Человечество лишь совсем недавно начало осознавать, что ему не все дозволено на этой планете, что принцип, провозглашенный однажды Фрэнсисом Бэконом, «человечество должно покорять природу и ставить себе на службу ее богатства» – не столь безобиден, как это казалось людям эпохи Возрождения. Теперь они стали понимать, что бездумное поведение по отношению к Природе, стремление с максимальной эффективностью использовать ее потенциал таят в себе большие опасности; что Природа не только источник благ, но и естественный ограничитель устремлений человека.

Главы из книги академика Н. Н. Моисеева "Универсум. Информация. Общество". 

Никита Николаевич Моисеев, великий русский ученый,  выдающийся математик, глубокий мыслитель, оказавший огромное влияние на науку, на общественное мнение, на международную политику. 

Содержание

Люди начинают задумываться. Поиск пути

1. Первые мысли о возможной катастрофе. Первые рецепты

2. Учение о ноосфере и проблема коэволюции

3. Развитие представления о ноосфере. Экологический императив

4. Принцип sustainable development и его развитие

1. Первые мысли о возможной катастрофе. Первые рецепты

Человечество лишь совсем недавно начало осознавать, что ему не все дозволено на этой планете, что принцип, провозглашенный однажды Фрэнсисом Бэконом, «человечество должно покорять природу и ставить себе на службу ее богатства» – не столь безобиден, как это казалось людям эпохи Возрождения. Теперь они стали понимать, что бездумное поведение по отношению к Природе, стремление с максимальной эффективностью использовать ее потенциал таят в себе большие опасности; что Природа не только источник благ, но и естественный ограничитель устремлений человека.

Я думаю, что англиканский пастор Мальтус был первым, кто всерьез задумался о возможном неблагополучии во взаимоотношениях человека и Природы. В Священном Писании красной нитью проходит завет: «Плодитесь и размножайтесь. Придет день, и Я вам дам хлеб насущный». Этому завету и следовали люди. Но вот в XVIII веке из уст христианского священнослужителя прозвучали первые крамольные слова, слова предупреждения о том, что не все так просто, и в Священном Писании могут быть оговорки. Мальтус был первым, кто начал говорить, что производство пищи растет медленнее, чем население Земли, и поэтому однажды неизбежно возникнет кризис несоответствия потребностей человека и возможностей Природы их удовлетворить. Мальтус рекомендовал сократить и контролировать рождаемость.

Как теперь мы уже знаем, Мальтус ошибался в своих предварительных оценках и прогнозах: он не смог предвидеть успехов агротехники, возможностей «зеленой революции» и многого другого. Но в принципе уважаемый пастор был прав: когда-нибудь несоответствие растущих потребностей человека и возможностей оскудевающей планеты должно было проявиться. И такое однажды начало происходить. Уже с конца 1970-х годов производство пищи в расчете на душу населения начало падать: рост населения начал обгонять рост производства пищи.

Точка зрения Мальтуса, его предупреждение не были приняты его современниками. Более того, фигура Мальтуса стала одиозной. Я думаю, что такое неприятие мальтузианства связано не с прогностической ошибкой знаменитого священника (два века тому назад проверить расчеты Мальтуса не мог никто), а с той формой, в которую он облек свое высказывание. Вот, примерно, как он говорил: если низшие классы будут продолжать размножаться как кролики, то высшие классы при всем их человеколюбии не смогут их избавить от нарастающей бедности и порока. Такая оценка содержала четкую классовую ориентацию автора. Она вызвала, конечно, крайне негативную реакцию левых. Но Мальтуса не поддержала и церковь, поскольку его высказывания противоречили библейским текстам. В совокупности это и привело, как ни грустно, к исключению мальтузианства из числа научных и заслуживающих внимания концепций.

Подобные проблемы занимали и русскую общественную мысль. Нарушение гармонии в развитии Природы и общества, точнее – техносферы (по терминологии академика А. Е. Ферсмана), беспокоило прежде всего наших славянофилов. Согласно их взглядам, разум и его творения, в первую очередь промышленность, ответственны за все беды человечества. Вот почему разуму надо противопоставить нравственность, в основе которой лежит религиозное начало. Отсюда проповедь возврата к «естественному образу жизни» – назад к Природе!

