О национальном менталитете и российском характере

Черты российского национального характера

Обобщим и представим многократно описанные свойства российского национального характера [1],[2],[3],[4],[5],[6],[7],[8],[9],[10],[11]. Обычно в качестве общих недостатков, слабых черт указываются разобщенность, низкая самодисциплина и неспособность к самоорганизации без подчинения и принуждения, правовой нигилизм, патернализм и подданническая культура, максимализм и метания от крайности к крайности. Некоторые группы обвиняются также в склонности к раболепию и холуйству и/или принуждению и насилию, а также к лицемерию, цинизму, низкопоклонству перед чужими образцами, нетерпимости и шовинизму.
Общими достоинствами российского характера, как правило, считают адаптивность и самостоятельность, изобретательность и восприимчивость к новому, стойкость к лишениям и терпение, душевную теплоту, заботу о близких. Для некоторых групп отмечается наличие сильной тяги к справедливости, праведной осмысленной жизни, служению высоким идеалам, Родине, чувство долга, бескорыстное подвижничество, способность к самоотречению.
 
Российские габитусы

Вначале выделим несколько сфер (аспектов) и в каждой из них ряд аспектных габитусов. Затем покажем, как аспектные габитусы объединяются в типичные российские габитусы и гнезда габитусов с внутренними взаимопереходами.
Первой сферой различения является отношение к государству, государственным интересам, деятельности на благо государства. Здесь набор аспектных габитусов хорошо известен:
Инсайдер-пользователь занимает выгодную позицию в государственном учреждении либо в привластных коммерческих структурах которую использует, главным образом, для своей выгоды, для укрепления своего положения в сообществе таких же инсайдеров.
Службист (честный государственник) обычно включен в государственные структуры (является инсайдером), честно выполняет долг, обязанности, приказы, предан власти и режиму, какими бы они ни были.
Подданный — обычно аутсайдер, не занимает значимых государственных должностей, но гордится величием и победами державы, в той или иной мере готов терпеть лишения, напряженно трудиться во благо государства.
Внутренний эмигрант также обычно аутсайдер в отношении к государству, преисполнен отчуждения к нему и всему, что с ним связано, находит нишу с минимальными контактами с государством.
Следующая сфера разделения аспектных габитусов — отношение к власти, режиму, их смене и изменениям.
Охранитель — обычно инсайдер, стоит на страже власти, режима, порядка, каковы бы они ни были. Активный патерналист — навязывает неразумному населению любовь и уважение к начальству и режиму.
Реформатор может находиться как внутри, так и вне государственных структур, надеется на мирное преобразование режима, на договоренности с правящей группой, на возможность ее убедить, на эффекты малых дел, на поддержку обществом благих начинаний.
Радикал — обычно аутсайдер (кроме периодов коренных изменений политического устройства), убежден, что необходимые изменения режима возможны только при смене власти, любые попытки общения и договоров с которой безнадежны. Бунтовщики, заговорщики, террористы, революционеры, диссиденты, несистемные оппозиционеры — вот основные исторические ипостаси радикалов.
Равнодушный — обычно аутсайдер, он отгородился от всего, что связано с властью и режимом, приспосабливается к тому что есть; этот габитус во многом совпадает с внутренним эмигрантом.
Следующая сфера разделения аспектных габитусов — отношение к разного рода ценностям, поляризованным между высшими духовными идеалами и приземленной выгодой, пользой.
Подвижник — тот, кто полностью посвящает свою жизнь служению высоким ценностям и идеалам. Подвижники есть среди журналистов, ученых, учителей, врачей, адвокатов, правозащитников, священников, литераторов, художников, музыкантов, деятелей театра и кинематографа, архитекторов, музейных хранителей и.т.д.
Обыватель признает только пользу и выгоду, к высшим ценностям и идеалам относится подозрительно, разве что к жизни, здоровью и благополучию — собственному, своей семьи и близких может относиться как к предметам долга и служения.
Примиритель сочетает в разных пропорциях служение высшим ценностям, идеалам и достижение пользы для себя и семьи.
Наконец, постоянно значимым для социально-политического поведения и габитусов остается отношение к Западу в сравнении с Россией, ее историей, традициями, порядками и проч.
Самобытник (почвенник, державник, «патриот») — тот, кто в любых контекстах превозносит отечественное и порицает иноземное (в подавляющем большинстве случаев — западное: европейское и американское).
Западник — тот, кто в любых контекстах порицает отечественное и превозносит иноземное (преимущественно европейское и американское).
Центрист совмещает самобытные и западнические предпочтения, опять же  в разных пропорциях. Подобно примирителям между полюсами подвижничества и обывательства, центристы также заполняют самую обширную «серую зону» между полюсом самобытности и полюсом западничества, временами и в разных контекстах склоняясь в ту или иную сторону.
Далеко не все комбинаторно возможные варианты сочетаний аспектных габитусов реализуются, по крайней мере, в значимых для социально-политических процессов объемах. Кроме того, некоторые сочетания весьма близки друг к другу, внутри них бывают взаимопереходы, такие группы габитусов назовем гнездами. Предполагается, что переходы между габитусами из разных гнезд редки и трудны. Выделим следующие пять габитусных гнезд как предметы для последующего объяснения:
1)      Гнездо отстраненных аутсайдеров: подданный, обыватель, внутренний эмигрант, равнодушный;
2)      Гнездо ловких инсайдеров: пользователь, пользователь-охранитель и пользователь-реформатор;
3)      Гнездо честных государственников: службист, службист-реформатор и службист-охранитель;
4)      Гнездо недовольных: реформатор-западник, радикал-западник и радикал-самобытник;
5)      Гнездо подвижников: подвижник, подвижник-западник и подвижник-самобытник.
Сопоставление с типичными разбросами ответов в социологических опросах относительно ценностей, отношения к государству и власти, к России и западным странам, к реформам и т.д. [12],[13],[14] показывает, как минимум, представительность данной типологии габитусов.
 
