Анатолий Лебедев: Сегодня на защите ресурсного криминала уже стоят не банды, как в 1990-е, а вся мощь окрепшего режима

О своем литературном и экологическом пути, сибирском и дальневосточном экологическом движение, взаимоотношениях гражданского общества и власти, хабаровских протестах и лесной сертификации  рассказал руководитель  общественной организации БРОК Анатолий Лебедев.  

Анатолий Викторович Лебедев – инженер-корабел по образованию, литератор, журналист, много лет проработавший на радиостанции «Тихий океан», вещавшей для наших мореплавателей на всех морях и океанах Земли. Публицист, выпускавший многие годы телепередачу «Заповедано», активный член международной организации «Гринпис», председатель Совета общественной организации БРОК, издатель журнала «Экология и бизнес», заслуженный эколог России, член Общественного координационного экологического совета Приморского края, координатор многих международных и межрегиональных проектов в сфере охраны природы и устойчивого природопользования ДВ-Сибири, проектов по поддержке общин коренных малочисленных народов.  В 2012 году на торжествах в штаб-квартире ООН в Нью-Йорке по поводу завершения Международного года лесов Анатолий Лебедев получил почетное звание «Герой леса», а в 2013 году он стал обладателем почетной награды имени Миши Джонса. 

-  Если не ошибаюсь, ты пришел в экодвижение из журналистики в конце 80-х? Как это было? Многое ли изменилось с тех пор во взаимоотношениях гражданского общества и власти?

- Вообще-то для меня 80-е годы были уже не столько журналистским этапом жизни, сколько этапом активной литературной работы. С 1980 по 1994 год у меня вышло несколько книг, художественных и документальных, в издательствах Владивостока, Москвы, Таллина, Нью-Йорка. Было много литературных публикаций в сборниках и журналах, включая «Юность», «Звезда Востока» (Ташкент), «Дальний Восток» (Хабаровск). Одновременно я активно работал на документальной студии «Дальтелефильм», где был автором и редактором многих фильмов о Дальнем Востоке. Больше всего из сделанного мне дороги фильмы и произведения о природе – «Здравствуй, кедр!», «Гребешок», о Камчатке, Чукотке.

     Я постоянно путешествовал, и тут стоит отметить, что естественным образом моей главной темой всегда была дальневосточная героика взаимодействия человека и природы, обогащенная культурой бережного, в чем-то мистического отношения к ней, позаимствованного у коренных народов – чукчей, эскимосов, удэгейцев. Это, видимо, и формализовалось у меня в конце 80-х, в эпоху бурного развития нашего экодвижения, когда я был избран краевым депутатом от экогруппы «Тайга» в одном из северных районов Приморья. Избран прежде всего как журналист, автор нашумевшего тогда фильма «Каскад» о первом мощном гражданском протесте против большой ГЭС в центре уссурийской тайги – ровно там, где сейчас нацпарк «Удэгейская Легенда».

      Мы тогда с фильмом объехали весь край, и это стало, по сути, моей предвыборной кампанией в депутаты Крайсовета. Кстати, от этой экогруппы, одной из первых на Дальнем Востоке, в Советы всех уровней, до Верховного СССР, прошли все наши кандидаты. И там, в ВС, наш депутат, геолог Юра Сергеев работал в тесной связке с Сергеем Шапхаевым и другими посланниками Дальнего Востока и Сибири.

      Вот и возникает вопрос: возможен ли такой взлет к вершинам власти в регионе и стране для нынешних экологов-активистов ? В целом – да, возможен, хотя формы влияния нашего на власть радикально изменились, равно как и условия, в которых приходится это делать, и главное – эффективность влияния. Примеры и детали широко известны, кстати – известны гораздо шире, чем в наше без-интернетное время. Главное, что нужно понимать, сравнивая отношение к эко-движению в обществе в 90-е и в 2010-е годы, и в целом в эпоху Путина, это отношение власти в целом к гражданскому обществу в целом.