В 40-х годах XIX века иранец Бахаулла тоже начал задумываться о грядущих трудностях, которые подстерегают человечество. Но он говорил о том, что для обеспечения будущего рода человеческого необходимо единение народов независимо от их национальной или религиозной принадлежности. И утверждал даже, что без такого единения, без целенаправляемой системы усилий всех народов и рас человечество не сможет выжить на Земле. Замечу, что на основании высказываний Бахауллы возникло религиозное учение – религия Бахаи, или (как это закрепилось в русском языке) бехаизм. Сегодня идеям этой своеобразной религии следуют уже миллионы людей. По данным некоторых авторов (например, Эрвина Ласло), число последователей бехаизма перевалило за 5 или даже 6 миллионов человек! Главные центры этой религии находятся в США, Израиле и Германии.

Хочу обратить внимание и на то, что учение возникло в шиитском Иране, стране, подверженной влиянию исламского фундаментализма (хотя на той же земле однажды родилось и учение Заратустры!). Но сегодня религия Бахаи распространилась по всему миру, и последователи Бахауллы, безусловно, являются союзниками тех, кто размышляет о будущности нашего биологического вида, homo sapiens, и ищут пути преодоления надвигающегося экологического кризиса.

Однако постепенно проблема рациональных взаимоотношений человека и Природы, поведение человека в нашем «общем доме», начинает превращаться в большое научное и философское направление. Я бы даже сказал – в комплекс научных дисциплин, изучающих не только особенности нашего «общего дома», но и вырабатывающего такие правила поведения, которые способны обеспечить в нем благополучную жизнь.

В 1904 году В. И. Вернадский, который вряд ли был знаком с учением Бахауллы, подвел под подобные идеи научный фундамент. Он начал говорить о современном человечестве как об основной геологообразующей силе планеты и впервые высказал мысль о том, что однажды должно наступить время, когда человечеству, для того чтобы сохранить себя на планете, придется взять на себя ответственность не только за судьбу общества, но и биосферы в целом: ее развитие начнет определяться деятельностью человека. Блестящие расчеты в 1950–1960- е годы провел профессор МГУ В. А. Ковда, который показал, что человечество производит отходов органического происхождения в 2000 раз больше, чем вся остальная Природа. Расчеты еще раз подтвердили справедливость суждения В. И. Вернадского о том, что судьба биосферы находится в руках человека. Вернадский понимал, что противоречия между Природой и человеком непрерывно возрастают вместе с развитием техники и техносферы. Но их разрешение он видел, в отличие от славянофилов, вовсе не в отказе от того, что могут дать разум и промышленная культура, а в опоре на разум, науку, на новую цивилизацию, неотделимую от новой нравственности.

2. Учение о ноосфере и проблема коэволюции

Термин «ноосфера» – сфера Разума – получил в настоящее время весьма широкое распространение. Но разные специалисты вкладывают в него весьма различное содержание. Некоторые понимают его буквально, как сферу, в которой проявляются результаты разумной деятельности человека, отождествляя понятие ноосферы с понятием техносферы, введенным в 1920-х годах академиком А. Е. Ферсманом. Так, например Л. Н. Гумилев рассуждает не только о современной ноосфере, но говорит и о ноосфере времен Древней Греции.

В действительности, как показывает генезис этого термина, понятие ноосферы никак не совпадает с понятием техносферы и несет в себе гораздо более глубокий смысл. Я бы сказал, это понятие не столько геометрическое, подобно техносфере Ферсмана, а скорее нравственное и цивилизационное.

Термин «ноосфера» впервые употребил французский мыслитель Ле Руа (в русской литературе встречается и написание Леруа) в 1920-х годах. Это произошло, вероятнее всего, на одном из семинаров А. Бергсона, во время пребывания Вернадского в Париже. В это время Вернадский выступал с серией докладов на семинаре Бергсона и, как вспоминали очевидцы (в частности, дочь С. Н. Виноградского, которая мне это рассказывала), во время обсуждения одного из его докладов Ле Руа произнес это, теперь уже знаменитое, слово – «ноосфера».

Однако долгое время сам Вернадский термин «ноосфера» не использовал. Зато его стал широко интерпретировать и использовать Тейяр де Шарден, который в те годы тоже был активным участником семинаров Бергсона. Тейяр де Шарден, подобно Бахаулле, был глубоко убежден в том, что однажды все нации неизбежно сольются в единое целое, и тогда произойдет слияние человечества с Природой и Богом, и биосфера перейдет в качественно новое состояние, названное Ле Руа ноосферой. Формирование ноосферы и станет утверждением нового состояния Универсума и одновременно финалом эволюции, разрешением всех противоречий и концом истории. Такой исход он считал неизбежным и именно финальное состояние Природы и общества называл ноосферой.

