Наука в национальном парке или - "скверный анекдот"

Провели инвентаризацию флоры и фауны, показали, что по уровню биоразнообразия (особенно это касается растительного мира) ПНП обгоняет любую другую ООПТ региона. В 1998-2011 гг. опубликовали 165 научных сообщений (из них 20 - за рубежом), 2 коллективных монографии, 2 сборника научных трудов, 5 методических пособий. Для реализации проектов привлекли из природоохранных фондов 78 тыс. долларов, около 0,5 млн. рублей получено по хоздоговорным темам. Основной объект моих орнитологических наблюдений – хищные птицы, наблюдаю за ними на территории ПНП еще с конца 1970-х. Являясь общепризнанными биоиндикаторами, они и показали особенно резкий спад численности. Прежде всего – орлы, а из них – могильник, или императорский орел. Судьба байкальской популяции «императора» – яркий пример, характеризующий современное экологическое неблагополучие не только гнездового ареала мигрирующих хищных птиц Сибири, но и их зимовок в юго-восточной Азии.

Во время работы по эколого-просветительскому проекту «Культ Орла».

ПНП, 1997 г. Благодаря помощи японских коллег, в 1998-1999 я проводил спутниковое радиослежение за миграцией молодых «императоров». До сих пор – единственный такого рода проект в регионе. Все было согласовано и с ФСБ, и с областным комитетом по экологии. Недавно появилась возможность продолжения проекта. Но в отличие от 1998-1999 гг., сделать это законно стало чрезвычайно сложно. Получение разрешений сопряжено не только с огромной бумажной волокитой, но и с финансовыми затратами (нам непосильными). Платите за «лицензирование ввозимого оборудования»! Которое без проблем используется в подавляющем большинстве стран мира. А как вам получение в Росприроднадзоре разрешения «на добывание краснокнижного вида»? При том, что речь идет о мечении птенцов в природе (у гнезда). Включаться в эту игру и позволять чиновникам, не отличающим утку от курицы, куражиться надо мной, я не стал. Запас моего терпения истощила работа в ПНП.

Мечение орлят спутниковыми передатчиками.

ПНП, 1998 г. В 1998-1999 гг. мы осуществили очень важный проект по инвентаризации ценнейших природных участков ПНП. Многие из них (например, бухта Ая, мыс Зундук) сейчас пользуются особым вниманием богатых и влиятельных господ, желающих строить на Байкале «домики своей мечты».

Микрорезерват у мыса Зундук, 2001 г.

В 1998-2002 гг. научный отдел кроме заведующего (то был я) включал лишь одного сотрудника – ботаника Алексея Туруту. Этот замечательный человек трагически погиб в ходе полевых исследований.

Все, кто работал в отделе науки, заслуживают высоких оценок и добрых слов. Ботаник Маша Мазайкина составила ценный гербарий. Герпетолог Майя Тропина по итогам своих наблюдений написала прекрасную научно-популярную книгу «Амфибии и рептилии западного побережья оз. Байкал». Марина Алексеенко защитила канд. диссертацию по уникальной миграции хищных птиц на южном Байкале. Териологи, к сожалению, поработали в отделе недолго, но весьма плодотворно. Сергей Малых сейчас известен как специалист по снежному барсу, Николай Каширцев – хороший «полевик», увы, сменил профессию.

Ботаник Маша Мазайкина.

Герпетолог Майя Тропина.

Орнитолог Марина Алексеенко.

Кроме непосредственно научной работы, мы «активничали» и на ниве экопросвещения. В 1999-2011 гг. издали 14 буклетов, научно-популярную книгу «Орлы Байкала», 4 брошюры, фотоальбом «Путеводитель по ПНП». Опубликовали более 60 газетных и 30 журнальных статей, подготовили более 30 телевизионных сюжетов, 2 телевизионные передачи. В 2005 г. совместно с ИГОО «Байкальское экологическое просвещение» снят видеофильм «Царь-Орел». В 2011 г. издана книжка «Как себя вести, отдыхая на Ольхоне». Проводились, разумеется, и лекции, круглые столы, экскурсии для школьников, специализированных туристических групп, иногда и для «высоких гостей».

Провожу экскурсию, 2001 г.

Кроме того, я часто участвовал в рейдах по борьбе с браконьерством, в тушении лесных пожаров. Мы занимались живым и интересным делом, ничем не напоминающим упомянутый в анекдоте предмет. Замечу, что многолетние биологические наблюдения очень ценны. Например, на их основе я пришел к выводу: «неблагополучие южно-азиатских зимовок является ключевой проблемой в деле сохранения мигрирующих птиц Восточной Сибири». Однако еще до совещания в Кенозерском НП можно было понять – московское начальство нашу работу не ценит. Оказавшись в конце 2006 г. в Москве на совещании, посвященном 90-летию заповедной системы, я весьма удивился. На ООПТ, вроде бы не отмеченные достижениями, как из рога изобилия сыпались подарки и награды. Наш ПНП в начале 2000-х (когда публиковался анализ работы) входил в первую тройку-пятерку нац. парков как по научным (количество публикаций), так и по природоохранным (число изъятых браконьерских стволов) показателям, а также по объему заработанных средств. Но тут про нас не вспоминали. Как, впрочем, и про Всеволода Борисовича Степаницкого, внесшего огромный вклад в заповедное дело в 1990-х (тогда – сравнительно недавних) годах. Я еще подумал: «здесь более достойно входить в число забытых, а не награждаемых».

