Академик Лаврентьев: "Я верю, что Сибирь будет краем гармонии природы и цивилизации, синонимом процветания и индустриальной мощи"

Академик Михаил Алексеевич Лаврентьев о том, как строить и жить в Сибири, о недопустимости  узковедомственных подходов к решению проблем, о том, как удалось отказаться от сооружения Нижне-Обской ГЭС и  о борьбе за Байкал. Из книги «Век Лавреньева».

Еще только начиная знакомиться с сибирскими проблемами, я столкнулся с таким парадоксом. Все знают о сибирской зиме с ее лютыми морозами до 40-60 градусов, кое-кто ее даже побаивается, однако в хозяйственных, технических и научных решениях этот фактор нередко игнорируется. А речь идет о поведении различных материалов и сооружений при низких температурах, о проблемах хладоломкости и хладостойкости.

Ни одному разумному архитектору не придет в голову строить дома на берегу Черного моря такими же, как, скажем, в Норильске или Омске. И вряд ли кто захочет у нас в Сибири жить в доме, перенесенном из Абхазии. Но эта элементарная истина, к сожалению, очень медленно доходит до конструкторов и инженеров, создающих, к примеру, автотранспорт или землеройную технику. Стальная деталь, которая годами великолепно работает в условиях Украины или Кубани, становится хрупкой, как стекло, в Якутии или на Таймыре. В итоге мы наносим себе серьезный ущерб, ибо машины живут в несколько раз меньше, чем могли бы, если бы ответственные детали делались из специального хладоустойчивого металла. Истратив дополнительные тысячи, мы сберегли бы миллионы.

В сильные морозы разрушается не только металл. Резина крошится, как сухари, пластмасса трескается, смазка твердеет и перестает выполнять свое назначение. По подсчетам специалистов, количество поломок и аварий, износ деталей стандартной техники на Севере в 3-5 (а иногда и в 8-10) раз больше, чем в условиях средней полосы страны.

Из-за несоответствия применяемой техники требованиям северных условий, из-за транспортной неосвоенности территорий и других причин общая сумма годовых народнохозяйственных потерь достигает миллиардов рублей.

Проблема хладоломкости металлов почти полностью разрешена в отечественном мостостроении, на железнодорожном транспорте, в судостроении и самолетостроении, но почему-то это не распространилось на автомобильный транспорт, на горнодобывающую и дорожную технику.

Громадные работы по использованию богатств Севера поставили на повестку дня создание морозостойкой техники и материалов в широких масштабах.

За проблему взялся Б.Е.Патон. Он на очередном заседании Совета сделал обстоятельный доклад и внес предложения, которые были всеми поддержаны: об усилении работы по созданию хладостойких материалов и новых конструкций транспорта (пригодных в условиях снега, болот, бездорожья, низких температур).

Для того чтобы иметь более четкое представление о задачах техники Севера, я, Г.И.Марчук, Н.А.Шило и М.М.Лаврентьев в декабре 1964 года побывали в Якутске, Магадане, на Чукотке. Эти поездки дали очень много: мы получили яркие впечатления о крае, узнали о его нуждах.

Остановлюсь на двух встреченных организационных нелепостях. При случайной беседе в самолете нам рассказали об ухищрениях, когда добытое минеральное сырье не сдается государству полностью, а частично оставляется на следующий квартал или даже год. Иначе, если добыли больше плана, на следующий квартал (год) план будет еще больше. А добыча-то колеблется в зависимости от многих условий (на какое место залежи попали, долго ли стояли сильные морозы и т. д.). Кому же охота ходить в отстающих?..

По возвращении в Москву я поднял вопрос об экономической нелепости сложившейся системы планирования. Помню, меня заверили, что порядок установления плана «от достигнутого» будет изменен. Но проблема оказалась много сложнее, чем думалось тогда.

Со второй, не менее вредной, нелепостью не полностью справились до сих пор. У нас много говорится и пишется о проблеме запасных частей для машин - какая-то, часто пустяковая, деталь машины выходит из строя - и машина встала. А добыть эту запасную часть не так просто.

В Сибири недобор урожая часто вызван именно тем, что из-за поломок техники хлеб не успевают собирать до наступления дождей и снегопада. Особенно остро стоит вопрос на Севере - я сам видел тысячи машин, которые месяцами простаивают из-за отсутствия запчастей, резины. Несколько лет назад в Якутском филиале провели обстоятельное исследование - сколько мы несем убытков ежегодно из-за отсутствия запчастей. Цифра получилась внушительная. Ученые ставят этот вопрос уже давно, но существенные сдвиги происходят только в последнее время.