      Люди, приходившие во власть при Ельцине, упивались вожделенной открытостью России к капиталистическому миру, полностью зависели от него. Копировали у Запада все, что было запретно, недоступно и неведомо в СССР – и все чудовищные пороки капитализма, и сомнительные преимущества демократии, открывающие простому человеку возможность стать богатым, уехать к чертям из страны, потерять все и стать бомжем или погибнуть от рук бандитов. Да, нам, депутатам экологической комиссии удалось за 4 года создать и узаконить невиданные ранее и важные нормы в сфере охраны природы и рационального природопользования, разрушить которые капиталистическим лоббистам в последующие годы долго не удавалось. Но приходилось с болью наблюдать при этом, как те же депутаты, недавние коммунисты, директора крупных советских предприятий и флотские адмиралы, трепеща от жадности распродавали народное достояние за гроши, чтобы «разбогатеть и свалить из страны». Да, каждый занимался тем, что велела гражданская совесть или ее отсутствие. Экологи – спасением природного наследия, жулики и воры – грабежом и обогащением. Самое удивительное, что при всех переменах в эпоху Путина, такое разделение функций в обществе сохраняется, оно лишь становится более лживым, скрытным и порой вывернутым наизнанку в общественном сознании. Как в старой притче: громче всех «Держи вора!» кричит сам вор.     

 

- Наши великие  писатели Сергей Залыгин и Виктор Астафьев очень многое в 90-е годы сделали для предотвращения чудовищных проектов преобразования природы. Насколько важна  роль творческой интеллигенции в развитие экодвижения? Есть ли экологический «порох» у современных литераторов?

- Очень интересный и сложный вопрос. Особенно потому, что моя жизнь как бы поделена на несколько эпох, в том числе предыдущую – литературную, и последнюю – экологическую.

1968 год.  Постигая Территорию Куваева  Анатолий Лебедев на озере Эльгыгытгын (центральная Чукотка) 

Очевидно, что вопросы взаимодействия человека и природы меня волновали всегда, с первых рейсов матросом в Арктику в 1968 году и моей работы на радио «Тихий океан» с 1971. И все мои книги, навеянные энергетикой и поэтикой Куваева, Федосеева, Астафьева, Распутина, Залыгина, Богораза, Рытхэу, раннего сахалинца Анатолия Кима, Маркеса, Жана Жионо, Маркеса, Жмоно, Кортасара и других – об этом. Стоит напомнить, что на меня огромное воздействие оказала встреча в Магадане в 1971 году со знаменитым канадским писателем и любителем дикой природы Фарли Моуэтом.

Анатолий Лебедев с Фарли Моуэтом и геологом Эдуардом Гунченко, Магадан 1971 год

Он об этой встрече вскользь упомянул даже в своей книге «Сибиряки», которую я храню с его автографом. К сожалению, мне не удалось застать его в живых, когда в 2018 году добрался до его городка в штате Онтарио  - всего лишь музей. Но популярность книг Фарли в советские времена в СССР была невероятна, и это знак: в нашем народе, в по-прежнему глубоко крестьянской и таежной России ощущение близости к природе и единения с ней – в формате ли охоты, рыбалки, путешествия – очень органично и естественно.

     Не знаю про литераторов из других регионов, но появление на российской литературной арене вполне экологически ориентированного приморского литератора Васи Авченко, автора предисловия к моему переизданию, выходящему сейчас в издательстве «Рубеж» - факт значимый и символичный.     

 

- Были ли какие-то особенности в развитии сибирского и
дальневосточного экологического движения?

- Конечно были, и я об этом не раз писал коллегам в европейской России, в том числе Свету Забелину, когда он начал собирать историю движения. Конечно, наши азиатские экологические эмиссары в федеральном депутатском корпусе СССР и России всегда были и делали важное дело. Конечно, важнейшими организующими факторами в эко-движении новой России стала историческая российско-американская экологическая конференция в 1990 году, на которой, по сути, родились и СоЭС, и незабываемый ИСАР – Институт советско-американских отношений. Я, кстати, попал туда случайно: жена получала второе, экологическое образование в МГУ и мы тогда сошлись с ее преподавателем и активистом ДОП МГУ Сергеем Смиренским (позднее директор Муравьевского парка СоЭС в Амурской области). Там же я получил первое приглашение в США как региональный экологический депутат.