Наткнулись на сирийских «соколятников». ПНП, 2003 г.

Впрочем, хотя вскоре В.Б. вернулся в министерство, системе ООПТ это ничем не помогло. Ну а к ПНП демонстрировалось все более предвзятое отношение. Глотать обиды молча не хотелось, поэтому, например, на публикацию сотрудницы отдела ООПТ Минприроды, посетившей Байкал в 2008 г., я ответил статьей «Не делайте из нас «мальчиков для битья»!» .

И вот в 2009 г., после многомесячных проверок, не принесших министерству желаемых результатов, старый директор ПНП все-таки был уволен и назначен новый. Опытного специалиста лесного хозяйства и заповедного дела сменил юрист - человек отнюдь не бедный и с высокими связями. В.Б. представил его иркутским чиновникам как «молодого и перспективного директора». Все всегда надеются на лучшее. Вот и мы предполагали, что наша работа продолжится. Первые месяцы так и было. Но, освоившись, новый директор стал «ломать устоявшиеся стереотипы». Например, забрасывал научный отдел неожиданными заданиями. Помню, как раз за разом (после разгромных указаний руководства) я готовил заявку на природоохранный проект предполагаемому спонсору – Сбербанку. В итоге она превратилась в нечто вроде буклета с минимумом слов и максимумом фото. И все равно оказалась бесполезной. Мои сотрудницы разрабатывали сувениры с изображениями наших «краснокнижников». Старательно сами готовили эскизы, искали фирмы, готовые выполнить заказ. Всем отделом тщательно разрабатывали тур для туристов, интересующихся природой. На биофаке ИГУ доложили его собранию как чиновников от туризма, так и ученых, получили высокую оценку. Но всё впустую, всё нами сделанное - отбрасывалось. Предвзятое отношение было налицо, что особенно проявлялось в оплате труда. Для нас – голый оклад, для сподвижников директора – премии. За успехи в развале работы ПНП.

В рейде с опергруппой. ПНП, 2005 г.

Выезды в поле резко сократились. В 2011 вообще ни разу не дали транспорт, две поездки состоялись лишь благодаря спонсорам. Стало очевидно – всё, чем занимался научный отдел, новому руководству не интересно и не нужно. «Тамбов» сам нагрянул к нам в ПНП и стал диктовать: что делать, а что – нет. Дошло до того, что мне заявляли: пишите научные статьи и монографии («Птицы ПНП», «Хищные птицы Предбайкалья») в свободное от работы в научном отделе время. В.Б. недавно разместил в сети интересный текст по истории заповедной системы. Цитата из него: «Примечательно, что многие персоны, в целом случайно оказавшиеся на высоких директорских постах в системе ООПТ, в свою очередь первым делом начинают демонстрировать пренебрежительное отношение к профессионалам, волею судеб, оказавшихся под их началом». Истинная правда! Но при этом не стоит забывать: сам В.Б. после своего «второго пришествия» всемерную поддержку оказывал вышеупомянутым «персонам», а не профессионалам.

Осенью 2010 г. в ПНП затеплился было огонек надежды. При получении взятки был задержан минприродовский чиновник и с ним – наш «новый и перспективный директор». Посидел в КПЗ, вышел под денежный залог (3 млн. рублей). И вернулся в свой кабинет. Видно было – нервничает человек. Приехал В.Б. На заседании в областном правительстве выступал с докладом, его содокладчик – директор ПНП. Затем посетил контору парка. Провел совещание в директорском кабинете с «руководством и главными специалистами». Меня, зама. по науке, приглашать не стали. Не вписывался в грядущие планы. Ожил наш директор, успокоился. Несмотря на заведенное на него уголовное дело и освобождение под залог, через пару месяцев побывал в служебной командировке в США. Перенимал столь интересный для Байкала опыт работы нац. парков Флориды. Вероятно, вместе с В.Б. Осенью 2011 г. в ПНП проводилось ежегодное совещание директоров нац. парков. И это выглядело, мягко говоря, странно. Например, Кенозерский НП действительно «флагман отрасли», имеет массу достижений. Которые и являлись «изюминкой» мероприятия в 2007 г. И вдруг – совещание в одном из самых проблемных национальных парков, где природа деградирует под прессом массового туризма. И что особенно интересно – уже 2 года, как парализованы не только научно-исследовательская и экопросветительская деятельность, но и вся природоохранная работа. Резко ослаблен и без того недостаточный инспекторский контроль, не работает опергруппа. Об этом (и многом другом) – письмо 12 ведущих специалистов ПНП на имя Президента РФ. Конфликт широко освещен и в СМИ, и в сети. Налицо не успехи, а провалы руководителя ООПТ, пример того, как нельзя работать. Но годовое совещание проводится именно в ПНП. Заму по науке вход на него закрыт.

В общем – очень многое сделано Минприродой в целом и В.Б. лично, чтобы эта «персона, случайно оказавшаяся на директорском посту в системе ООПТ», да еще и подследственная, выглядела в глазах коллег-директоров и чиновников предельно значимой, непотапляемой. Вскоре (через пару месяца), вероятно получив «отмашку» из Москвы, наш директор «разобрался» с научным отделом. В видеоролике – мой рассказ об этом.