Ментальная основа национального характера и габитусов

В качестве главных элементов объяснения возьмем четыре базовых фрейма в минималистской форме бинарной оппозиции и постулируем их инвариантные характеристики:
1)      свое и чужое; этот фрейм универсален для всех этносов и наций, культур и цивилизаций; российская специфика, состоит, во-первых, в высоком уровне отвержения, непризнания чужого, в отказе за чужим в праве на достоинство или даже на существование, либо в полном игнорировании и пренебрежении чужим; во-вторых, в особой легкости признания чужого своим и отказа от бывшего своего в пользу нового своего (бывшего чужого);
2)      высшие идеалы и польза (выгода); данный фрейм также универсален; для россиян характерны жесткое разделение и противопоставление «высоких», «духовных» идеалов (святынь, ценностей) и «низкой», «шкурной» пользы, слабая способность к их органичному и устойчивому объединению, склонность к полному принятию того или иного полюса и последующим радикальным разочарованиям;
3)      ближний круг и государство; в России первый полюс жестко ассоциирован с теплой, неформальной, демонстративно бескорыстной взаимоподдержкой, тогда как государство, напротив, — с формальным принуждением, всяческими уходами от этого принуждения, либо наоборот с подчинением ему — беззаветной верностью и службой.
4)      Россия и Запад; в российском менталитете для статуса своей страны характерна неустойчивость, высокая неудовлетворенность, что может выражаться как в полном отрицании национальных достоинств, так и в навязчивом их превознесении; отношение к Западу при этом, несмотря на известные крайности и маятниковые колебания, неизменно остается главным пунктом референции, именно с западными странами обычно ведутся сравнения, именно западные оценки остаются наиболее значимыми, вне зависимости от того, соглашаются с ними или яростно их отвергают.
Несложно показать, как специфика этих фреймов порождает как слабые, так и сильные инвариантные черты российского национального характера, особенно, с учетом разного комплексирования четырех фреймов и их восьми полюсов между собой.
Разобщенность, низкая самодисциплина и неспособность к самоорганизации — прямые следствия отвержения всего чужого, а также жесткая привязанность трудов и усилий либо к ближнему кругу, либо к вынужденному подчинению институтам власти (обычно государственным). Для широких горизонтальных контактов и создания структур доверия места не остается.
Правовой нигилизм порождается отождествлением законов и судов с чужим (или своим для инсайдеров) принудительным государством.
Максимализм и метания от крайности к крайности — это обобщения принятия одного полюса как своего, которому посвящаются все силы и отвержения другого полюса как чужого, страстно отвергаемого или презираемого.
Адаптивность и самостоятельность, изобретательность и восприимчивость к новому являются проявлением легкого превращения чужих способов выживания, достижения пользы всвои.
Стойкость к лишениям и терпение, душевная теплота, забота о близких — прямое следствие многопоколенного опыта выживания благодаря взаимоподдержке в своем —ближнем кругу и в противостоянии давлению чужого принудительного государства.
Высокая референтность Запада и глубинная неуверенность в достоинстве национальных основ рождают маятниковые колебания: от низкопоклонства перед всем чужеземным и отрицания всего отечественного, до ксенофобии, шовинизма, ревности и ненависти ко всему нерусскому, до бахвальства и «квасного патриотизма».
 
