Жан-Касьен Билье: "Нам не хватает страха перед природой"

О том, для чего созывается новая конференция ООН по климату и о новых подходах к борьбе с глобальным потеплением рассказывает эксперт в области климатической юстиции и политической философии Жан-Касьен Билье.

Парижская конференция ООН по вопросам изменения климата (COP21) предложит представителям 195-ти стран мира за полторы недели выработать соглашение, о котором не получается договориться свыше полутора десятков лет.

Планку "допустимого" потепления в 2°C установила Межправительственная группа экспертов по изменению климата (МГЭИК), созданная при ООН еще в 1988-м по инициативе США и Великобритании. Весь вопрос — как достичь этого. При подготовке к парижской конференции та же группа экспертов не только разработала новую стратегию по борьбе с глобальным потеплением, но и взялась разъяснить ее в ряде стран, включая РФ. О том, почему погода на завтра так важна, что ее нужно обсуждать в израненном Париже сегодня, "Огонек" поговорил с экспертом в области климатической юстиции и политической философии Жаном-Касьеном Билье, который в рамках подготовки COP21 выступил с лекциями в вузах Москвы, Иркутска и Владивостока.

— Профессор Билье, почему нужно снова собирать конференцию ООН по климату?

— Потому что сегодня окончательно очевидна несостоятельность механизма, заложенного в основу Киотского протокола — международного соглашения 1997 года, обязавшего промышленно развитые и развивающиеся страны сокращать выбросы парниковых газов. Впрочем, трудности обозначались еще в 2001-м, когда США, по сути, вышли из проекта. Другое дело, что протокол изначально воспринимался как экспериментальный: его подписантам предстояло договориться об окончательном документе. Но сегодня провал очевиден — это доказала конференция ООН по климату в Копенгагене в 2009 году.

— Есть ли какие-то гарантии, что парижская конференция не повторит ошибок Копенгагена и Киото?

— Надежда связана с тем, что задача ставится более четко — нужно выработать договор, который будет обладать юридической силой для всех 195 стран-участниц.

Напомню: Копенгагенское соглашение подписали только 27 стран. К тому же документ на трех страницах не имел юридической силы и не был одобрен ООН. И немудрено: ведь копенгагенская конференция требовала сократить выброс парниковых газов на 20-40 процентов за период времени чуть больше десяти лет. В теории призыв замечательный, но он нежизнеспособен.

Это же касается и Киотского протокола: его проблема в том, что он строится в рамках обвинительной логики. Начиная с 1997-го большая часть дискуссий по климату сводится к вопросу "Кто виноват?". При этом метода, который позволил бы объективно вычислить, кто же виноват на самом деле, пока в принципе нет.

— И в Париже такой метод предполагается выработать?

— Как раз наоборот — конференция должна доказать несостоятельность всех применяемых методов. Сегодня их минимум три. Самый абсурдный (на нем и основан Киотский протокол) учитывает динамику роста выбросов парниковых газов в атмосферу с 1990 года до наших дней. Согласно ему основная доля вины за состояние климата в мире лежит на африканских странах, где промышленность только начала развиваться. А вот США, например, на 93-м месте. Нет сомнений, что, предпочитая этот метод, Киотский протокол покровительствует развитым странам.

В основе другого метода лежит вроде бы более логичный принцип — соотнести объем выбросов с количеством населения. Но и тут результат сомнительный: главный виновный — Катар. США — на 11-м месте, Китай — на 56-м. Понятно: чем больше в стране людей, тем меньше ее вина в загрязнении атмосферы.

Наконец, метод исторической ответственности: те, кто вчера загрязнял атмосферу больше других, должны расплачиваться за это сегодня и завтра. Но и это не объективно. Кому предъявлять счет — государствам, компаниям, личностям? Но некоторые государства и фирмы, не говоря уже о людях, перестали существовать. К тому же, наши предки не могли в полной мере знать, какие экологические последствия будут иметь их поступки.

— И какой смысл в конференции, если понять, кто виноват, невозможно? Искать среднее арифметическое?

— Весь смысл в том, чтобы сменить логику. В Париже мы предложим оттолкнуться от идеи перспективной ответственности, то есть обратиться от прошлого к будущему. Ответственность за экологию лежит не на тех, кто получил выгоды от индустриальной политики прошлых веков или хочет нагнать их сегодня. Она в первую очередь на тех, у кого есть экономические, политические, интеллектуальные, технологические возможности воздействовать на экологию и климат завтрашнего дня. Фундаментом нового международного соглашения по климату должен стать тот принцип, который лежит в основе французского закона о помощи человеку в опасности: он юридически обязывает свидетеля оказать посильную помощь. Речь о том, чтобы узаконить этику ответственности поколений друг перед другом.

— А почему в эту плоскость решение вопроса о климате невозможно было перевести раньше?

— Само понятие преемственной этики появилось довольно давно, одним из первых с этой точки зрения на судьбы демократии и долг своего поколения перед будущим посмотрел француз Алексис де Токвиль в XIX веке. Реально же новое в этике преемственности в наши дни — это попытка выйти за пределы категории настоящего времени.

— Но если угрозы экологии так велики, что мешает принимать решения безотлагательно? Конференции по климату следуют одна за другой, а никакая этика преемственности не просматривается.

— Я бы сказал, что нам не хватает страха перед природой. Философ Жан-Пьер Дюпюи изобрел теорию "просвещенного катастрофизма". По его мнению, к активным действиям может подтолкнуть только всеобъемлющий ужас перед катаклизмом. Пример — модель равновесия страха во время холодной войны, которая удержала СССР и США от взаимного уничтожения. Пока климатические проблемы в такой мере никого не пугают, а когда страх придет, может быть слишком поздно.

В какой-то мере в этом и состоит беда Киотского протокола — он возник на основе устаревшего представления об экологии, которое окрепло в 1980-е благодаря ставке на устойчивое развитие. В этой стратегии было что-то от социал-демократии и кейнсианства, которые исходят из того, что любым феноменом (в данном случае окружающей средой) реально управлять в глобальном масштабе, опираясь на государственную власть. Увы, эти подходы противоречат реалиям.

— И в чем такие угрозы, например, для России? Чем нам грозит изменение климата?

— Понятно, что само явление не сказаться на вашей стране не может, оно глобально. Предсказывают, что в какой-то мере для вас потепление будет, в отличие от многих стран, выгодно: ото льда освободятся северные морские пути, Сибирь, как и Канада, получит новые площади пригодной для освоения земли. Но вы понимаете, что могут быть и неприятные сюрпризы: вспомните аномально жаркое лето 2010 года...

Беседовала Анна Сабова