Глава 14 - 1939-1948. Трудности Второй мировой

В январе 1939 года после двух безвыездных лет работы в Ламбарене Швейцер направился в Европу, чтобы спокойно поработать над продолжением своего основного философского труда. Больницу уже было на кого оставить. И тут произошел эпизод, говорящий об исключительной его проницательности. На пароходе он услышал речь Гитлера, уверявшего слушателей в горячей приверженности фюрера миру. И Швейцер подумал: скоро будет война. Он доплыл до порта Бордо, по инерции доехал до Гюнсбаха, с которым связывал надежды на спокойный умственный труд, укрепился в своем интуитивном предвидении и сразу заказал билет на тот же пароход, который через 12 дней после прибытия отплывал в обратный путь.

Прибыв в Ламбарене, Швейцер начинает спешно закупать в Африке и заказывать в Европе всё, что нужно для работы больницы. Он уверен, что близятся тяжёлые времена. По счастью, он успевает сделать все закупки и получить многие посылки до начала войны. Он сокращает количество больных в больнице, чтобы не истощить запасы продовольствия, прекращает делать все операции, кроме неотложных, отпускает нескольких санитаров-габонцев. Это всё протекает очень нелегко. С ним работают хирург из Вены Ладислав Гольдшмидт и эльзаска Эмма Хаускнехт, опытный организатор.

В это время он получает из Германии письмо от министра пропаганды гитлеризма Геббельса с приглашением приехать в Берлин в качестве гостя «третьего рейха». И это несмотря на то, что Швейцер женат на еврейке, а преследования евреев в Германии в полном разгаре. Письмо заканчивалось патриотической фразой: «С германским приветом!». Швейцер, естественно, отвечает отказом и завершает письмо не без иронии: «С центральноафриканским приветом!»

В начале 1940 года на помощь в больницу приезжает молодой врач Анна Вильдикан, еврейка из Риги. Война в Европе уже идёт. В середине 1941 года неожиданно появляется Элен, которой удалось из нейтральной Швейцарии кружным путем добраться до Ламбарене. В этот раз она лучше переносит климат и интенсивно трудится, ухаживая за больными.

У Швейцера в больничной деревне, кроме врачебной работы, много неотложной другой: под его руководством и при его участии восстанавливается сад, который оползни грозят снести в реку, восстанавливаются размываемые дороги сообщения между отдельными частями больницы, и очень много труда уходит на приведение в порядок плантаций, на которых растут бананы, маниок, а также масличные пальмы.

В мае 1942 года приходит пароход с медикаментами и вещами из США. (Из Англии тоже пришёл пароход с помощью, но только в 1945 году). Помощь из США даёт возможность увеличивать объём врачебной работы и число больных, находящихся в больнице. Время от времени его помощники уезжают на отдых и только он – Швейцер – бессменен. В своём дневнике тех лет он записывает: «В 1944 году мы сами уже понимаем, до какой степени мы устали. Причина этой усталости – как слишком длительное пребывание в жарком влажном африканском климате, так и постоянное переутомление, вызванное непомерной нагрузкой. Приходится напрягать последние силы, чтобы справиться с работой, которой ежедневно требует от нас наше дело. Только бы не захворать, только бы быть в состоянии его продолжать: вот чем мы повседневно озабочены. Ни одному из нас сейчас уже нельзя оставить работу, и мы все это понимаем. Ни одного из нас ещё долго никто не сменит… И мы не сдаёмся.

В то время как мы всё больше устаем, работы всё прибавляется. В значительной степени это происходит за счёт притока белых больных, которые нуждаются в госпитализации» [6, с. 252-253]. Белые больные доставляют дополнительные трудности. Кроме лечения, для них нужно ещё готовить пищу и разносить её по палатам. А обслуживающего персонала не так много. Среди белых больше всего больных малярией, среди черных – с разъедающими язвами. По-прежнему много внимания берут прокажённые и психически больные габонцы.

Персоналу и пациентам много досаждают насекомые-термиты – непременные обитатели тропического леса. Они залезают на аптечные полки, в штабеля с досками, в бумаги, перегрызают, повреждают, уничтожают. Борьба с ними отнимает много времени и сил. К тому же на полках поселяются мелкие скорпиончики; это требует постоянной осторожности. Свой вклад в трудности вносят милые и умные животные – слоны.

«Очень страдаем мы от слонов; те вторгаются на плантации, посаженные туземцами, которые снабжают нас бананами, и варварски их опустошают. Из-за них больным нашим часто приходится голодать» [6, с. 257]. Препятствовать слонам трудно, поскольку они действуют ночью. И это далеко не все трудности, переживаемые горсткой подвижников, взявших на себя лечение и поддержание жизней сотен людей.

Швейцер очень тревожится за родной Эльзас, попавший в зону боевых действий. Он узнаёт об этом из листков, выпускаемых радиостанцией в Ламбарене. «С глубокой печалью читаем мы обычно искажённые названия хорошо знакомых нам эльзасских городов и деревень, разрушенных бомбами! В первые дни февраля приходят сообщения, что Эльзас спасён. Из телеграммы, посланной из Парижа 28 февраля и дошедшей до нас 2 марта, мы узнаём, что сёла и деревни Мюнстерталя в эти ставшие роковыми для других районов месяцы не пострадали. Мне уже трудно себе представить, что Гюнсбах, который я считал разрушенным, пока ещё цел. Брожу эти дни как во сне» [6, c. 258].

Наконец 7 мая 1945 года приходит известие об окончании ужаса войны в Европе. Узнав об этом, Швейцер обращается к китайскому философу IV века до н. э. Лао-цзы. Он берёт со своей книжной полки сборник его изречений и читает: «На празднике победы государственный муж должен занять место своё, как то в обычае на похоронах. Убиение множества людей надлежит оплакивать слезами сострадания. Поэтому победивший на войне должен вести себя, как на похоронах» [6, с. 259].

Но мировая война ещё не окончена. Есть ещё японский театр её масштабной трагедии.

Всю ночь на 6 августа 1945 года врачи больницы боролись за жизнь роженицы и в предельном напряжении сил, прибегнув к хирургии, спасли её и ребёнка. Утром, предельно измотанные, они узнали об атомной бомбардировке японского города Хиросима. Все были подавлены этим известием. У всех опустились руки. Собственный труд показался им бессмысленным. Именно в этот момент в больнице появилась Матильда Коттман, которая вынужденно во время войны была в Эльзасе. После окончания там военных действий она «на перекладных» (товарный вагон, военные самолёты и др.) сумела достичь Габона. Попав в расположение больницы, она увидела чуть ли не всеобщее отчаяние. Что было дальше в этот момент встречи, узнаём из её собственных слов: «Когда я очутилась лицом к лицу с доктором, мы сначала долго смотрели друг на друга, потом он спросил:

- Что же ты привезла?

– Себя и только. - Я не сразу выдавила из себя этот ответ. Потом я удручённо спросила:

– Может мало этого?

Доктор обнял меня. Я всё ещё сжимала в руках свой чемоданчик.

- Нет, это уже много, - ответил он. – Очень много.

Затем он произнёс слова, которые, сколько буду жить, я никогда не забуду:

- Когда одной-единственной бомбой убивают сто тысяч человек – моя обязанность доказать миру, насколько ценна одна-единственная человеческая жизнь!»[7, с. 172].

После окончания войны сильно затруднилось приобретение минимально необходимого продовольствия, выросли цены. Надежды на сохранение больницы Швейцер связывает только со своими друзьями, к которым много раз обращается с просьбами о помощи [6, с. 261-265].