Базовые фреймы, мировоззренческие установки
и разнообразие российских габитусов

Рассмотрим, какие мировоззренческие установки — устойчивые связки между полюсами базовых фреймов — характерны для выделенных выше габитусов, объединенных в пять основных гнезд.
Гнездо отстраненных аутсайдеров. Здесь свое — это ближний круг, а чужое — государство. Польза для себя и ближнего круга — это и есть высшая ценность и долг. Обыватель в той мере, в которой его статус и рента зависят от государства, представляет себе и другим этупользу для себя как преданность высшим ценностям — государству и власти. Отмечаемые в российском характере склонности к раболепию и холуйству, лицемерию («лукавый раб» по И.Леваде) характерны для людей из этого гнезда с габитусами  подданных и обывателей.
Гнездо ловких инсайдеров. Государство стало своим как источник пользы для себя и ближнего круга (члены которого обычно также занимают нужные должности). «Все разговоры о высших ценностях и идеалах — болтовня для бедных». Соответственно, процветают  цинизм и лицемерие. Также развита склонность к принуждению и насилию с помощью государственного аппарата, особенно когда появляются угрозы благополучию — личному и своего круга.
Гнездо честных государственников. Государство – свое, но уже не как источник выгоды, а как высший идеал. Долг, честь, служение Родине, трудолюбие — все эти достоинства российского характера имеют люди с такими габитусами.
Гнездо недовольных. Нынешнее государство, власть, режим – чужие, вредоносные, препятствуют получению пользы и противоречат высшим идеалам. Обостренное чувство справедливости, гнев относительно несправедливости могут быть как искренними, так и выражением стремления самому получить власть, занять выгодную должность.
Гнездо подвижников. Свое — это те или иные высшие идеалы — святынииценности. Ближний круг — те, кто это понимает. Государство обычно — чужое, оно не поддерживает осуществление этих ценностей, либо даже препятствует этому. Выделяемые в российском характере бескорыстие, самоотречение, стойкость свойственны людям с такими габитусами.
 