     Но в целом первый импульс к становлению массового движения мы в Приморье получили в 1989 году от двух активистов Гринпис, Джоша Хэндлера из Вашингтона (кампания «За безъядерные моря») и Фэйт Дохерти из лесной кампании. Они прибыли в Находку (Владивосток был еще закрыт) на Тихоокеанский Форум Мира вместе с яхтой Гринпис «Вега», с международным экипажем которой, лишенным доступа на берег, я провел незабываемый день, строя безумные планы по развитию активностей Гринпис на Дальнем Востоке. Потом, в течение всех 1990-х, было множество визитов зарубежных экологов к нам, и моих поездок в США – намного чаще и дешевле, кстати, чем в Москву. Было освоение компьютеров, электронной почты, была историческая акция Гринпис в парусником «Воин Радуги» против вывоза нашего незаконного леса из северного поселка Светлая корейской компанией Хендэ, приглашенной в край нашим первым губернатором, кстати, моим протеже.

     Об этой славной эпохе можно и нужно писать книги. Кстати, одна уже была написана мной и передана в единственном машинописном экземпляре друзьям в дальневосточный ИСАР где-то в 1995 году с надеждой на издание. К сожалению, рукопись потеряли… Но эко-движение в регионе развивалось быстро, прежде всего благодаря активности и деньгам двух американских организаций – ИСАР с филиалами во Владивостоке и Новосибирске, и Тихоокеанского центра окружающей среды (PERC) и Института "Остров Земля" из Сан-Франциско. Интерес к дальневосточному региону и к Сибири в США был огромен, и грантовые деньги для экологических организаций легко доступны. Американские эмиссары, прежде всего Дэвид Гордон, Миша Джонс и другие ездили по региону, искали и находили людей, вокруг которых формировались ключевые региональные организации.

     Весь этот процесс шел совершенно независимо от Москвы и СоЭС. Да и приоритеты в деятельности организаций в Азиатской и Европейской России существенно различались. Для нас главными задачами были защита ценных и малонарушенных природных комплексов в формате ООПТ и биоразнообразия, экологическая оптимизация природопользования (лесозаготовок, рыболовства, горнодобычи, охотничьего хозяйства), защита прав и сохранение культуры традиционного природопользования коренных народов и местных сообществ, общественный контроль обращения с радиоактивными отходами атомных лодок ТОФ.

Важные для европейской России проблемы промышленной экологии для нас оставались второстепенны. Но, как и коллеги в русской Европе, мы всегда искали возможности влияния на общество и власти. Поэтому для меня созданная при помощи ИСАР-ДВ регулярная телепрограмма «Заповедано» на краевом госканале, иногда выходившая и в общий дальневосточный эфир с 1995 до 2003 года стала важнейшим инструментом экологической пропаганды и просвещения. И уникальным способом сохранять диалог с властью, представители которой в эфире регулярно участвовали.    

            

- Как зарождалась сосновская коалиция, на каких принципах она
строилась? Какие моменты из ее жизни тебе особенно запомнились? Что не сложилось и может быть мешает более активному взаимодействию?

- Сосновка – блистательное изобретение Дэвида Гордона, хотя и стала она совершенно естественным итогом его героической работы по формированию гражданского природоохранного сообщества на просторах азиатской России. Создана она была в ходе реализации последнего крупного дальневосточно-американского проекта по природоохранной политике и технологии (EPT-проект) для Приморского и Хабаровского краев. Естественно было собрать молодые организации из разных субъектов региона вместе, чтобы выстроить единую стратегию и некие правила взаимодействия. Для меня лично ее создание по времени совпало с созданием и регистрацией нашей организации БРОК в 1997 году, поэтому самую первую встречу в хабаровской Сосновке я пропустил. Но все последующие для меня были важнейшими событиями в жизни организации. А в 2004 году БРОК стал сам организатором Сосновки, соединив это событие с международной конференцией Сети Спасения Тайги (Taiga Rescue Network – TRN).   

