Особенности национального климатического скептицизма

В последний день климатической конференции  ООН в Лиме (Перу) триумвирату России, Украины и Беларуси была вручена анти-награда «ИСКОПАЕМОЕ ДНЯ» за то что они наиболее деструктивно вели себя на переговорах. Россия на этих переговорах откровенно блокировала процесс одобрения правил для второго периода обязательств Киотского протокола, даже не будучи участником второго периода. Помимо этого делегация РФ почти не общается с прессой и наблюдателями. Всех удивляет, что никто в мире кроме россиян, так не любит разговоры про то, что На Самом Деле нас всех ждет не потепление, а глобальное похолодание.

ОТКУДА В РОССИИ СТОЛЬКО «КЛИМАТИЧЕСКИХ СКЕПТИКОВ» — СО СТЕПЕНЯМИ И БЕЗ?

Своими наблюдениями на эту тему делится Ольга Добровидова. Предлагаем вашему вниманию фрагмент ее статьи "Зима близко", опубликованной  COLTA.ru.

В России для «климатического скептицизма» есть все условия. С одной стороны, стране не грозит утонуть целиком в океане, как островным государствам вроде Вануату: риски более сложные и не такие очевидные. С другой стороны, очень кстати невысокий уровень научной грамотности, который рука об руку идет с конспирологией. Отсюда нежная любовь к американской «установке» HAARP на Аляске, которая в своей стране, наверное, такой популярностью не пользуется, как у нас. HAARP — это такая программа исследований ионосферы, верхней части атмосферы Земли, и ей немного не повезло с названием и страной проведения (достаточно сказать, что аналогичный российский многофункциональный радиокомплекс СУРА мощнее, а у европейцев их вообще два). Как и другие установки, главный инструмент HAARP умеет локально стимулировать участки ионосферы (чтобы потом смотреть, что происходит). За это его немедленно обвиняют в «вызове» аномальной жары 2010 года, наводнения в Крымске и, чтобы не мелочиться, в провале «Фобос-Грунта». В краже библиотеки Ивана Грозного тоже, наверное, обвинили бы, если бы могли. А к самим ученым — к тем, кто работает на этих установках, и к метеорологам — за комментариями на этот счет обращаться не принято.

Но главная проблема — это фундаментальный, почти стопроцентный «развод» слова и дела у государства. Которое, к слову, имеет международные обязательства заниматься просвещением своих граждан по части изменения климата.

(В качестве такого оперативного ликбеза: из 13,9 тысячи прошедших рецензирование статей в базе Web of Science за 1991—2012 годы по словам «глобальное потепление» и «глобальное изменение климата» влияние человека как ведущий фактор отрицают 24. Прописью: двадцать четыре статьи, или 0,17%, 34 автора из почти 33,7 тысячи — столько насчитал американский геофизик Джеймс Пауэлл, которому надоело постоянно спорить о том, существует ли здесь консолидированная научная позиция или же «правда замалчивается, власти скрывают».

Другие похожие исследования дают примерно такого же масштаба результаты. МГЭИК, где работают и российские климатологи, в этом году выпустила пятый оценочный доклад, обобщающий научную информацию по проблеме, а Росгидромет — уже упомянутый второй доклад для России. Краткие выводы и той, и другого, а также многие миллионы обзоров и статей в СМИ можно легко найти в сети, очень рекомендую, крайне увлекательное чтение.)

На словах у нас все отлично: прошли времена, когда Российская академия наук объявляла Киотский протокол антинаучным, а потепление — выгодным для «самой холодной страны мира». Эта история, которая из 2014 года кажется невероятной, случилась 10 лет назад, когда в России обсуждали, нужно или нет ратифицировать Киотский протокол.

Советник президента Андрей Илларионов, который считал, что присоединение к Киото помешает России удвоить ВВП за десятилетие (кто-нибудь еще про это помнит?), попросил тогда РАН выступить арбитром в его споре со сторонниками ратификации. В результате совет-семинар РАН в мае 2004 года вынес суждение, которое до сих пор можно найти в сети. Там есть кое-какие здравые мысли, соответствовавшие неопределенностям в климатической науке на тот момент, но есть и какие-то дикости, вызывающие вопросы о том, все ли участники семинара видели итоговый текст этого суждения. Например, Киотский протокол имеет по отношению к России дискриминационный характер, в частности, потому, что при его подготовке «не учтен температурный режим России, самой холодной страны в мире».

