Глава 18 - Будни больницы в 1955 году

Больница так разрослась, что может принять до 360 туземцев и 20 белых. В ней работают пять врачей, десять сиделок и двадцать санитаров-негров. «Из десяти сиделок, приехавших сюда в помощь врачам, четыре занимаются ведением хозяйства, работают в кухне, в саду, ухаживают за курами и другой нашей живностью» [6, c. 277]. Чёрные пациенты и их родственники сами готовят себе еду из выдаваемых им продуктов. Помощники Доктора закупают её в окрестных деревнях в дополнение к тому, что получают на плантациях больницы. Строительные работы продолжаются – строятся новые бараки и время от времени требуют текущего ремонта сорок восемь бараков на основной территории. Требуют усилий по поддержанию в порядке и внутренние дорожки больничной деревни, размываемые дождями.

Швейцер организует постройку 500 метров настоящей дороги от больницы до шоссе, ведущего в столицу Габона Либревиль. Это упрощает путь больных и доставку необходимых грузов.

Во всех строительных и ремонтных работах Швейцер участвует как снабженец и прораб, разумеется, не оставляя врачебной и другой работы. Самым трудным, по признанию Швейцера, было для него наблюдение за ходом работ с целью, чтобы всё делалось так, как он считал необходимым.

На денежные средства Нобелевской премии продолжается и в мае 1955 года заканчивается строительство деревни для прокажённых. Построены бараки на шесть и на двенадцать комнат. Рядом с каждым бараком - ещё такое же помещение, оборудованное под кухню. Прокажённые проводят в больнице два-три года, пока их здоровье не улучшится значительно, и им требуются условия для обеспечения приемлемого быта.

После окончания строительства Швейцер получает возможность не только более эффективно лечить, но и просвещать больных, беседуя с ними и давая им уроки французского языка. В деревне начинает работать школа для детей прокажённых.

Из Германии в деревню приходит подарок – колокол мира.

Представление об условиях поддержания работы больницы между рекой и девственным лесом было бы неполным без описания трудностей, связанных с местной быстро развивающейся растительностью. В условиях жаркого и влажного климата все плантации очень быстро зарастают. «„Авангарды“ девственного леса – это лианы; они подползают по траве к плодовым деревьям и обвивают их так плотно, что через несколько недель могут совсем задушить. Если вы долгое время не заглядывали в какой-нибудь отдалённый угол сада, то может случиться, что, придя потом, вы обнаружите там задушенные лианами деревья. <…> Среди травы прорастают занесенные туда птицами и ветром семена деревцев и кустиков, и в землю уходят очень глубокие и мощные корни. <…> Приходится выкапывать их один за другим лопатой. <…> У нас просто не хватало сил делать всё необходимое в больнице и – одновременно – на плантации. И вот нам пришлось повернуться к лесу спиной, а возвратившись на прежние позиции, мы увидели, что они уже захвачены <…> В течение нескольких недель человек пятнадцать рабочих занимались только тем, что выкапывали достигшие уже тридцати сантиметров высоты кусты и приземистые деревья, которых выросло немало среди травы» [6, с.281-282]. В напряжённом труде они восстанавливают четыре пятых плодового сада. В его создании Швейцер проявил себя и как садовник. В саду растут введенные им здесь в культуру апельсины, грейпфруты, манго, авокадо.

Много внимания во все годы персонал больницы и её руководитель вынуждены были уделять обеспечению питанием больных и их родственников, доставлявших больных в больницу и остающихся жить рядом с ними, и, само собой, самих себя. Возможности получения продуктов питания в тропиках очень специфические. Закупки продуктов у местных жителей в отдалённых деревнях требовали немалых трудов и были не всегда успешны. Огород возможен только в сухое время года. Ливневые дожди, начинающиеся в октябре, прибивают растения к земле, и они гниют. Огород должен принести урожай раньше этого.

Швейцер тщательно отобрал культуры, которые можно быстро и продуктивно выращивать и сохранять от поедания животными. Картофель не растёт. А если и удаётся его вырастить, то он весь уходит в ботву и не набирает клубней. Можно было бы заменить его бататом (сладким картофелем), но крысы поедают его клубни раньше, чем они успевают созреть. Не созревают и злаки. Не приходится думать и о винограде, к которому он так привык в Эльзасе. Не даёт плодов и горох. Корни распространённой в тропиках культуры маниока, если не принять специальных мер защиты, поедают дикие кабаны. К тому же для людей они ядовиты и их приходится долго вымачивать в проточной воде. Хорошо растущий горный рис невозможно сохранить из-за птиц. Оставалось сажать только салат, бобы, капусту, редиску, морковь и помидоры. Для массовых посадок всегда были пригодны введенные здесь раньше бананы (банановые пальмы) и хлебные деревья.

Невозможно было и запасать овощи, как это делается в родном Эльзасе. Высокие влажность и температура этого не допускают.

В отсутствии у местного населения возможности делать запасы продуктов и, как следствие этого, постоянной занятости их добыванием, Швейцер усмотрел главное препятствие на пути приобщения аборигенов к культуре.

Он также отметил в своём дневнике, что его помощники лишены полноценного привычного для них питания, поскольку из-за мух цеце невозможно держать коров, и у них совсем нет масла и сыра.

На праздничном обеде, устроенном сотрудниками больницы в честь 76-летия Доктора, Швейцер сказал: «Если бы вы подвергли клиническому анализу мою душу, вы обнаружили бы в ней три части: первая её треть – профессорская, преподавательская, вторая треть – врачебная, а третья принадлежит сельскому жителю, крестьянину. Вдобавок ещё несколько капель туземца, „примитивного человека“» [5, с.329].

В этот день он в разговоре с гостьей из США кинорежиссёром Эрикой Андерсон признался в своей усталости, что делал крайне редко. Он сказал, что больше всего ему хотелось бы как следует выспаться, забыв на время о многочисленных делах.

Этой естественной простой человеческой мечте не суждено было осуществиться. Больница вынуждала Швейцера постоянно жить на пределе сил. Мы с этим уже отчасти познакомились. А чтобы ещё лучше представить его труд, послушаем Геральда Геттинга, неоднократно наблюдавшего Швейцера в его повседневности. «Встаёт он рано – одним из первых – и руководит работой больницы. Нет ничего, что не интересовало бы Швейцера. Советы его ценны и всем нужны. Если после обеда он не на строительстве нового дома, то занят своими научными работами. Обычно в вечерние и ночные часы Швейцер изучает научную литературу, отвечает на бесчисленные письма, которые шлют ему отовсюду, беседует с гостями. И так изо дня в день» [11, с.37].