     Важнейшим преимуществом этого очень динамичного, переменчивого сообщества стало соединение экспертов очень разного природоохранного профиля – ученых-биологов, лесоводов, охотоведов, гидробиологов, ихтиологов, юристов, журналистов, этнографов, педагогов, просто молодых активистов. Такого спектра экспертов не могла себе позволить ни одна отдельная организация. Другая особенность, обеспечившая долговременную устойчивость коалиции, состояла в предоставленной ее организациям-членам постоянной возможности получать гранты от американских благотворительных фондов на реализацию своих проектов.

     Были у коалиции и коллективные проекты вроде «Живого моря» или кампании по общественному контролю транссибирского нефтепровода ВСТО. Но при этом, по консолидированному убеждению большинства членов коалиции считали лишней любую ее формализацию, например по модели СоЭС, и создание юридического лица. Тем более, что очень скоро в Сосновке начали активно участвовать представители ведущих национальных организаций, Гринпис и WWF. И печальная судьба расколовшегося надвое СоЭС показала, что модель Сосновки оказалась более живучей и эффективной. Хотя я сам не раз, выражая желание части сообщества, пытался предложить на обсуждение некий проект Сосновской Хартии или основных Принципов, необходимых при приеме новых членов, при выходе из коалиции, при формировании общей позиции или стратегии по конкретному направлению деятельности. Принять такой общий регламент так ни разу и не удалось.

     Последнее, что меня беспокоит в Сосновке – резкий спад активности в рассылке в связи с уходом многих ее участников в соцсети. Я считаю, что практика соцсетей – губительна не просто для сообщества, но и для сознания самих активистов. Соцсети – это неизбежная дискретизация сознания и мышления, отказ от чистоты и точности языка, неважно русского или английского, потеря приоритетов в общении, размен времени на пустяки взамен аналитической оценки сложных жизненных взаимодействий. Это мне напоминает разрушительную работу вируса в организме, и я надеюсь, что со временем эта болезнь цивилизации отойдет в прошлое, как отошел туда уличный таксофон или виниловая пластинка.      

 

 - Как развиваются отношения между  экологическими организациями и объединениями коренных народов? 

- Сосновская коалиция зарождалась именно как сообщество экологических групп и организаций коренных народов Сибири и Дальнего Востока. В этом - ключевое различие экодвижения в европейской и азиатской России. Для нас в Азии КМНС - это подлинные и традиционные хозяева наших природных ценностей, и их сообщества разных уровней - могучая мировая и национальная сила в борьбе за рациональное использование ресурсов и территорий.

2013 год. Друзья и партнеры по защите прав коренных народов. Анатолий Лебедев и Павел Суляндзига (член Форума ООН по коренным народам)

Так случилось что в начале моей политической картеры в Крайсовете в 1989 году мы всегда были рядом с двумя братьями- удэгейцами Суляндзига, Павлов и Родионом, ярчайшими и всемирно известными лидерами движения коренных народов. Оба признаны на уровне Постоянного Форума ООН, Павел много лет был вторым человеком в российской Ассоциации, Родион, создатель Центра поддержки КМНС до сих пор - член Сосновки. В последнее время в России движение КМНС несколько обособилось, у них есть свой Абориген-форум, свои журналы, очень активны и самостоятельны региональные Ассоциации, Союзы и общины. Но мы в этом году провели важное объединительное зум-собрание с ними и подтвердили, что взаимодействовать в условиях агрессивного индустриального нашествия на регион - крайне важно.