Я даже теряюсь, думая, как надо было это учесть — юридически запретить потепление везде, кроме РФ?

Теперь научные начальники говорят вроде бы то же, что и активные ученые. Эксперты регулярно собираются в Администрации президента, Росгидромете, Минэкономразвития, «Деловой России» и много где еще.

На деле, когда начальник отдела энергоэффективности и экологии Минэкономразвития Владимир Максимов выступает с презентацией в Лиме, на слайде об успехах и неудачах все три пункта в колонке «Прогресс» начинаются со слов «принято решение» — дальше принятия решений пока не ушли. Зато в колонке неудач все более конкретно: цель по снижению энергоемкости ВВП к 2020 году достигнута, видимо, не будет, цель по повышению доли «зеленой энергетики» в энергобалансе — тоже.

А на следующий день после принятия плана мер по ограничению роста выбросов CO2 в России до конца десятилетия правительство как ни в чем не бывало утверждает план развития российской угольной промышленности до 2030 года — с увеличением добычи и импортозамещением.

Нефтедобыча в Арктике, опять же, бессмысленная и беспощадная — зачем вести добычу ископаемого топлива (которое будут сжигать с выбросами CO2 в атмосферу) там, где это даже не имеет экономического смысла без государственных субсидий? Де-юре Россия вроде как осознает угрозу для человечества и привычного для него климата, де-факто, кроме людей, которые пишут выступления для переговоров в ООН, и группы сочувствующих, никто из чиновников, вполне возможно, об этом ничего и не слышал и мнения не имеет. А значит, когда журналисты пристают со своим глобальным потеплением, кажется безопаснее на всякий случай посомневаться. Как бы чего не вышло.

Почему «чего» может выйти — это вопрос к Путину. Он на тему изменения климата в последние годы если вообще высказывается, то только в одном ключе, довольно здравом: что Россия поддержит только глобальный новый договор, под которым подпишется каждая страна. Но для западных СМИ он до сих пор остается человеком, который «однажды сказал, что изменение климата принесет России пользу, потому что россияне будут реже надевать шубы». Забыть эту шутку, боюсь, не поможет никакое количество выступлений его советника по вопросам климата Александра Бедрицкого. Якобы климатический скептицизм первого лица и внутри страны служит поводом для профессионального юмора участников «тусовки» и предполагаемым истинным мотивом тех или иных действий власти. Когда в 2011 году после полутора лет государственная климатическая доктрина наконец обзавелась планом действий по ее выполнению, эксперты и экологи, с которыми поговорил «Коммерсантъ», увидели в этом «свидетельство того, что [на тот момент] премьер-министр Владимир Путин поверил в антропогенное изменение климата».

Вероятно, тот выпуск газеты прочитали не все.

То есть чиновники-скептики могут считать, что как бы блюдут субординацию, а как быть с учеными? Во-первых, предложение на рынке альтернативных взглядов не так велико, как порой можно подумать, глядя на «Яндекс.Новости». Чуть ли не в половине случаев «российскими учеными», обещающими новый ледниковый период в следующем году/веке/завтра (нужное подчеркнуть), оказывается один конкретный человек — заведующий сектором космических исследований Солнца Пулковской обсерватории РАН (читай: не климатолог) Хабибулло Абдусаматов, которого с каждым годом открывают для себя новые и новые журналисты. Как и Абдусаматов, большинство других публичных скептиков — физики, химики, экономисты и так далее. То есть многие из этих революционеров, чей круг в России все же не так уж и узок, довольно далеки от области, о которой судят.

Во-вторых, все такие заметки одинаковы, как счастливые семьи: в них либо находятся откровенно смешные аргументы вроде холодного лета или увеличения морского ледового покрова в Арктике в один-два года (на фоне нисходящей тенденции 30 лет), либо педалируется тема «паузы» в потеплении, которую якобы никак не могут объяснить (неправда, могут: на данный момент самая правдоподобная гипотеза — что во всем виноват Мировой океан; почитайте доклады).

Разговор об этом всерьез вести нельзя, а вот любые другие аргументы с радостью выслушаем, почему бы и нет — только статьи и ссылки вперед. А если ученый вдруг возражает не климатологии, а экономике, то тут уже вообще никуда не деться от тревожных нот заговора против России.

