«Жестокий мир. Сумерки нефти»

         «Нефтяные доходы продлевают существование неэффективных режимов и у жителей большинства стран, богатых энергетическими ресурсами, почти нет возможности узнать, сколько денег и на каких условиях получили их правительства». Такие выводы следуют из книги «Жестокий мир. Сумерки нефти». Автор этой книги –американский журналист Петер Маас  – за свою карьеру успел поработать в Wall Street Journal, New York Times, Washington Post и International Herald Tribune. Приводим некоторые отрывки из этой книги,  опубликованные в Forbes.

Венесуэла

После того как в прошлом столетии в странах Африки и Латинской Америки нефтяные доходы разворовывались или растрачивались впустую, победа Уго Чавеса на президентских выборах и его обещания использовать доходы от продажи ресурсов для помощи нуждающимся могли вселять определенную надежду. Хотя Венесуэла находится на седьмом месте по запасам углеводородов, большая часть ее 26-миллионного населения живет в нищете. 

Кто-то метко заметил, что в Венесуэле не бывает плохих или хороших президентов, но только президенты, чье правление приходится на период высоких или низких цен на нефть.

Чавесу, который начал борьбу за президентское кресло в 1998 году, невероятно повезло — к моменту выборов нефть стоила всего $12 за баррель. В начале его президентства цены пошли вверх, и через шесть лет баррель уже стоил больше $65, а вскоре перевалил за $140. Под его руководством Венесуэла пошла на новый виток самозабвенного спускания денег.

Трудно представить себе, что цены могут вернуться к уровню $12 за баррель, как в годы, когда Чавес пришел к власти, но даже высокие цены не гарантируют высоких доходов..

Когда цены на нефть вернулись к двузначным цифрам, популярность Чавеса также начала уменьшаться. У него не так много денег, чтобы засыпать ими все проблемы своей страны. В 2008 году кандидату от оппозиции даже удалось победить на выборах мэра Каракаса. Магические представления могут замаскировать реальность, но не в силах ее изменить.

Нигерия

За годы, прошедшие с начала добычи нефти в Нигерии, эта страна, ставшая восьмым по величине мировым экспортером нефти, заработала на продаже ресурсов больше $400 млрд — и все же девять из десяти ее граждан живут менее чем на $2 в день, а каждый пятый ребенок не доживает до пяти лет. Доход на душу населения здесь в пять раз меньше, чем в Южной Африке. Даже в Сенегале, экспортирующем рыбу и орехи, этот показатель больше. Но сокровища Нигерии не испарились по волшебству. Их разворовали президенты, генералы, руководители компаний, посредники, бухгалтеры, бюрократы, полицейские — словом, все, кто имел к ним хоть малейший доступ.

Достаточно закономерный исход для страны со слабыми механизмами, обеспечивающими соблюдение законов, и неразвитым гражданским самосознанием; здесь каждый привык быть сам за себя — каждый район страны, каждое племя, каждая семья. Впрочем, не все воровали одинаково. По оценкам Всемирного банка, 80% нефтяных доходов присвоил 1% населения страны. Несколько лет назад главу национальной полиции обвинили в хищении $98 млн; кульминацией процесса стал приговор: шесть месяцев тюрьмы — по месяцу за каждые $16 млн. Что же до тех денег, которые не были украдены, огромная их часть была потрачена на проекты вроде сталелитейного комплекса в Аджаокуте стоимостью несколько миллиардов долларов, на котором так и не было выплавлено ни грамма стали.