Анатолий Лебедев с директором Greenpeace International Куми Найду и Надей Селюк (АКМНС Приморья) в Дурбане на Всемирном лесном конгрессе, 2015 год

Я всегда помню принцип, который мне подарил патриарх мирового экодвижения Джин Сид, когда был в Приморье в 1991 году: когда экологи начинают реализовывать какую-то свою активность в конкретном регионе - прежде всего надо найти местных лидеров коренного населения и спросить у них, чего они сами хотят для своей территории. И лишь с учетом их  мнения стоит начинать протестовать против чего-то, создавать ООПТ или еще что. Этот принцип наши власти и бизнесы игнорируют почти всегда, или создают фальшивую видимость поддержки через карманные и купленные организации.

- От вас рукой подать до Японии. Вы как-то сотрудничаете с японскими коллегами?

Наши отношения с организацией "Друзья Земли - Япония" сложились в 1994 году и у нас, у БРОКа, было реализовано много совместных проектов по анализу лесного рынка, созданию ООПТ, по эко-туризму.

2003 год, Токио.  А.Лебедев и профессор Какизава-сан из Института глобальных экологических исследований  обсуждают публикации в журнале "Экология и бизнес"

Я много лет публиковал свои обзоры экологических проблем ДВ-Сибири в Ежегоднике японского Института глобальных экологических исследований.

 "Нулевые годы" 21 века:  всегда вместе с коренными народами ДВ и японским другом Эйичиро Ногучи (справа)

Эйичиро Ногучи почти 20 лет организовывал группы японских туристов для визитов на Бикин, что давало немалую поддержку удэгейцам, которые брали гостей на постой, работали гидами на своей реке до создания нацпарка. До сих пор, хотя и редко, обмениваемся информацией, консультируем друг друга.

- Чем сейчас живет экодвижение на Дальнем Востоке, какие проблемы решает?

- Принципиальных новшеств в работе экодвижения и организаций в регионе я не замечаю. Если не считать, конечно, уход из активной деятельности отдельных организаций из-за клейма ино-агентов и снижение активности из-за ухода в соцсети. В то же время в Приморье, например, в последние годы именно благодаря простоте консолидации людей через соцсети возникло много новых, молодых организаций, иногда прорывающихся в информационные порталы ведущих СМИ в связи с конкретными акциями. БРОК как организация с традициями и большой историей постоянно контактирует с этими группами, консультирует, оказывает посильную помощь.

     Большую работу в регионе ведут члены Сосновки из Амурского филиала WWF и из Гринпис, который остается традиционным партнером БРОКа.

Проблемы тоже традиционные – общественный контроль лесо-, недро- и землепользования, пресс-кампании по фактам наиболее заметных правонарушений в сфере природопользования и защите прав коренных и местных сообществ, участие в нормотворчестве через общественные структуры при власти, вовлечение в актив молодежи.

 

- Можешь чуть подробнее рассказать о новых организациях, как они действуют, какие проблемы решают, с какими трудностями сталкиваются, что в их деятельности произвело на тебя наибольшее впечатление?

- Нужно признать, что ветеранам движения, ставшим аналитиками и работающим в основном на уровне взаимодействия с законодателями, управленцами, компаниями и правоохранителями (опускаю довольно бессмысленный обмен новостями между собратьями по цеху), не всегда удается выстроить эффективное взаимодействие и использовать новые гражданские инициативы. Тут все просто: есть энергия молодежи, быстро реагирующей на несправедливость, и есть опыт профессионалов, понимающих и умеющих противодействовать несправедливости на ранних стадиях, когда несправедливость еще не стала легальной нормой. Это – разные стадии и уровни работы, взаимодействие между которыми вовсе не обязательно. И развиваются они параллельно, хотя конечно взаимодействуют в информационном и политическом пространстве.

      Наиболее эффективные организации, в списке которых первой считаю Экологическую вахту Сахалина Лисицыных, выстраивают единую стратегию общественного мониторинга природопользования и активного профессионального влияния на органы надзора и власти. В том числе через информационные ресурсы. Моя организация старается следовать этой модели в меру сил, намного более скромных. Ну а проблематика остается традиционной.

