Мрак и бесие

Я так боюсь рыданья аонид,

Тумана, звона и зиянья!

       О. Мандельштам

В свое время замечательный немецкий философ Эрнст Кассирер заметил, что двадцатый век – это век мифологии. Очень странное замечание, если принять во внимание, насколько далеко человечество ушло от мифологического мышления, характерного для первобытности и древности. И очень точное, если вспомнить, что именно двадцатый век проходит под фанфары многошумящих идеологий, за которыми стоят вполне мифологические представления. Это и имеющий долгую историю, но дорвавшийся до власти только в начале прошлого века коммунизм, и фашизм, и экономизм, и … Так получилось, что триумф науки во второй половине 19-го века сменился простыми, но эффективными формулами веры. Мифами. О самом справедливом обществе, где все равны и где свобода каждого является условием свободы всех. О самом великом народе, который должен подчинить себе все остальные по праву природы. О том, что свободный, нерегулируемый рынок в одночасье решит все проблемы.

Причем эти мифы вколачивались в общественное сознание с силой слепой веры и власти, основанной на ненависти. Они выбили или заслонили мифы более ранние. Но сами оказались гораздо недолговечнее своих предшественников. Зато успели нанести колоссальный вред.

В результате наш народ остался без общей мифологии. Ушла в глубокую тень традиционная российская крестьянская мифология с ее православием, верой в правду и жаждой воли. Терпит крах западническая либеральная мифология с ее индивидуализмом и либерализмом в духовной сфере и верой в свободный рынок в сфере экономической. Не слишком пока убедительно себя чувствует возрожденная после коллапса советская мифология со своим непохороненным символом (самое интересное, что теперь, когда она перестала быть идеологически обязательной, она действительно укрепилась и будет жить, пока жив капитализм в его наиболее примитивных формах).

И что осталось? Что сейчас связывает полторы сотни миллионов людей? Что у них общего, кроме языка (преимущественно матерного) и алкоголизма? Единый советский народ, потеряв удерживавшиеся государством мифические скрепы, рассыпался на кучки и песчинки и каждый пробавляется своим. Самое научное мировоззрение, которым так гордились официальные идеологические лица, меньше чем за поколение заросло дурманом самых примитивных представлений.

Согласно опросу Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ) 32% россиян согласились с утверждением, что Солнце – спутник Земли (в 2007 году так считали на 4% меньше), каждый пятый считает, что полный оборот Земли вокруг Солнца длится месяц, а 29% считает, что первые люди жили одновременно с динозаврами.

Мы живем в эпоху мифологического зияния. Мы ни во что не верим. Мы перестали верить в коммунизм, а заодно и в науку. И все меньше знаем, потому что нет мотива знать больше. Как это у Бродского в «Большой элегии Джону Донну»: «Дыра в сей ткани. Всяк, кто хочет, рвет. / Со всех концов…» Джон Донн говорил о том, что если звонит колокол, не надо спрашивать, по ком он звонит, потому что он звонит по тебе. Он говорил о единстве человечества. Мы ушли так далеко вперед по пути прогресса, что перестали слышать колокола вообще.

Олег Донских