Нигерия напоминает пациента, страдающего сразу множеством заболеваний. Тысячи молодых людей, бросая тяжелую и низкооплачиваемую работу в сельском хозяйстве, переезжают в города, веря, что найдут там легкий заработок. Но занятия для них там нет, и мигранты пополняют армию городской бедноты, так что сегодняшняя Африка очень напоминает Англию из романов Диккенса. Некоторые используют свои экономические познания и знания английского для занятий мошенничеством в интернете — Нигерия прославилась на весь мир как родина «писем счастья», рассылаемых по электронной почте. Польский писатель Рышард Капущинский заметил, что очень похожая атмосфера безумия царила в Иране времен правления шаха. «Нефть пробуждает необычайно сильные эмоции и надежды, потому что прежде всего это сильнейший соблазн, — пишет он. — Она сулит покой, богатства, силы, удачу, власть. Это мерзкая, отвратительно пахнущая жидкость, услужливо выстреливающая в воздух и падающая на землю золотым дождем… Нефть рождает иллюзию совершенно изменившейся, свободной жизни, жизни, когда не надо работать. Нефть — субстанция, которая усыпляет разум, затуманивает зрение и развращает душу».

Как ни парадоксально, нефть часто действует особенно разрушительно там, где ее добывают. Вместо того, чтобы разбогатеть и переехать в город будущего, как семейство Клампетт из комедийного сериала 1960-х годов «Деревенщина из Беверли-Хиллз», жители дельты Нигера становятся только беднее, в то время как на их глазах промышленность, которая им не принадлежит, никак ими не контролируется, даже не приносит почти никакого дохода, все больше отравляет их землю и воду. В дельте, когда-то богатейшей водной экосистеме, вымерла рыба и гибнут посевы. Возмещение, которое получают жители региона, ничтожно. Доходы от продажи нефти, которые не успевают разворовать, идут напрямую в казну, потому что процесс контролируют власти в столице. Племена, населяющие дельту, лишены инструментов влияния на национальную политику.

Россия

Однажды Владимир Путин приехал на бензоколонку в Челси. Звучит как начало анекдота, но это чистая правда.

Бензоколонка находится на углу 10-й авеню и 24-й улицы Манхэттена, где к ней неизменно выстраивается очередь из желтых нью-йоркских такси. 26 сентября 2003 года этот перекресток запрудила флотилия черных джипов с тонированными стеклами, из которых высыпали агенты спецслужб в черных костюмах. Церемония перерезания ленточки была устроена на только что отремонтированной колонке. Среди высокопоставленных гостей можно было заметить сенатора Чарльза Шамера и российского миллиардера Вагита Алекперова, главу компании «Лукойл», купившей у Getty Petroleum сеть из 1300 бензоколонок. Свежевыкрашенная АЗС на пересечении 10-й и 24-й обращала на себя внимание новенькими колонками, на указателях и флажках красовался красно-белый логотип «Лукойла».

О приближении Путина возвестил вой полицейских сирен. Как только президент вышел из лимузина, тут же прилипшие к нему Шамер и Алекперов повели его осматривать закусочную Kripsy Kreme при бензоколонке, где президент отведал калорийный пончик, не вполне соответствующий его мужественному имиджу подтянутого дзюдоиста. Когда группа приблизилась к телерепортерам, сенатор Шамер взял инициативу на себя — в очередной раз напомнив о ходящей в кулуарах сената шутке, что нет ничего опаснее, чем оказаться между Чаком Шамером и микрофоном. Цены на бензин росли, Ближний Восток становился для Америки все большей головной болью, и Шамер всеми силами старался выразить признательность своему новому лучшему другу. «Мы рады приветствовать «Лукойл» здесь, в Нью-Йорке, потому что мы стремимся к конкуренции, — сказал он журналистам. — И чем сильнее будет конкуренция, особенно с ОПЕК, тем лучше для Нью-Йорка и для всей Америки».

Широко улыбаясь, Шамер протягивал руку Путину, даже слегка склоняясь перед ним. Российский президент улыбался без всякой сердечности (это не так просто, как кажется, попробуйте как-нибудь на досуге) и ответил на рукопожатие, ни на йоту не отходя от протокола. Известный своей резкостью, Путин уехал, не сделав ни одного заявления для публики. Его присутствие было уже достаточно красноречивым жестом. Алекперов озвучил подретушированную версию точки зрения Кремля. «Американские потребители получают новый источник энергии, — заявил он. — Источник, расположенный на надежной российской территории».