 

- Чем, на твой взгляд, объясняются  беспрецедентные для современной России протесты в Хабаровске? 

- Хабаровские протесты – феномен действительно уникальный для нашего региона, не во всем объяснимый и для меня отрадный. Аналог был у нас во Владивостоке по поводу правого руля и японских машин, когда из Москвы привезли бригаду ментов для разгона людей. Пытавшихся защитить свой малый бизнес, выросший из ничего вопреки воле московской империи. Тогда народ в основном победил, хотя мало кто об этом вспоминает – спасибо Васе Авченко, который сделал из этого книгу и феномен истории региона. Но нынешний Хабаровск – уже совсем новое качество. Это реально гражданское общество, которому неважна история арестованного губернатора – людям важнее оскорбление, нанесенное их выбору императором и правящей партией воров. С этим они смириться не хотят. Меня их упорство восхищает, и я бы конечно был в их рядах, будь я на 30 лет моложе и живи в Хабаровске. Даже несмотря на то, что далеко не все решения Фургала в части природопользования и ресурсов я бы принял. Но многие, мне известные, были абсолютно разумны.  

 

 - Какие планы у твоей организации?

- Для БРОКа сейчас главное – поиск устойчивого финансирования для издания журнала «Экология и бизнес», оптимизация вэб-сайта, продолжение взаимодействия с WWF по контролю расширенной ответственности ресурсных компаний в эко-регионе, пропаганда и развитие FSC-сертификации лесопользователей. Немалую работу мы ведем по проблемам городской экологии и сохранению городских лесов с местными группами активистов, пытаемся защитить ООПТ местного уровня от попыток бизнеса ослабить их режим или урезать границы.

Постоянно взаимодействуем с общинами коренных народов в контексте приоритетов, реализуемых Глобальной лесной коалицией, членом которой БРОК является с 2000 года. Пытаемся нащупать смысл и направление наших усилий в рамках Гражданского форума ЕС-Россия, ОГФ и ОНФ. 

 

- Активная общественная деятельность не мешает  литературному творчеству?

- Литература для меня давно в прошлом. Все силы я сейчас отдаю журналу и делам нашей организации. Наше ведущее на ДВ издательство «Рубеж» сейчас издало сборник моих романов и повестей, скоро ждем тираж и планируем презентацию. В книгу войдет и неизвестный у нас последний роман «Дом без окраин», изданный в Нью Йорке в главном русскоязычном диссидентском издательстве «Эффект» и для меня являющийся квинтэссенцией дальневосточного духа свободы и единения с природой. Роман написан в 1985 году, на переломе истории, под сильным влиянием культуры буддизма и латиноамериканской литературы, и добавить к нему мне с тех пор нечего – жизнь посвящена преодолению пороков неведомо как победившего капитализма в сфере природопользования на ДВ и в Сибири.   

 

-Можешь для наших читателей чуть подробнее рассказать о FSC-сертификации лесопользователей?  Видишь ли ты результаты от этой работы в России?

- FSC сертификация лесопользователей – сложная международная система экологической оптимизации лесного бизнеса, ключевого для нашего региона. Я вошел в эту систему лет 15 назад как рядовой аудитор, поскольку симпатичной показалась сама идея - соединить и гармонизировать в единой системе три вида интересов, социальные, экологические и экономические. И с помощью добровольно принятых компаниями стандартов и экологически озабоченных покупателей конечной лесопродукции выстроить экологичный рынок лесозаготовок, перепродаж, переработки и розничных продаж со знаком «экологично».