Активное участие Совет по науке принял в решении вопроса о целесообразности создания Нижне-Обской ГЭС. Была большая борьба. Плотина в низовьях Оби создала бы огромное водохранилище размером примерно с Каспийское море, затопила бы многие территории, перспективные на нефть. На изыскания был потрачен не один миллион. Солидные организации, занимавшиеся проектированием, утверждали, что с воды даже удобнее будет бурить скважины и добывать нефть.

Группа ученых во главе с академиком А.А.Трофимуком (в нее входил и я) побывали у нефтяников в Сургуте и прилежащих районах. И скважины на нефть, и рабочие поселки, и ремонтные базы строились, как правило, на берегу Оби, огромное количество предприятий пришлось бы переносить с берегов Оби вглубь тайги.

В 1964 г. М.А.Лаврентьев с А.А.Трофимуком предприняли поездку по Оби (до Сургута) для ознакомления с состоянием работ по поискам нефти и газа в Западно-Сибирской низменности

Сибирское отделение провело совещание по проблемам строительства Нижне-Обской ГЭС. Абсолютное большинство ученых отнеслись к проекту отрицательно: огромное водохранилище угрожало лучшим лесам, расположенным вдоль берегов Оби, привело бы к заболачиванию больших площадей, изменило бы к худшему климат Западной Сибири. СО АН резко выступило против проекта. В итоге от сооружения Нижне-Обской ГЭС отказались.

Совет по науке просуществовал до конца 1964 года, но начатое им дело не прекратилось и после его расформирования.

Проблемой Севера всерьез заинтересовался академик В.А.Кириллин - председатель Госкомитета по науке и технике. В 1966 году при комитете был организован специальный Научный совет по проблеме «Создание машин, работающих в условиях низких температур» - совещательный, консультативный орган, включающий крупных специалистов по вопросам техники Севера. В него вошел и я (как председатель), от Якутского филиала - член-корреспондент АН СССР Н.В.Черский. Большую роль в работе совета сыграл его ученый секретарь Е.Кущев. С привлечением большой группы ученых были разработаны основные рекомендации по развитию науки и техники для создания надежных машин в северном исполнении.

При большой поддержке Научного совета в Якутске был организован Институт физико-технических проблем Севера во главе с Н.В.Черским. За прошедшее время многое сделано для перевооружения техники, работающей на Севере. Уже в директивах XXIII съезда КПСС по пятилетнему плану развития народного хозяйства было записано: «Освоить выпуск машин, оборудования и механизмов, предназначенных для эксплуатации в условиях низких температур». С каждым годом их выпуск растет, но все же он существенно отстает от темпов освоения северных территорий.

Институт Б.Е.Патона совместно с якутскими специалистами по технике Севера разработал надежные способы сварки при низких температурах, украинцы очень много сделали для производства труб больших диаметров для северных газопроводов.

Совет по технике для Севера настойчиво проводил в своей работе мысль, что удорожание северных вариантов машин и механизмов за счет материалов более высокого качества экономически оправдано - оно окупится повышением надежности и долговечности техники. Естественно, надо разделить всю огромную территорию холодного климата на несколько зон, в которых должны действовать свои, региональные, северные стандарты.

Нужно иметь в виду, что новые виды высокопроизводительной техники и материалов, новые, более совершенные средства транспорта в ряде случаев гораздо выгоднее внедрять в первую очередь на Севере задолго до того, как они станут рентабельными в освоенных районах. Здесь «отдача» внедрения значительнее - прежде всего из-за более высокой стоимости рабочей силы, которую заменяет машина. Кроме того, появляется возможность вести работы круглый год, и это приносит большую выгоду.

У новой экспериментальной установки (на переднем плане слева направо) председатель Якутского филиала СО АН СССР Н.В.Черский, А.А.Трофимук, М.А.Лаврентьев. Якутск, 1972 г.

Конечно, уникальность сибирских природных богатств вовсе не означает, что при их освоении можно тратить любые средства, рассчитывая на то, что продукция все окупит. Здесь, может быть, даже как нигде, необходимы самые строгие комплексные подсчеты, поиск оптимальных технико-экономических решений. На Севере недопустим узковедомственный подход к решению проблем. На любом предприятии, любой стройке необходимо всесторонне учитывать государственные интересы. Север - во многом еще целина для экономистов, и нужно, чтобы они занялись им всерьез, разрабатывали экономически целесообразные пути наступления на Север.