Социальные основы разнообразия российских габитусов

Можно и нужно провести специальные эмпирические исследования того, какие институты, обеспечивающие сообщества и серии типовых ритуалов формируют габитусы каждого гнезда, при каких структурных изменениях этих социальных форм происходят переходы от габитуса к габитусу внутри гнезда (а в редких случаях и между гнездами). Пока зафиксируем основные очевидные соответствия.
В гнезде отстраненных аутсайдеров (вероятно, это подавляющее большинство населения современной России) главными обеспечивающими сообществами являются семья и близкий круг друзей, иногда сослуживцы. Для подданных и обывателей-охранителей характерны особое статусное положение, связанное с рентой (пенсионеры, всевозможные льготники, отставные военные, научные работники, врачи, учителя, шахтеры, полярники и т.д.). Анализ этих статусных групп рентополучателей как современных сословий сделан С.Кордонским [15]Символом дарителя, источника статуса и ренты является «Государство», что обусловливает лояльность такой власти и такому режиму, при которых не ущемляются, а подкрепляются  соответствующие идентичности. В центр внимания основных ритуалов (совместных застолий, семейных праздников, повседневных обсуждений) обычно попадают такие темы и символы как здоровье и благополучие участников, материальные приобретения, события в семьях, столкновения с внешним миром, особенно, с государственными службами, с властями с точки зрения продвижения или ущемления частных интересов самих же участников таких ритуалов.
В гнезде ловких инсайдеров основными обеспечивающими сообществами являются группы и сети таких же инсайдеров, либо прямо входящих в государственные структуры, либо в афиллированные компании. Семья и близкие друзья также важны, но обычно они обретаются в тех же сетях, либо вовлекаются в них. Основные ритуалы — это «решение вопросов»относительно ресурсов, должностей, всевозможных услуг, обменов, распределения и проч. Позиции в этих ритуалах могут быть горизонтальными, симметричными («ты — мне, я — тебе») или иметь форму клиент-патрон. Известные коррупционные сообщества и сети [16] реализуются именно в таких действах.  «Решение вопросов» может проходить и в тиши кабинетов, и в саунах, и в загородных «охотничьих домиках» и т.п. Хорошо известно, что в этой среде сдвиги от реформаторства к охранительству и обратно определяются, во-первых, возрастом и удовлетворенностью собственной позицией, во-вторых, связью перспектив личного благополучия и продвижения с реформами или отвержением реформ.
В гнездечестных государственников обеспечивающее сообщество обычно составляет начальство и коллеги по работе, способные оценить упорный труд службиста. Главные ритуалы — это сама работа с документами и людьми, а также церемонии принятия работы, отчетов с соответствующими поощрениями, подкрепляющими честную службу. Службисты становятся реформаторами или охранителями не только и не столько из соображений личной карьеры. Как правило, службисты-охранители — это люди старшего возраста, участвовавшие в создании, поддержании существующего институционального порядка, отождествляющие себя с ним. Службисты-реформаторы обычно моложе, часто они являются выходцами из другой сферы и имеют такие твердые образцы «правильного порядка», которые несовместимы с наличным устройством.
Гнездо недовольных весьмаразношерстно. Недовольные западники, как правило, распространены в столичных и крупных городах, в космополитических сообществах науки, высшего образования, культуры, ориентированного на внешние связи бизнеса. Обычно они лучше знают иностранные языки, больше ездят за границу. Для многих в профессиональное обеспечивающее сообщество входят иностранные коллеги. Основные ритуалы в этой среде — это бесконечные интеллигентские разговоры, шутки, анекдоты на тему «как здорово у них и как плохо у нас». Самобытники в своей массе либо хуже образованы, либо их специализация имеет сугубо национальный характер с минимумом космополитических контактов и связей. Редкие случаи высокоинтеллектуальных и широко мыслящих самобытников — почти всегда бывшие западники (от Николая Карамзина до Александра Зиновьева). Переход, как правило, связан с фрустрацией — потрясением от того, что отвергли (не признали по достоинству заслуги и статус) либо на Западе, либо в сообществах западников. Радикализация недовольных, как западников, так и самобытников,  — прямая функция отвержения (недопущения к службе, принятию решений, реформам) и репрессий со стороны власти и режима.
Гнездо подвижников является довольно условным, поскольку объединяет преимущественно изолированных друг от друга одиночек. В роли обеспечивающего здесь может выступать воображаемое сообщество «истинных ценителей» (нередко относимое в далекое будущее). Главным ритуалом является сам ежедневный «подвиг» — напряженный труд над книгой, картиной, симфонией, реставрацией памятника, либо бескорыстная помощь больным, бездомным,  обиженным властью и т.п., а также редкие церемонии общественной оценки плодов подвижничества и признания.
 