Тейяр де Шарден (1881–1955) был человеком удивительной и трагической судьбы. Будучи профессором католического университета и крупнейшим антропологом (в частности, именно с его именем связывают открытие синантропа), он одновременно был священником, членом ордена иезуитов. Однажды орден запретил ему не только преподавание, но и издание философских и методологических работ. Тогда-то он покинул университет и целиком отдался науке. Однако его сочинения, и в том числе главная работа его жизни – «Феномен человека» – увидели свет только после кончины автора. Тем не менее его идеи ноосферогенеза уже в предвоенные годы получили довольно широкое распространение среди специалистов, и не только среди философов и антропологов. И послужили источником дискуссий.

В 1930-е годы В. И. Вернадский тоже начал использовать термин «ноосфера». Однако к проблеме ноосферы он подходил как естествоиспытатель и с этим термином связывал нечто существенно отличное от того, о чем говорил Тейяр де Шарден. Ноосферой Вернадский называл такое состояние биосферы, когда Разум человека определяет развитие основных составляющих биосферы: и Природы и общества. Так, осенью 1944 году он писал: «Все человечество вместе взятое представляет ничтожную массу вещества планеты. Мощь его связана не с его материей, но с его мозгом, его разумом». Другими словами, Вернадский возвращался к тем мыслям, которые он высказал еще в начале московского периода своей жизни, то есть в самом начале XX века, когда он говорил о том, что наступит время, когда человек будет вынужден принять ответственность за развитие общества и биосферы в целом. Если «перевести» подобное высказывание Вернадского на язык теории систем, то это будет означать, что человечество превратится в некую управляющую подсистему биосферы как единой целостной системы, направляемой развитием своей управляющей подсистемы, которую мы и называем человечеством.

С точки зрения развития Универсума как системы, превращение биосферы в ноосферу будет тем этапом, когда информационные взаимодействия станут определяющими для этого развития. Человечество обретает новые знания. Они несут определенную информацию о состоянии биосферы, информацию, которую человек способен воспринимать. Эти знания, эта информация, вероятнее всего, окажутся источником новых действий. Но, как теперь мы это понимаем, вовсе не очевидно, что в общем случае действия социума всегда будут направлены на дальнейшее развитие биосферы, на укрепление ее гомеостаза, на ее развитие. Человек – плохо предсказуемая система, и приобретенная информация может быть использована лишь для достижения сиюминутной выгоды (что, кстати, мы непрерывно и наблюдаем). Поэтому знание особенностей биосферы, информация о ней сами по себе еще не являются признаком того, что человечество вступает в эпоху ноосферы.

В своих высказываниях Вернадский был значительно осторожней, чем Тейяр де Шарден. Тем не менее он тоже был убежден, во всяком случае, к концу своей жизни, что человечество обязательно вступит однажды в эпоху ноосферы. Если пользоваться языком, принятым в этой книге, то Вернадский полагал переход нынешнего состояния биосферы в состояние ноосферы естественным этапом ее саморазвития.

Более того, в статье 1944 года, которую я уже цитировал, Вернадский писал о том, что мы уже вступаем в эпоху ноосферы. Я думаю, что с этим высказыванием великого ученого согласиться никак нельзя: все обстоит значительно сложнее. Его чрезмерный оптимизм был вызван, вероятно, той эйфорией неизбежной победы над фашизмом, которая, как нам всем тогда казалась, открывала радужные перспективы перед человечеством, снимая все основные противоречия – иллюзия, с которой нам пришлось достаточно быстро расстаться.

Как теперь мы понимаем, человечеству для вступления в ноосферу, еще потребуется ее построить и прежде всего создать такую организацию общества, которая окажется способной реализовать идеи ноосферогенеза. И процесс ее построения будет трудным и длительным. И даже, может быть, мучительным! Но если она состоится, это будет новая эпоха в истории человечества. Условимся называть ее эпохой ноосферы.