Как строить и жить в Сибири. Мне не раз приходилось обсуждать этот вопрос и на местах, и в высоких инстанциях, и в прессе. Острота его с годами не уменьшается, а напротив, возрастает.

Колоссальные наши достижения в добыче тюменской нефти и газа, якутских алмазов, цветных металлов Норильска известны всему миру. Однако если подходить к делу более широко, иметь в виду не только сегодняшний день, но и перспективы, то мы должны признать: с освоением сибирских богатств не все обстоит благополучно. Один из основных недостатков - не хватает людей, велика текучесть кадров.

Восьмидесятые годы нашего столетия должны стать периодом опережающего развития Сибири, ее науки, промышленности, транспорта, сельского хозяйства. Как же надо вести дело, чтобы добиться успеха при наименьших затратах?

На мой взгляд, для этого нужно соблюдение двух главных условий.

Для суровых районов Сибири и Севера первейшее условие - минимум людей, максимум техники. Мне представляется, что надо шире использовать так называемый вахтовый метод, когда квалифицированные бригады выезжают в суровые, неосвоенные места для напряженной и интенсивной работы, а затем возвращаются для длительного отдыха к своим семьям, в обжитые районы.

Кстати, так делают, например, в Австралии, где я побывал в научной поездке. Там все жизненно важные центры расположены в южной части страны. Центральная и северная части Австралии чрезвычайно богаты полезными ископаемыми, но климат там исключительно неблагопрятный для человека - жара, отсутствие воды.

В свое время вокруг вахтового метода было много споров, сейчас он все шире используется при освоении нефтяных богатств Тюмени, при лесозаготовках, и я не раз во время своих поездок убеждался в его прогрессивности.

Я решительно против всяких времянок, бараков, балков, пока еще сопровождающих человека на Севере. Здесь часто не имеет смысла развивать собственную строительную базу, выгоднее и проще привозить запасные части, готовые блоки оборудования и домов из более обжитых районов с налаженным хозяйством. Сейчас такая стратегия все больше пробивает себе дорогу, за нее воюют и наши экономисты, подкрепляющие ее конкретными расчетами и доказательствами.

Но даже если на Крайнем Севере будет работать минимум людей, нужны будут большие отряды специалистов в более южных районах. В любом случае всестороннее развитие территории восточнее Урала потребует много, очень много новых людей - как сибиряков, так и приезжающих сюда из всех республик и краев страны. Поэтому второе главное условие успешного освоения Сибири - привлечение сюда новых работников, в первую очередь молодежи. Недаром крупнейшие сибирские ГЭС объявлялись всесоюзными комсомольскими стройками, не случайно строительство БАМа началось с призыва туда отрядов молодежи.

Все сибирские богатства - могучие источники энергии, запасы угля, алмазов и нефти, гиганты индустрии - останутся мертвы, если в Сибири не будет главного ресурса, главной движущей силы - людей. А их-то как раз тут и не хватает.

Двадцать лет назад, начав создавать Новосибирский научный центр, мы столкнулись с теми же проблемами: как привлечь в Сибирь и обучить много новых людей, как построить для них город, как создать в этом новом городе условия для высокопродуктивной работы и хорошей жизни?

Прекрасный Академгородок, построенный под Новосибирском, его удобства и привлекательность - далеко не последний фактор в становлении научного центра, в закреплении здесь людей - ведь многих из них охотно приняли бы в столичных институтах.

Мною, как и большинством сибирских ученых, полностью разделяются идеи и предложения о создании на севере Сибири предприятий и городов на уровне самой передовой «завтрашней» техники, о привлечении на Север возможно меньшего, но высококвалифицированного контингента специально отобранных людей, о сооружении самых благоустроенных индустриальных, «алюминиево-пластмассовых» типов зданий со значительным использованием в северном строительстве дерева, о создании индустриальной базы и тылов северной промышленности и градостроительства на юге Сибири.

В ближайшие десятилетия в Сибирь будут привлечены из других районов страны сотни тысяч человек. Им должны быть созданы такие условия жизни, чтобы переселенцы остались в Сибири надолго, навсегда, назвали этот прекрасный край родным.