Механизмы ресурсного перераспределения в государственных институтах
Для России со времен Ивана Грозного была характерна гипертрофия централизованного сбора и распределения ресурсов. Три наиболее заметных отступления от этого принципа — губернские административные реформы Екатерины II, земские реформы Александра II и введение совнархозов при Н.С.Хрущеве, последующие косыгинские реформы, — с одной стороны, были недостаточно последовательны, оказались неустойчивыми, с другой стороны, экономические историки, как правило, именно с этими реформами связывают повышение уровня социального развития провинций и благосостояния населения[17],[18].
Гиперцентрализация перераспределения ресурсов напрямую связана с обеспечением лояльности низлежащих уровней в многочисленных государственных иерархиях (военной, полицейской, территориальной, отраслевой). Незапланированное следствие таких институциональных структур и практик состоит в том, что большая часть территорий, сообществ, граждан становятся рентополучателями, регулярно получающими назначенную им долю ресурсов, благ соответственно занимаемому положению, но при весьма слабой связи с эффективностью своей деятельностит[19].
Как мы уже знаем, габитусы формируются в соответствии с занимаемыми социальными позициями и связанными с ними основными ритуалами и практиками. В системе централизованного перераспределения и широкого распространения должностной и профессиональной ренты главными событиями являются получение нового места с более высокой рентой (нередко включая нелегальную административную, коррупционную ренту), лишение такого места, а также промежуточные знаковые события, дающие надежду на первое или угрожающие вторым. Все эти события и являются ключевыми ритуалами, образующими инвариантное свойство российских габитусов — рентоискательство.
Это выражается не только в массовых жизненных стратегиях — занять место, двигаться по карьерной лестнице с надежным обеспечением ренты, но и в социоинженерных стратегиях создания как государственных учреждений, ведомств, так и общественных организаций: во главу угла ставится не общественная потребность, не эффективность, не конкурентоспособность, а именно стабильное обеспечение, желательно из государственного бюджета, либо из фондов, наполняемых по указке высокого руководства (от театров, университетов и академий до фондов помощи ветеранам спецслужб).

Связь ренты с уровнем государственного насилия

Не очевидную, но глубокую связь ренты с насилием раскрыл Кирилл Рогов. Запрет на насилие в политической сфере (отказ от разгона протестных митингов, демонстраций, маршей, пикетов, от избиения их участников, от ареста лидеров оппозиции, вообще от политических репрессий [20]) резко расширяет круг искателей ренты, поскольку они, не боясь насилия, склонны объединяться и открыто требовать «справедливости» — своей доли ренты, которую считают недодаденной. Кроме того, для удержания политических позиций (права распределять ренту) требуются большие издержки: затраты на содержание СМИ, политических партий, поддержку предвыборных кампаний и проч. Допущение государственного насилия в политике, особенно, механизма политических репрессий резко снижает число искателей ренты, увеличивает саму рентную премию для ее привилегированных получателей, снижает издержки на пропаганду, перекладывая их на государство. К.Рогов формулирует этот принцип в применении к российским реалиям 1990-х и 2000-х годов:
«Если прямое физическое насилие запрещено, затраты на соискание ренты возрастают (надо, например, содержать газеты, телеканалы, политические партии, как это делали олигархи конца 1990-х), а конкуренция увеличивается. Если прямое насилие, а тем более с использованием государственных институтов принуждения, разрешено, то затраты на соискание ренты сокращаются (перекладываются на бюджет), и мы получаем полицейско-олигархическое государство, концентрирующее рентные доходы в руках представителей самой машины государственного принуждения» [21].
 
Итак, государственное насилие — это эффективный способ удержания привилегий инсайдеров, достаточно узкого круга получателей большой ренты, через устрашение и подавление протестных попыток со стороны аутсайдеров, получателей малой ренты, обеспечение их лояльности, хотя бы видимой.
Следует добавить, что любой акт физического насилия, особенно, публичного — это исключительно эмоционально насыщенный ритуал, надолго формирующий установки гордого всевластия на стороне применяющих насилие и установки страха, унижения, глухой ненависти на стороне жертв насилия, а в более слабой форме — установки  всех тех, кто наблюдает и обсуждает такого рода события.
Значит ли это, что государственное насилие в отношении к оппозиционерам, протестующим всегда эффективно? Как мы знаем из истории, многие в определенные периоды акции насилия, даже такие жесткие как расстрелы демонстраций, публичные казни, вызывают уже не страх, а ожесточение и готовность на борьбу, в том числе на ответное насилие (мятежи, бунты, революции). Условия такого переключения требуют специальных сравнительных исследований.
 