3. Развитие представления о ноосфере. Экологический императив

На границе 1960–1970-х годов я и группа моих коллег в Вычислительном центре Академии наук СССР (В. В. Александров, Ю. М. Свирежев и др.), не без влияния Н. В. Тимофеева-Ресовского и В. А. Ковды, начали с помощью компьютерного моделирования изучать биосферу как целостную систему и возможное изменение ее характеристик вследствие активной деятельности человека. И помимо чисто профессиональной деятельности, связанной с построением системы моделей, увязывающих динамику и термодинамику атмосферы, модели циркуляции океана, образования облачности, ледового покрова и других абиотических факторов с циклами биогенных элементов, прежде всего углерода, мы занялись и обсуждением методологических вопросов. В результате у нас сформировалось собственное представление о ноосфере, основанное на исходных замечаниях Вернадского о роли человека как основной геологообразующей силой планеты.

Вот в те годы и возникло представление о коэволюции Природы и общества как о совместном развитии Природы и его составляющей – общества. Такое состояние биосферы и общества, в котором реализован принцип коэволюции, я и отождествлял с понятием ноосферы. В самом деле, такое состояние биосферы, по моему глубокому убеждению, не может возникнуть само собой. Для этого необходимо, чтобы общество было способным не только регламентировать свои действия, но стать некоторой управляющей подсистемой биосферы, направляющей и развитие общества так, чтобы оно, это развитие, содействовало и развитию биосферы в целом.

Подобная позиция была близка к изначальным высказываниям Вернадского, но значительно отличалась не только от того, как представлял это конечное состояние Тейяр де Шарден и другие мыслители, но от того смысла, который вкладывал сам Вернадский в понятие ноосферы к концу своей жизни. Человеку действительно будет необходимо взять на себя ответственность за развитие и общества, и биосферы – иначе его ожидает конец истории. Но, вопервых, на такую перестройку потребуется время, а, во-вторых, вовсе не очевидно, что человечество окажется на нее способным. Повторю: человек не просто вступит в ноосферу, как говорил Вернадский в 1944 году, – ему предстоит ее еще построить! Такая модификация понятия ноосферы сделалась предметом дискуссий и далеко не всеми принята.

Вот почему с начала 1970-х годов я стал больше говорить не о ноосфере как о некотором состоянии биосферы, лежащем за пределами предвидения, а об эпохе ноосферы, или о ноосферогенезе. Таким образом, эпоха ноосферы – это время, это период в истории человечества, в течение которого человеческий Разум будет способен определить (определять) условия, необходимые для обеспечения коэволюции Природы и общества, когда станет формироваться Коллективная Воля людей, необходимая для их реализации, то есть для развития процесса ноосферогенеза. Эти необходимые условия получили название экологического императива. Введенный термин получил широкое распространение. Мне казалось, да и сейчас я в этом убежден, что, если человечество сумеет преодолеть надвигающийся глобальный кризис, то вся его дальнейшая история и станет историей ноосферогенеза: будут непрерывно изменяться условия жизни человека и, соответственно, условия экологического императива. Это не есть раз и навсегда данная категория.

Такая трактовка проблемы, как мне казалось, являлась естественным развитием исходной позиции Вернадского. Впрочем, она не сделалась универсальной, и я постоянно встречаю иное понимание проблемы. Но термин «экологический императив» получил права гражданства и прижился. Он стал обозначать ту границу допустимой активности человека, которую он в настоящее время не имеет права переступать ни при каких обстоятельствах. Что же касается термина «коэволюция» в применении к обществу, то он означает такое поведение человека, которое имеет своим результатом не деградацию биосферы, а содействие ее развитию в том смысле, о котором я говорил выше, то есть происходило бы усложнение самой системы (биосферы) за счет роста числа ее элементов и разнообразия свойств элементов (живого вещества).

Проведенные компьютерные эксперименты при всем их несовершенстве показывали, с одной стороны, что человечеству, чтобы вступить в эпоху ноосферы, предстоит преодолеть огромные трудности, а с другой – принципиальную возможность такого свершения. И у меня сложилась глубокая убежденность в том, что современная наука уже способна сформулировать необходимые условия этого.

Но это будут не обычные (естественные) законы развития Природы, которые существовали еще до появления цивилизации. Человек не просто живой вид. Он отличается от всех других тем, что у него есть разум, прогнозировать реакцию которого на усложнение земной обстановки вряд ли возможно. Хотя очевидно, что человечество способно к целенаправленным действиям глобального масштаба.

Что же касается условий, достаточных для обеспечения развития системы «биосфера + общество», то их, вероятнее всего, сформулировать нельзя. Их не существует в принципе.