Борьба за Байкал. О решении строить на Байкале крупный целлюлозный завод я впервые узнал от одного из организаторов строительства Академгородка, когда он был у нас проездом из Иркутска в Москву. Данные ученых и проектировщиков говорили об опасности предстоящего строительства: Байкалу грозило загрязнение, опасность которого усугублялась из-за высокой сейсмичности района. Тогда же меня попросили попробовать повлиять на выбор другого места для строительства.

В Москве я прежде всего повидался с академиком В., который, как мне сказали, дал положительное заключение на строительство. Разговор с В. был коротким.
- Вы давали положительное заключение по комбинату на Байкале?
- Да, давал, но при условии полной очистки стоков.
- А это можно осуществить?
- Я не знаю, и об этом меня не спрашивали...
Оставалась еще возможность использовать такой довод, как опасность и сильное удорожание строительства по причине сейсмичности. Я написал об этом письмо в правительство. Письмо было послано на заключение в Академию наук, где была создана небольшая комиссия с участием руководителей промышленности, явно заинтересованных в комбинате. Решение комиссии гласило: «В Японии строят, и нам можно». Я все же еще раз пошел к Н.С.Хрущеву, но получил резкий отказ, а на сессии Верховного Совета Хрущев в своей речи отметил, что некоторые ученые, и Лаврентьев тоже, хотят ловить рыбку и купаться в Байкале, хотя бы во вред всей нашей стране, которой очень нужна целлюлоза.

Озеро Байкал — предмет особых забот М.А.Лаврентьева

На строительство комбината были брошены большие силы, но у него было и много противников. В 60-х годах вокруг Байкала разгорелась острая дискуссия, она шла и в государственных организациях и ведомствах, и на страницах печати.

Руководство Сибирского отделения и его институты (Институт земной коры, Лимнологический, Институт леса и древесины и другие) твердо стояли на том, что проектное задание на Байкальский комбинат составлено неудовлетворительно и недостаточно обоснованно, что оно не обеспечивает защиту Байкала от опасных загрязнений. Особенно много сил положил на это академик А.А.Трофимук.

Было много заключений, экспертиз, записок, ожесточенных споров. Академия наук и Сибирское отделение долго отстаивали вариант переброски промышленных стоков по трубопроводу из бассейна Байкала в реку Иркут (приток Ангары), настаивали на том, чтобы лес перевозился по Байкалу не в плотах, а в сухогрузных судах и т. д. Но под нажимом целлюлозников все эти предложения были отвергнуты.

Положение, сложившееся с Байкалом, потребовало серьезных решений. В 1969 году вышло постановление Совета Министров СССР «О мерах по сохранению и рациональному использованию природных комплексов бассейна озера Байкал», в котором министерствам и ведомствам были определены их обязанности. В частности, предусматривалось строительство надежных очистных сооружений, упорядочение рубки, прекращение сплава леса и т. д.

В 1970 году я участвовал в работе правительственной комиссии, проверяющей состояние дел по развитию целлюлозно-бумажной промышленности в районе Байкала и по сохранению его природных богатств. Члены комиссии подробно ознакомились с материалами, посетили Байкальский и строящийся Селенгинский комбинаты, некоторые лесные массивы. Большая часть членов комиссии (в том числе ее руководители и председатели подкомиссий) подчеркивали необходимость сохранить Байкал как уникальное водохранилище, имеющее не только всесоюзное, но и мировое значение. Выдвигалась идея о превращении Байкала и его окрестностей в государственный заповедник со строгим соблюдением правил охраны вод, леса, почвы, фауны, с восстановлением того, что было уничтожено или повреждено предыдущим неразумным хозяйствованием производственных и местных организаций.

Существенные расхождения в точках зрения получились в подкомиссиях по вопросу, в какой мере целлюлозно-бумажные комбинаты в Байкальске (действующий) и Селенгинский (почти построенный и уже частично оборудованный) своими промстоками загрязняют Байкал. И второй вопрос - сопровождаются ли порубка и доставка леса на комбинаты достаточным восстановлением леса, сохранением почвы и чистоты как притоков Байкала, по которым идет сплав, так и самого озера.

Байкальский целлюлозно-бумажный комбинат, против строительства которого боролся М.А.Лаврентьев

Свои личные впечатления и сложившиеся выводы я изложил в записке на имя руководителей комиссии. Вот некоторые положения, которые представлялись мне бесспорными.

1. Большая мощность и культура строительных организаций дали возможность в сравнительно короткие сроки построить и произвести монтаж оборудования на очень высоком строительном и техническом уровне.