Возрождение России на заре XXI века — один из наиболее впечатляющих сюжетов современности. После распада Советского Союза в начале 1990-х Россия представляла собой огромный, растянувшийся на 11 часовых поясов черный рынок, на котором можно было купить все, что угодно — от содействия министра или убийства, заказанного сотруднику милиции, до килограмма урана. Но затем происходит чудо. Цены на нефть начинают расти, и за несколько лет 10 млн баррелей в день, выкачиваемых в России — она становится вторым в мире производителем нефти после Саудовской Аравии, — позволили поймать новую удачу. Вместо того чтобы деградировать, медленно, но верно превращаясь в государство-банкрота с арсеналом ядерного оружия, Россия вновь расправляет плечи при подобранном Ельциным себе в преемники Владимире Путине. Вот почему Путин, вместо того, чтобы робко приезжать в Нью-Йорк с протянутой рукой, выпрашивая финансовую помощь, празднует покупку российской компанией части корпоративной Америки.

Но какой курс при этом выбрало руководство страны? Почти все без исключения местные СМИ, непривычно независимые при Ельцине, были национализированы Путиным. Оппозиция, игнорируемая или очерняемая СМИ и вытесняемая с улиц, потеряла сколько-нибудь заметное влияние. На фоне сворачивания демократии расцвела коррупция, продолжительность жизни сокращается, а спецслужбы прибрали к рукам все руководящие посты не только в правоохранительных, но и в экономических ведомствах.

Через полгода после того, как Путин отведал пончик в Krispy Kreme, я оказался в московской штаб-квартире компании, которой теперь принадлежала открытая в присутствии президента бензоколонка в Челси.

Громадное здание, в котором разместился «Лукойл», доминирует над площадью, скорее пугая, чем радуя глаз. Стеклянные стены непрозрачны, покрыты светоотражающим материалом и копотью, а очертания сооружения, если задержаться на нем взглядом, внушают уныние — башня выглядит зловещим кинжалом, впивающимся в небо. Но внутри, на этаже, где располагаются кабинеты руководства компании, офисы оборудованы с не меньшим шиком, чем в любой нефтяной твердыне Хьюстона.

Вагит Алекперов, президент и крупнейший акционер «Лукойла», явно прошел ту же школу отрицательного обаяния, что и Путин. Его жесткий как лазер взгляд, кажется, способен резать лед. Ежик волос в сочетании с коренастым сложением делает Алекперова похожим на высокооплачиваемого головореза. Его речь то и дело срывается в едва различимое бормотание, как будто это не его задача говорить внятно, а твоя — тщательно внимать. Большинство собеседников предпочитают прислушиваться, потому что его компания распоряжается большими запасами нефти, чем Exxon, а работает в ней 150 000 человек. Личное состояние Алекперова исчисляется миллиардами долларов, и расторопность, с какой подчиненные выполняют его распоряжения, наводит на мысли о королевском дворе, в котором правит страх.

Мир большой нефти известен жесткими личностями. Техасские бурильщики, которые искали нефть наугад, были суровыми парнями под стать прериям и гордились этим. Но по сравнению с Алекперовым они выглядят просто маменькиными сынками. В начале карьеры в 1970-х Алекперов жил на буровых платформах в Каспийском море, где выбросы нефти и пожары считались чуть ли не дежурными происшествиями. Однажды взрывом его выбросило с платформы в воду; ему пришлось выплывать в штормовом море. В конце 1970-х его занесло в Сибирь, где, согласно легенде, при разрыве на трубопроводе ремонтная бригада отказалась приближаться к трубе, опасаясь взрыва. И тогда Алекперов уселся верхом на трубу, чтобы вселить уверенность в испуганных рабочих. Такого же смелого и решительного подхода глава «Лукойла» придерживается и в корпоративной этике. Когда застопорились переговоры о допуске «Лукойла» к казахскому месторождению Тенгиз, Алекперов подарил президенту Казахстана личный самолет за $19 млн. На вопрос журналиста об условиях, на которых договорились стороны, Алекперов ответил: «Задаром ничего не бывает». «Лукойл» получил значительную долю участия в казахском проекте.

