийся знаменитостью и посланцем помощи, прилетел в Ламбарене с тонной лекарств и чеком на сто тысяч долларов. Швейцер, утверждают его биографы, был изумлён результатом этой, совсем вначале маленькой, инициативы одного ребенка.

И он решается начать свою антивоенную кампанию – передает Нобелевскому комитету для печати и для радио своё обращение «Декларация совести». Этот документ возник не вдруг, не одномоментно. Швейцер изучал проблему атомной угрозы до этого восемь лет, изучал её досконально. Он проработал несколько десятков книг на эту тему; начинал в 1949 году с книги М. Гартмана «Атомная физика, биология и религия». Он хотел вникнуть в проблему по существу, хотел быть в ней достаточно квалифицированным, чтобы, если и когда он вступит в борьбу, не ограничиваться призывами к этике и к совести, а опираться ещё и на научные факты.

И вот этот момент настал. 24 апреля 1957 года его обращение вышло в эфир через радио Осло и было передано журналистам. Швейцер обратился к правительствам США и СССР с призывом прекратить атомные испытания. Он заявил, что в конце года ставит свою подпись под требованием большого коллектива ученых и общественных деятелей немедленно прекратить атомные испытания в атмосфере. Это требование с 9235 подписями, собранными в 44 странах, было вручено дважды нобелевским лауреатом (премии по химии и премии мира) Лайнусом Полингом (1901-1994) генеральному секретарю ООН 13 января 1958 года. Далее, 28, 29 и 30 апреля 1958 года, Швейцер через радиостанцию Осло передаёт три воззвания под общим названием «Мир или атомная война». Он обрушивается на тех, кто говорит о «разрешимой дозе радиации». «Кто разрешил её? Кто имеет вообще право её разрешать?». Швейцер с полным знанием говорит о том, что пагубные результаты даже, казалось бы, малых доз радиации скажутся через несколько поколений. «Те, кто решается предпринять ядерные испытания, должны отдавать себе отчёт, какие бедствия они навлекают этим на будущие поколения, они должны быть готовы нести невыносимое бремя ответственности за рождение сотен тысяч уродов».

Это он написал в статье, опубликованной в СССР «Литературной газетой» 26 июня 1962 года. Швейцер в своих обращениях говорит о том, что атомное оружие должно быть отвергнуто как по соображениям разума, так и по этическим соображениям. Оно является «наиболее страшным современным выражением антигуманизма». Его выступления способствовали тому, что 5 августа 1963 года в Москве был заключён международный договор о прекращении атомных испытаний в атмосфере, под водой и в космосе.

Швейцер ставил вопрос: «Что же может придать постоянную силу этому соглашению?» И отвечал: «Только упрочение каких-то духовных связей между Востоком и Западом» [5, с. 392].

6 июня 1962 года Швейцер получил письмо от президента США Джона Ф. Кеннеди (1917-1963): «Вы оказываете необыкновенное моральное воздействие на наш век. Я очень надеюсь, что Вы приложите огромную силу своего воздействия к движению за полное и безоговорочное разоружение» [16].

Он ответил президенту, выразил поддержку его усилий в Конгрессе провести ратификацию Московского договора. Возможно, именно это сыграло решающую роль в ратификации договора в Конгрессе США, повлияв на колеблющихся конгрессменов.

Благоговение перед жизнью