2. Несмотря на большое количество трудностей - суровые природные условия, текучесть кадров, дефекты в проектах, - Байкальский завод дает продукцию, крайне нужную нашему государству.

3. Загрязнение Байкала все же имеет место. Загрязнение идет в значительной степени от нарушения технологии и ее несовершенства. При сплаве древесины часть ее тонет и дополнительно загрязняет и Байкал, и притоки. Есть предполагаемая угроза, что при возможном 9-10-балльном землетрясении очистные сооружения будут разрушены. Тогда значительное количество грязи попадет в Байкал сразу, кроме того, восстановление очистных сооружений потребует много времени, и неизбежно встанет вопрос: или останавливать завод на длительный срок, или продолжать сбрасывать отходы завода без очистки... Кроме того, существенное загрязнение Байкала создает река Селенга, несущая стоки промпредприятий.

Понимая, что закрытие Байкальского и переконструирование Селенгинского завода - непомерно дорогие мероприятия, и учитывая, что в создании комбинатов вложено много труда тысяч рабочих и инженеров, я предлагал прежде всего провести некоторые немедленные мероприятия, гарантирующие сохранность чистоты Байкала; одновременно расширить научные работы по всему комплексу охраны Байкальской зоны, по совершенствованию технологии производства целлюлозы и очистке стоков.

В качестве неотложной меры я предлагал создать в 10-12 километрах от Байкальского комбината емкость, в которую можно было бы сбрасывать отходы производства в течение ближайших пяти-десяти лет. Такую емкость можно получить за несколько месяцев при помощи одного или серии подземных взрывов особой мощности.

Кардинальное решение по отводу промстоков из бассейна Байкала принято не было, а я получил от председателя комиссии телеграмму с выговором за мое строптивое поведение.

Скажу попутно, что я проявил строптивость еще по одному вопросу. Некоторые представители целлюлозной промышленности были склонны свалить все неприятности со сбросом отработанной воды в Байкал на Лимнологический институт во главе с Г.И.Галазием, который «не дал универсальное средство для очистки воды». Вскоре я как председатель СО АН СССР получил сверху распоряжение «укрепить руководство Лимнологического института». Я выполнил приказ буквально: назначил Г.И.Галазию еще одного заместителя, сохранив за ним самим место директора. Несколько лет руководители Байкальского комбината опротестовывали это решение и требовали снятия Галазия. К этому времени у него как раз кончился срок, на который он был избран. По существующему порядку вопрос был поставлен на очередном Общем собрании Академии наук. При голосовании Г.И.Галазий был утвержден директором на новый срок и продолжает с большим энтузиазмом бороться за сохранность Байкала. Несколько лет тому назад он избран членом-корреспондентом АН СССР.

В 1971 году вышло новое правительственное постановление «О дополнительных мерах по обеспечению рационального использования и сохранению природных богатств бассейна озера Байкал», весьма обстоятельное и предъявившее суровые требования ко всем ведомствам, ответственным за судьбу Байкала. Большие обязательства были возложены и на Сибирское отделение.

С тех пор сделано многое. В Сибирском отделении действует Научный совет по проблеме Байкала во главе с А.А.Трофимуком, который координирует научные исследования всех ведомств, связанных с изучением, освоением и сохранностью озера и его бассейна. В этой работе участвует около двух десятков институтов Отделения. Наши ученые предложили новые методы очистки сточных вод и утилизации осадков, правила использования байкальских лесов, разработали варианты переброски промышленных стоков. На Байкале многое изменилось: на целлюлозных заводах построены мощные очистные сооружения, прекратился молевой сплав древесины по рекам, восстановлено поголовье омуля.

Но успокаиваться нельзя. Сибирское отделение продолжает настаивать на том, чтобы решить проблему кардинально - отвести стоки Байкальского и Селенгинского комбинатов от озера соответственно в реку Иркут и в бессточные котловины вблизи Улан-Удэ.

Охрана природы и наука. Сегодня всем ясно, что при выборе места для байкальских комбинатов, а также при проектировании сооружений и технологии были допущены серьезные ошибки, даже частичное исправление которых обошлось недешево. Немалая, а может быть, главная ответственность за это ложится на ученых. Я уже говорил о первых уклончивых ответах некоторых академиков на вопросы по Байкалу.