     

2009 год.  На реке Тумнин (Ванинский район Хабаровского края). Во время сертификационного аудита СП "Аркаим"

Система, конечно, далека от совершенства, но она постоянно развивается и реагирует на возникающие проблемы. Я прошел в ней разные стадии, являюсь международным членом FSC (одним из 24 в СНГ), БРОК является членом FSC России. Наша задача в ней одна – продвижение культуры ответственного лесопользования в наш пока еще дикий регион, где лесной бизнес полностью зависим от китайского рынка и бездарного законодательства. Пока основные сертифицированные леса у нас в российской Европе, хотя в Сибири около 50 компаний имеют сертификаты. Дальний Восток еще очень осторожен: система эта рыночная, а китайский рынок стимулов для экологичных закупок лесоматериалов не демонстрирует. Мы сейчас пытаемся над этим работать вместе с китайцами.     

- На твой взгляд, какая сейчас роль и место гражданской активности в нашем обществе? Какие главные вызовы и задачи стоят сейчас перед экодвижением?

- Мне кажется, эко-движение за последние 20 лет расслабилось и утратило боевой дух, на котором выросло в 1990-х. На самом деле мы сейчас имеем дело не просто с ресурсным бандитизмом, как в 1990-е, когда защита природы была опасна дли жизни, и нам приходилось искать поддержку и партнеров среди нелегалов, чтобы противостоять коррумпированному чиновничеству и криминальным природопользователям. Сегодня криминал быстро обретает правовую основу, то есть само законодательство становится объектом нашей борьбы и разоблачения. А на его защите уже стоят не банды, а вся мощь окрепшего режима, вооруженного в том числе летальным законодательством о гражданах – иноагентах. Особенно страшно, что этим оружием обладают самые реальные агенты иностранных держав и враги России. В этих условиях экологам нужно быть предельно грамотными, сдержанными и аккуратными в выражениях, особенно при использовании соцсетей. И лучше слышать и доверять друг другу.   

- Можно ли в текущих условиях что-то сделать, чтобы экодвижение стало более массовым и сильным?

- Я думаю, движение давно стало достаточно массовым и достаточно сильным – примеры Шиес и Куштау. Меня печалит то, что действий, подобным этим массовым акциям по нашей тематике на Дальнем Востоке нет. Хотя поводов масса – те же безобразия на россыпной добыче золота. Конечно, пандемия осложняет активность сильно, все ушли в бесцельные зум-дискуссии. Но вот на Камчатку смогли приехать из Москвы, а на защиту множества таежных рек ни одна региональная организация не смогла вывести массу людей, как было в Архангельске. Это большая проблема: мы стали слишком активно искать диалог с бизнесом и властями, убеждая их быть экологически вежливыми. А это в дикой нашей тайге пока не работает – нужны шумные акции. В городе протестовать проще, а в тайге нужны деньги, герои, грамотные юристы.

- Твои пожелания читателям ЭкоДело.

- Очень мудрые пожелания коллегам-экологам дал 20 лет назад наш друг и коллега Гриша Пасько, выйдя из тюрьмы прямо на трибуну Общероссийского Гражданского Форума: не верь, не бойся, не проси. Я бы добавил: у каждого из нас есть гражданские права, даже независимо от того, как они выражены в Конституции и в законах. Эти документы, как выясняется, могут быть таким же инструментом манипуляций в руках ненасытных властей, как и наша природы и ее ресурсы. Наше дело – искать и использовать инструменты не только пропаганды, но и прямого протеста против разорения страны и ее территорий. Искать и находить людей во власти и в бизнесе, способных и готовых помогать нашему святому делу. И не увлекаться соцсетями – это ментальный вирус!

 

О БРОК

БРОК – это Бюро региональных общественно-экологических кампаний, Приморская краевая общественная организация, активно действующая в рамках разных коалиций и самостоятельно в регионе Дальнего Востока и Восточной Сибири. Мы работаем как неформальное сообщество активистов GREENPEACE с 1989 года и как юридическое лицо – с начала 1997 года.

БРОК – это сообщество журналистов, экспертов и просто неравнодушных людей, которые понимают, что природоохранная работа в России и в мире – это не просто защита природы от человека неразумного. И не просто попытка поддержать одно сообщество в его противостоянии с другим. Это помощь тем, кто пытается соотнести свой маленький мирок с Вечностью и понять, во что обходятся нынешним и будущим поколениям землян и Космосу его прихоти и страсти.