Биосфера меняется, в ней огромную роль играет случайность, и предсказать на более или менее длительный срок ее развитие невозможно. Также как и способность общества адаптироваться к возможным изменениям. Прогнозы такого рода лежат вне науки. Оставим их писателям-фантастам, деятельность которых, кстати, весьма полезна для общества и «просветления его мозгов». А науке оставим роль исследователя тенденций развития и строителя многовариантных сценариев возможностей изменения общественной обстановки в зависимости от активности человека. Причем только на ближайшие десятилетия!

Тем не менее, вступление в эпоху ноосферы, то есть в период истории, когда биосфера и общество станут развиваться как единый организм, как кооперативная система, эволюция которой следует целенаправляемому началу, стремящемуся (но не гарантирующему) обеспечить гомеостаз (sustainability, «устойчивое неравновесие», по Эрвину Бауеру, режим коэволюции) человека и биосферы, мне представляется в принципе возможным. Но оно будет означать качественное изменение характера эволюции общества и человека. И не только общества, но и биосферы как системы. Если угодно, вступление в новый канал развития живого вещества!

Это вовсе не означает, что изменятся логика развития Природы и ее законы, а лишь то, что история людей, ведомая их общим Разумом, будет более эффективно согласована с логикой развития Природы!

Строго доказать возможность перехода в то состояние, которое Вернадский называл ноосферой, нельзя! Также как и доказать возможность единения народов, о котором говорил Тейяр де Шарден. А не верить в такую возможность – преступление перед человечеством. Ибо вера рождает энергию, а энергия человека рождает силы для преодоления трудностей.

Итак, произойдет ли эпохальное событие – вступление человечества в эпоху ноосферы, явление бесспорно вселенского значения – заранее сказать нельзя. Человеку придется на этом пути преодолеть множество трудностей и по существу построить ноосферу, то есть изменить структуру системы «биосфера + общество». И на этом пути он должен прежде всего преодолеть самого себя. И вовсе не очевидно, что с этой задачей ему удастся справиться. Кроме того, нельзя не принимать во внимание и то, что человеку могут быть свойственны некоторые общебиологические пороки, которые помешают ему сконцентрировать Коллективный Разум и Коллективную Волю на обеспечении нового гомеостаза, который мы и назовем ноосферой.

Вот почему я полагаю, что переход человека в эпоху ноосферы вовсе не предопределен: люди могут однажды переступить (если уже не переступили) границу, дозволенную Природой, границу, за которой начнется переход биосферы в такое новое состояние, в котором человеку уже не будет места. И эту правду люди должны знать. И это знание заставит нас изучать свойственные нам патологии, искать и находить способы их преодоления. И тем самым теперь уже сознательно повысить шанс сохранить себя в составе биосферы. Человечество должно найти силы повернуть колесо своей истории. Другими словами, будущность человека – в нем самом! А технические средства – лишь вспомогательный инструмент, позволяющий обеспечить жизнь в рамках естественных ограничений.

4. Принцип sustainable development и его развитие

Понимание значимости границ, дозволенных Природой, постепенно выходит из научных лабораторий и становится достоянием все более и более широких масс. И даже политиков! В 1992 году в Рио-де-Жанейро собралась большая международная конференция (конгресс), посвященная проблемам взаимоотношения Природы и общества. Может быть, более точно здесь надо бы говорить не о Природе, а об окружающей среде – именно ее проблемы обсуждались на конгрессе… Подобные проблемы на Западе называют энвайронментальными, мы же их называем экологическими. Можно поспорить о точности терминологии, но если слово «экология» воспринимать не как биологический термин, а как точный перевод с греческого («эко» – дом; «экология» – наука о собственном доме и, добавлю, о поведении в собственном доме), то выражения «энвайронментальные проблемы» и «экологические проблемы» можно считать тождественными. Поэтому я и не буду их различать. Итак, в Рио-де-Жанейро собрались обсуждать проблемы глобальной, то есть планетарной экологии. Это собрание было замечательно уже и тем, что в нем принимали участие не только крупные ученые и политики, но и главы государств. Этот факт показывает, что проблемы взаимоотношения Природы и общества постепенно становятся все более и более значимыми не только в мире науки; их значение и место в судьбах людей начинают понимать и политики, и экономисты, это понимание влияет на политику и выработку экономических решений. Другое дело – каков уровень этого понимания. Центральным событием конгресса стал доклад Комиссии ООН по окружающей среде и развитию, возглавляемой госпожой Гру Харлем Брундтланд, бывшей тогда премьер-министром Норвегии. Доклад опирался на принцип «sustainable development». Этот термин трудно переводится на русский язык. В свое время в теории популяций существовал термин sustainability. Он означал такое поведение популяции, которое не разрушало ее экологической ниши, то есть было согласовано с функционированием ниши как биологической системы. Таким образом, если следовать исходному толкованию этого выражения, принцип sustainable development должен был бы означать такое развитие экономики (может быть, даже человечества), которое было бы согласовано с условием стабильности окружающей среды. Следовательно, этот принцип ориентировал общество на такое развитие, которое уберегло бы окружающую среду от деградации. И конгресс в Рио рекомендовал всем государствам создать национальные программы подобного развития экономики.