Главная проблема, которая стоит перед наукой, - это научиться прогнозировать долговременное глобальное влияние на природу новых гигантов индустрии, гидросооружений. Сегодня люди способны в обозримые сроки превратить степи в богатые урожайные земли, вырастить леса. Но они способны и уничтожить уникальные водоемы, превратить цветущие районы в пустыни. Печальным примером этому служат некоторые озера США, превращенные в вонючие болота.

Наше отношение к природным богатствам должно быть принципиально иным. Советский закон запрещает варварскую эксплуатацию природных богатств - за нарушение законов об охране природы виновники должны идти под суд.

Перед нашими учеными, инженерами, строителями партия и правительство ставят задачу: использовать природные богатства так, чтобы наши потомки помянули нас добрым словом. Мы можем и должны сохранить и леса, и реки, и чистый воздух.

Еще недавно многие ученые могли бы сказать так: «Заниматься экспертизами, вмешиваться в работу проектных и строительных организаций - не дело Академии наук. Это область инженерии». Сегодня мы понимаем, что большие народнохозяйственные задачи тесно переплелись с большими техническими и научными задачами. Сегодня большая наука не может существовать без большой промышленности, и нет такой области промышленности, строительства, планирования, где не была бы нужна самая передовая наука.

Вторгаясь в практику, ученые нередко попадают в условия, когда их знания проблемы, их авторитета оказывается недостаточно - нужны еще качества борца и гражданина. Иногда приходится давать отрицательные заключения по объектам ненужным и даже вредным, но на проектирование и даже строительство которых уже затрачены немалые средства, труд больших коллективов. И как бы ни было трудно ученому, его долг - не только сказать правду, но и добиться осуществления своих рекомендаций. К сожалению, есть еще ученые, несклонные вступать в конфликты. Есть и «волевые» администраторы, которые, прикрываясь именами таких ученых, их невнятными, обтекаемыми заключениями, проводят свою линию во имя сохранения чести мундира.

Сложность вопроса состоит еще и в том, что наука по комплексному прогнозированию влияния человека на природу - землю, воду, воздух - даже в обычных условиях, а особенно при реализации больших проектов, находится в зачаточном состоянии.

В постановлении партии и правительства «О дополнительных мерах по усилению охраны природы и улучшению использования природных ресурсов» справедливо отмечено, что Академия наук не обеспечила в полной мере организацию фундаментальных исследований по проблемным вопросам охраны природы.

В нашем государстве приняты специальные законы об охране окружающей среды, водное законодательство. Это документы огромного политического и хозяйственного значения. Их реализация потребует от проектантов, строителей, от ученых всех специальностей решения больших комплексных проблем. Тем более что по всей Сибири идет создание огромных территориально-производственных комплексов, строятся рудники и угольные разрезы, рассматривается вопрос о переброске части рек на юг.

По-видимому, настало время разработать широкий план исследований состояния и динамики изменений окружающей среды с использованием всех достижений науки и техники. Работа должна вестись в таких же масштабах, как при создании атомной энергетики и ракетной техники. Надо использовать опыт этих организаций.

Возвращаясь к вопросу о Байкале, считаю, что если здесь будет организован широкий фронт инженерно-технических и научных работ, то это не только обеспечит сохранность и рациональное использование его природных богатств, но и послужит опытом для решения проблем охраны природы во многих других регионах.

За годы жизни в Сибири мне пришлось побывать в Якутии и Бурятии, на Дальнем Востоке и на Камчатке, на Чукотке и на Байкале, в Тюмени и Томске, на Алтае и в Кузбассе, в старинных сибирских городах и в поселках буровиков и золотодобытчиков. Трудно представить себе места, более богатые разнообразными природными ресурсами и наделенные могучей красотой, более пригодные для смелых, масштабных проектов, более привлекательные для мужественных и сильных людей.

Я - оптимист, иначе не взялся бы в свое время за организацию новосибирского Академгородка и Сибирского отделения Академии наук.

Я верю, что Сибирь будет краем гармонии природы и цивилизации, синонимом процветания и индустриальной мощи.

Я говорю об этом не только как патриот Сибири, а я им стал, приехав сюда, и останусь им до конца своих дней. Я говорю об этом и как гражданин своей страны, потому что чем масштабнее будет развиваться Сибирь, чем больше дадут ее недра, ее заводы и комбинаты, тем быстрее будет расти мощь всего нашего государства. Это не просто слова. Экономистами точно подсчитано: чтобы народное хозяйство страны развивалось оптимально, не испытывая недостатка в энергии и сырье, темпы развития Сибири должны быть примерно на треть выше, чем в среднем по стране.