Откуда все это берется? Финн Вели-Пекка Тюнккюнен из Хельсинкского университета изучает особенности национального климатического скептицизма — в России, потому что в Финляндии с этим объектом исследования как-то не очень. Тема за рубежом интересна, потому что российские скептики, редкий вид, принципиально отличаются от западных товарищей: больше никто в мире так не любит разговоры про то, что На Самом Деле нас всех ждет глобальное похолодание. Тюнккюнен считает, что сами себя скептические книги не издают и разоблачающие телесюжеты тоже сами себя не снимают — дело не только в погоне журналистов за сенсацией, кто-то всю эту музыку заказывает. А начальники всех сортов, рассказывающие федеральным СМИ о зверином оскале мировых «зеленых» в сговоре с ООН, на самом деле защищают интересы страны — второго в мире экспортера нефти и лидера по экспорту газа.

В США местные ученые нашли «концы» финансирования главных общественных организаций скептиков в фондах-посредниках, которые не раскрывают информацию о своих донорах. В публичной отчетности скептиков после 2008 года денежные потоки от ExxonMobil или братьев Кох, энергетических и промышленных магнатов, волшебным образом испаряются, а на их месте возникают всяческие совершенно непробиваемыеDonorsTrust, а то и просто неизвестные источники денег. Это, считают исследователи из Дрексельского университета в Филадельфии, вопрос демократии: американские избиратели, мол, заслуживают право знать, кто и зачем снабжает топливом этот антинаучный паровоз.

Россию с ее уровнем развития гражданского общества (какие уж тут, право, общественные организации скептиков и избиратели с правом знать) и полной непрозрачностью с этой точки зрения изучать трудно. Финскому географу, насколько я знаю, пока не удалось найти свидетельства того, что, допустим, какая-нибудь злобная нефтегазовая компания платит за то, чтобы в заголовках российские ученые, часто безымянные, регулярно «опровергали» данные Росгидромета, ВМО и 99,83% статей по теме в Web ofScience с 1991 года.

Самое веселое, что попадалось мне, — исследование 2013 года в журнале, страшно сказать, «Газовая промышленность». Авторам-энергетикам грядущее похолодание, вызванное минимумом солнечной активности, понадобилось только для того, чтобы — внимание — обосновать рост потребности в топливе и в первую очередь в российском газе. Потому что понятно же, что если потепление, то станет теплее, то есть нужно будет меньше топлива, а если станет холоднее — больше (забавно, что эту же задачу можно было решить без использования слов «упорно муссируется на Западе с позиций маркетинга»: климат меняется, все очень переживают, что полностью отказаться от ископаемого топлива и выбросов CO2 в обозримом будущем не получится никак, газ намного лучше угля, давайте завалим весь мир добрым российским газом. Бинго!). Любопытно, что исследователи упоминают помимо глобального похолодания и другой «сильный аргумент» — циклический характер изменения климата, ссылаясь при этом на другую работу одного из двух соавторов, представляющего ООО «Газпром ВНИИГАЗ» и, я не шучу, «Вестник РАЕН» (РАЕН — та самая академия, где состоят Рамзан Кадыров и историк Анатолий Фоменко). Теперь мне интересно: не те же ли источники, случаем, читал господин Ершов?

Если на то пошло, российский нефтегаз вполне научился использовать тему изменения климата в своих интересах: одним оно открывает дорогу в будущее, к месторождениям и транспортным маршрутам в Арктике (правда, эти, как видим, определиться окончательно не могут пока), другим помогает обосновать, почему российский автотранспорт надо бы в массовом порядке переводить на газомоторное топливо. Кроме того, если уж даже от «сланцевой революции» сектор-локомотив российской экономики презрительно отмахивался, климатическим вопросом, особенно с учетом фактических приоритетов российской энергетической политики, и вовсе можно пренебречь.

Так что я почти уверена: все эти глупости рассказываются не за зарплату все-таки, а искренне, от души. С другой стороны, ссылку на холодное лето «Русской Арктики», сверху украшенное логотипом «Газпром-нефти», географу надо бы отправить.

P.S. С тех самых пор, как я познакомилась с многообразием «отрицательных» взглядов в России и США, меня не оставляет одна мысль. Если российские скептики считают, что Киотский протокол и климатическая политика вообще — это все капиталистический заговор против России, а американские — что «зеленый коммунизм», возможна ли при их встрече взаимная аннигиляция? И понимают ли они, насколько это смешно?