Специфика социальной и ментальной динамики в России

В периоды эмансипации элиты от принудительного контроля и присвоения ею государственных ресурсов (подробнее о циклах истории России см.[22]) ослабляются или разрушаются институты порядка, деградируют институты социального обеспечения и ресурсного перераспределения, получают послабление институты взаимной поддержки. В соответствии с динамическими принципами (см. выше) сокращаются ниши для службистов — честных государственников, подвижников и реформаторов, зато расширяются для ловких инсайдеров и обывателей. Государство из сферы «своего» и «высшей ценности» становится «своей средой для извлечения выгоды» для ловких нсайдеров, становится «чужим», плохо обеспечивающим «отцом-дарителем» для обывателей, врагом и источником бед для растущего количества радикалов.
В периоды противохода — государственной мобилизации— вновь растут институты порядка, налаживаются институты социального обеспечения и ресурсного перераспределения; идет наступление на институты взаимной поддержки, которые, однако, распадаются лишь в крайних случаях (Коллективизация, Большой Террор), а обычно «уходят в подполье». Резко расширяются социальные ниши для честных государственников, охранителей, реформаторов и подвижников. Ловкие инсайдеры не исчезают никогда, но вынуждены приспосабливаться к жесткому контролю и к резко сузившимся степеням свободы действий. Государство для многих вновь становится «своим», причем в роли высшей ценности.

Н.С.Розов
Из статьи "Динамическая концепция менталитета и изменчивое разнообразие российских габитусов"
ИДЕИ и ИДЕАЛЫ  № 1(3) 2010
 

[3] Лихачёв Д. С.О национальном характере русских // Вопросы философии. № 4. 1990. С. 3-5.

[5] Мостовая И.В, Скорик А.П.,1995

[6] Пибоди Д. и др. 1993: Психосемантический анализ стереотипов русского характера: кросс-культурный аспект // Вопросы психологии,  № 3.

[7] Кессиди Ф.Х. О парадоксе России // Вопросы философии, 2000. № 6.- С. 87-91

[8] Касьянова К.О русском национальном характере. — М., Екатеринбург. 2003. – 560 с.

[9] Кукоба О. А. Доминанты российского национального менталитета // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: Гуманитарные науки. 2004. №2.- С. 191-208.

[10] Гудков, 2004.

[11] Левада, 2006.

[12] Российский менталитет: вопросы психологической теории и практики.Под ред. К.А. Абульхановой, А. В. Брушлинского, М. И. Воловиковой. М.Издательство "Институт психологии РАН", 1997. – С. 45.

[13] Дилигенский Г. Г.  Российский горожанин конца девяностых: генезис постсоветского сознания (социально-психологическое исследование). М.: ИМЭМО. 1998.С. 36-60.

[14] Гудков и др., 2008.

[15] Кордонский С. Г Сословная структура постсоветской России. М: Институт Фонда «Общественное мнение». 2008.

[16] Римский В. Л. Бюрократия, клиентелизм и коррупция в России  // Общественные науки и современность. 2004.№ 6. С. 68-79.

[17] Дружинин Н.Д.Социально-экономическая история России. Избранные труды.- М.: Наука, 1987.

[18] Гусейнов Р. История экономики России. М.: ИВЦ, 1999.

[19] Кордонский, 2008.

[20] К.Рогов также провел четкое различение между политическими репрессиями и обычными судебными наказаниями: «В отличие от судебного наказания репрессия обладает особыми свойствами, которые в сущности и определяют черную магию ее влияния на общество. Во-первых, человек должен быть осужден не за то, что он совершал, даже если его есть за что осудить. Потому что если людей судят за то, что они действительно сделали, то у тех, кто еще не осужден, возникает иллюзия, что они могут избежать наказания, не делая ничего подсудного. Во-вторых, в отличие от судебного наказания репрессия не имеет сроков. В приговоре, конечно, будут выставлены годы, но это лишь условный знак, флажок с той цифрой, которая гарантированно вызывает рефлекторный страх. По смыслу же своему репрессия бессрочна. Это мягкая форма смерти. И даже если человек возвращается «оттуда», он должен быть сломлен, должен как бы порвать с тем собой, которым был до тюрьмы. Признав таким образом бесполезность сопротивления и торжество репрессии как принципа» [Рогов 2009].
 

[21] К.Рогов, 2008

[22] Розов Н.С. Цикличность российской политической истории как болезнь: возможно ли выздоровление? // Полис, 2006. № 2.URL:http://www.politstudies.ru/fulltext/2006/3/2.htm.

[1] Дубовцев В. А. , Розов Н. С.  Природа «русской власти»: от метафор — к концепции - Полис, №3. 2007.С.8-23.

[2] Лукин А.В., Лукин П.В. Мифы о российской политической культуре и российская история // Полис. 2009. № 1-2.