БРОК – это готовность всегда поспешить туда, откуда слышен зов о помощи. И если практическую помощь оказать не удается в силу несопоставимости весовых категорий БРОКеров и разорителей природы, мы точно знаем, где можно взять такую помощь, и существует ли она в принципе.

БРОК – это семья, в которой, как в ушедшие советские времена, принято раньше думать о Родине, а потом о себе.

Тех, кто ищет в природоохранной работе выгоды, приключений и адреналина, мы отсылаем в аптеку или в бизнес.

Тех, кто ищет истины под звездой по имени Солнце и перемен, как Виктор Цой, направляем в архив: изучать опыт тех, кто вел такую же борьбу прежде. Чтобы наши действия были мудрее, анализ ситуаций – глубже и совесть – чище, чем у наших противников и оппонентов.

При этом все в БРОКе понимают, что и слава, и медали, и премии в случае небольшой удачи в нашем деле достанутся другим. Может быть, тем из коллег по борьбе, для кого слава и премии важнее. А может быть тем из противников, которым мы с радостью дарим свои успехи в расчете на дальнейшее сотрудничество и взаимопонимание. Именно в этом состоит одна из наших главных целей – увеличить количество сторонников за счет уменьшения числа противников и оппонентов.

БРОК известен тем, что здесь всегда открыта дверь. В нее можно войти в любой момент, чтобы тебя выслушали, проявили участие, помогли советом, если ты обречен выживать за счет природы. Из этой двери легко выйти, если вдруг стало невмоготу от безысходности, потому что чаще всего экологи проигрывают войну с капитализмом. И не только у нас, а во всем мире.

БРОК не боится смотреть этой неприятной правде в глаза, не боится ввязываться в заведомо проигрышное дело, потому что наша команда твердо знает две вещи: кроме нас это делать часто некому. И в любое время нам на помощь придут наши друзья единомышленники из Гринпис России и WWF.

В отличие от большинства экологических организаций, БРОК не занимается научными исследованиями, не выпускает специальных изданий для закрытого экологического сообщества. Но и журналистика для нас – не цель, а средство для изменения жизни к лучшему. Зато чтобы этих изменений достичь, нам приходится учиться говорить со специалистами и чиновниками на их языке так, чтобы нас слушали и понимали. Это не значит, что нас за это должны любить: ведь наша публицистическая задача состоит во вскрытии и анализе проблем, а анализ обычно приводит к выявлению виновника тех или иных экологических безобразий.

Для нас нет чужих экологических проблем, как нет “не наших” территорий, где природа страдает от человека. Люди из глухих деревень, неграмотные и нищие, мудрые и сильные, все, кому не безразлична судьба среды обитания человека – наши желанные гости. Только у нас они часто находят то, что искали, хотя это нам и не принадлежит: понимание, нужные контакты, связи с партнерами и коллегами и их поддержку.

Мы готовы ввязаться в суд и в экспертизу, в массовую акцию протеста и в антибраконьерский рейд. Мы изучаем экономику региона, чтобы понять, каким образом реализуются экологически разрушительные идеи чиновников, и как бизнес покупает у ученых обоснование своих страшных идей.

Мы хотим нести миру свет истинного знания о том, что творится с нашей природой. И если и жалеем о чем-то, так лишь о том, что нашему родному государству наша работа попросту безразлична. Потому что единственно возможный источник материальной поддержки нашей работы – Экологический фонд – уничтожен вместе с системой природоохранных органов. И нам осталось уповать на зарубежные фонды. А это неправильно, потому что позволяет наиболее глупым из оппонентов упрекать нас в “продажности иностранным спецслужбам”. Такой упрек нормален – для тех, кому больше нечем прикрывать свою истерическую жадность и ненависть к тому, что мешает личной наживе.

Бог не с ними – он с нами. И мы будем бороться до конца, каким бы он ни был.