Поскольку нефть и политика в России теснейшим образом связаны друг с другом, даже такой магнат, как Алекперов, подотчетен верховной власти. Я понял это сразу же, как только вошел в его кабинет.

Покои Алекперова, из которых открывается роскошный вид на Москву, обставлены в строгом германо-скандинавском стиле, пол и стены обшиты полированными панелями светлого дерева, а диваны и кресла обиты красной кожей. На одной из стен располагается большая рельефная карта мира, светящиеся точки на ней обозначают места, куда инвестирует «Лукойл». На стене красуется нарядный резной двуглавый орел, российский герб. Из-за карты мира и официальной символики кабинет напоминает скорее рабочее место военачальника или политика, и это впечатление только усиливается единственной фотографией, стоящей на столе у Алекперова: на цветном снимке не жена или сын, на нем Владимир Путин.

Если двуглавого орла заменить на серп и молот, а фото Путина — на портрет Брежнева, мне легко было представить себя снова в СССР. Вывеска изменилась, но принципы очень напоминают прежние. Алекперов понимает, что в России, как и в Советском Союзе, центром экономической и политической власти остается Кремль. Желания Кремля не обсуждаются, а исполняются.

«Я нахожусь в тесном контакте с политиками, но в политике иные способы взаимодействия, — говорит мне глава «Лукойла», тщательно подбирая слова. — У меня нет личных амбиций. У меня только одна политическая задача: помогать моей стране и моей компании». На вопрос о том, регулярно ли он видится с Путиным, Алекперов утвердительно кивает. И неожиданно взволнованным голосом добавляет: «Я отношусь к нему с огромным уважением».

Как отметили эксперты по России Майкл Макфол и Кэтрин Стоунер-Вайс, российская экономика между 1999-м и 2006 годом по темпам роста, столь впечатляющим, если смотреть на них вне контекста, оказалась лишь на девятом месте среди 15 постсоветских государств. После распада Советского Союза его государства-наследники отправились в свободное экономическое падение, остановить которое удалось, лишь начав срочные реформы, к которым все они незамедлительно приступили.

«Путин появился на политической сцене в очень подходящий для этого момент российского экономического цикла, и ему все больше и больше везло, поскольку цены на нефть по всему миру росли», — пишут Макфол и Стоунер-Вайс. Они отмечают, что положение с коррупцией и здравоохранением при Путине ухудшилось. Судьба России вновь оказалась в жесткой зависимости от такого ненадежного источника средств, как сырьевой сектор экономики, оказываясь, как и в советскую эпоху, в ловушке. «Усиление институтов, отвечающих за ответственность власти перед обществом — реальных оппозиционных партий, по-настоящему независимых СМИ, свободной от контроля Кремля судебной системы, — поможет обуздать коррупцию и обеспечить права собственности, а тем самым будет способствовать увеличению инвестиций и экономическому росту», — пишут эксперты. Когда, вскоре после этих предостережений цены на нефть опустились ниже $100 за баррель, российский фондовый рынок рухнул, а с ним — и курс рубля, и недавно столь обширные резервные накопления правительства вместе с резервами других государственных фондов стремительно истощались, уходя на поддержание падающей экономики. На российских супербогачей обрушился холодный душ, и Москва вновь пропустила Нью-Йорк вперед по количеству миллиардеров. Даже популярность Путина начала снижаться.

Наблюдая, как Россия переживает падение цен и сокращение доходов от продажи нефти, Макфол и Стоунер-Вайс опасаются повторения ангольского сценария, когда у власти оказываются силовики, заботящиеся больше о контроле над нефтяными деньгами, чем об управлении страной.

Петер Маас
«Жестокий мир. Сумерки нефти»