На русский язык термин sustainable development был переведен крайне неудачно – как «устойчивое развитие», что послужило источником непонимания целей такого развития и ряда связанных с этим недоразумений. Но надо сказать, что и на Западе доклад Комиссии Брундтланд не имел однозначного толкования, ибо в нем не раскрывалось содержание главных трудностей во взаимоотношениях человека и Природы.

Среди всех национальных программ, может быть, только одна программа «Sustainable Nederlanden» отвечала первоначальному замыслу и была научно обоснована. Все же остальные программы сводили в конечном счете реализацию принципа sustainable development к проблемам, носящим чисто технический и технологический характер. Но что особенно опасно – общество поверило, что в Рио найден рецепт преодоления грядущего экологического кризиса. И после конгресса в Рио уровень и острота дискуссий по экологическим проблемам планетарного масштаба заметно снизились.

Я глубоко убежден, что сколь бы ни были важны технические и технологические решения, сами по себе они не приведут к преодолению ожидающих нас трудностей. Описав возможные цели развития общества, опираясь на логику саморазвития, я попытался изложить свое видение проблемы и придать политизированному выражению sustainable development научно обоснованный смысл. Я его представляю себе, как поиск СТРАТЕГИИ перехода к обществу, способному обеспечить режим коэволюции Природы и человека. И основу этой СТРАТЕГИИ я вижу в формировании научно обоснованных доктрин (если угодно – табу), перестраивающих палитру ценностей, и очень постепенный к ним переход. Именно постепенный, ибо общество в современных условиях не примет быстрых социальных перестроек, разрушающих принципы традиционного миропонимания.

А предстоит смена и того и другого: и социальной структуры общества, и мировоззренческих универсалий! И то и другое носит в принципе революционный характер, неизбежно перестраивающий традиционный процесс развития цивилизаций. Вот почему любые шаги в нужном направлении должны делаться крайне осторожно.

* * *

Предлагаемая трактовка принципа sustainable development качественно отличается от той, которая утвердилась после конгресса в Рио. И она формулирует цель, которая совсем не сводится к поиску экономических или технологических решений, как это представляется большинством национальных программ. Хотя, конечно, и техническая и экономическая деятельность должны будут претерпеть значительные изменения. Тем не менее, я не склонен относиться отрицательно к решениям конгресса в Рио: сам факт участия в нем глав государств говорит о многом; кроме того, это был важный шаг на пути решения глобальных экологических проблем. Решение глобальных экологических проблем требует не просто вмешательства государств, но и целенаправленной государственной политики. Без них, за счет только рыночных механизмов (в том числе и механизмов функционирования Мира ТНК) преодолеть кризис будет невозможно. Но результаты конгресса в Рио следует трактовать не как окончательные решения, кардинально меняющие состояние основных проблем глобальной экологии, а как некоторый тайм-аут, дающий людям время понять содержание грядущих трудностей и продумать следующий шаг по пути реализации идей коэволюции Природы и человека, дающий людям возможность начать разработку планетарной СТРАТЕГИИ в решении энвайронментальных проблем.

	Стратегии развития | В мире «Век свершений» и его мировоззрение
	Экологическое образование | В мире Основы универсального эволюционизма. Исходные постулаты и представления о «первопонятиях»
	Экологическое образование | В мире Простейшая «Картина мира»
	Экология | В мире Система «геосфера + жизнь»
	Общество | В мире Проблемы самоорганизации общества
	Общество | В мире Прачеловек превращается в человека. Начало истории
	Общество | В мире Логика общественного развития
	Общество | В мире История общественного развития и философия истории
	Общество | В мире Ожидаемые перспективы. Альтернативы грядущего
	Общество | В мире Современные тенденции общественного развития. Начало агонии
	Российская федерация | Стратегии развития Российские ожидания
	Российская федерация | Экологи 105 лет Никите Николаевичу Моисееву