«Мы нигде не победили, но без нас было бы хуже»

В конце января 25-летний юбилей справила авторитетная российская общественная организация - Международное историко-просветительское, правозащитное и благотворительное общество «Мемориал». Председатель правления общества Арсений Борисович Рогинский рассказал на страницах Colta.ru, как появился «Мемориал», на каких принципах он основан, в чем его предназначение и почему без него было бы хуже. Рассказ получился  больше чем про одну организацию - про историю страны, память, сегодняшний день.
Предлагаем вашему вниманию некоторые отрывки из него.

Как все начиналось

Где-то посредине перестройки, году в 1987—1988-м, идея исторической правды на некоторый период стала чем-то вроде национальной идеи.

Дело в том, что история борьбы за права, свободу и демократию в нашей стране была тесно связана с борьбой за историческую правду. На протяжении многих десятилетий сплошная официальная ложь об истории ежедневно вливалась в уши через репродукторы, вдалбливалась через школьные учебники и все что угодно. Но параллельно существовала семейная память, которая этому противостояла — подспудно и безмолвно.

И вот появилась возможность говорить. Стали появляться тысячи и тысячи публикаций на тему прошлого и на тему правды о прошлом. На этой волне общего острого интереса в Москве в 1987 году возникла небольшая компания молодых людей, назвавшая себя «Группа «Мемориал»», которая сформулировала свою задачу как «создание мемориального комплекса памяти жертв советского террора». Речь шла о создании не только памятника, но и архива, музея, библиотеки, т.е. центра, который был бы одновременно источником узнавания и познавания.

Эта инициатива была сразу подхвачена в разных концах Советского Союза: повсеместно стали создаваться группы и собираться подписи в поддержку создания комплекса. Так возникло движение «Мемориал».

Почти сразу стало ясно, что невозможно заниматься только прошлым без того, чтобы противодействовать разного рода тоталитарным, антиправовым традициям в настоящем. Поэтому общество очень скоро преобразовалось в «историко-просветительское и правозащитное», потом добавилось еще слово «благотворительное». С тех пор вот так мы и существуем с более или менее меняющимся составом.

Что мы имеем через 25 лет? 

Около 80 организаций, которые входят в Международное общество «Мемориал», из них 60 с небольшим в России, несколько — на Украине и по одной в ряде других стран. Важно понимать, что мы принципиально горизонтальная организация. С этим никак не может смириться тот же Минюст. Там считают, что правление такой организации обязано контролировать всех своих членов, т.е. все входящие в общество региональные организации, выражать довольство или недовольство их деятельностью, организовывать и направлять. И все отделения должны создаваться не по инициативе активистов на местах, а только по решению и указанию правления. У нас же все иначе: есть множество «Мемориалов», которые возникали (многие тоже 25 лет назад) сами по себе, а не по какому-то нашему повелению. Мы вырабатываем общую линию поведения и ее предлагаем, но каждый отдельный «Мемориал» в рамках устава может действовать по своему усмотрению. Это важнейшая особенность «Мемориала». Финансово мы также не обеспечиваем свои организации, они и в этом плане живут самостоятельно. Де-факто это конфедерация.

«

Мастер и Маргарита», 1966 г. с вклеенными эпизодами, удаленными цензурой© Юлия Рыженко / Colta.ru

Победили или потерпели поражение? 

Ясно совершенно, что мы не победили, потому что осознание вот этого прошлого, которое мы изучаем, как преступления, совершенного именно государством по отношению к человеку, не стало массовым. Люди помнят жертв, чтят их память, но люди не готовы (в большинстве) ответить на вопрос: чьи это жертвы? Кто преступник? Если это жертвы государства, значит, наше государство было преступным. Как принять в себя эту мысль при нашей извечной сакрализации государства?! Трудно, почти невозможно. Повторюсь, массовой эта мысль не стала.

Для этого нам как минимум надо было бы добиться государственного правового акта, в котором преступлениям прошлого была бы дана точная юридическая оценка именно как преступлениям. Ну и еще много чего сделать. Нам этого не удалось.

Победили ли мы в главном, в преобразовании сознания? Нет, конечно.

Добились ли мы, чтобы у нас в стране не было массовых нарушений прав человека, не было политзаключенных? Тоже нет.

Сделали ли так, чтобы жизнь жертв преступлений коммунистического режима была достойной, чтобы они, например, получили хорошие компенсации? И этого нам не удалось.

Получается, что 25 лет работала организация, а вот этого не сделано.

Как нам оценивать свой путь?

Все же представление о массовых репрессиях уже есть, и часть населения задумывается, почему эти репрессии были возможны. В определенной мере наши усилия способствовали тому, чтобы открылись архивы, чтобы эти факты были общеизвестны. И главное — это закон о реабилитации. Единственный акт, в котором какую-то оценку получило прошлое. Сам факт существования этого закона — важный фактор воздействия на общественное сознание. Да, мы совсем не победили, но без нас было бы хуже.

"Вы за кого?"

Нами все недовольны. «Вы за кого? Вы за тех или за других?»

И все время оказывается, что не за тех и не за других. Картинка, которую мы пытаемся рисовать и в нашей деятельности в области истории, и в правозащитной работе, часто оказывается более сложной, чем навязываемые обществу схемы. Кем бы они ни навязывались.

Последние пятнадцать лет — это время возвращения и насаждения черно-белого восприятия истории, черно-белого сознания вообще. Это оправдание всех преступлений — коллективизации, «большого террора», других — победой в Великой Отечественной войне. Это возрождение старых стереотипов: «мы хорошие, Запад плохой», «внутри пятая колонна, снаружи враги» и вся эта дребедень.

Про дребедень мы прямо говорим, что это дребедень, но про очень многое нам приходится говорить, что это сложно. Ну вот как с майданом, понимаете? Вот что нам говорить? Конечно, мы всей душой на стороне гражданской активности, счастливы готовностью общества отстаивать свои права и интересы — но коктейль Молотова нас совсем не вдохновляет. В истории почти все действительно сложно, и потому сама идея единого учебника истории и единого взгляда — это вредный абсурд. Вся штука в том, какое сознание мы воспитываем. Если помните, наш президент на встрече с учителями в 2003 году сказал: «Надо воспитывать нашу молодежь на примерах из нашей славной истории» — и пошло это молотилово про «нашу славную историю», что в ней одни сплошные победы. До революции победы, после революции победы, Днепрогэсы, великие стройки и т.д. Но невозможно даже войну свести к одной только победе и тем более к Дню Победы.

Снова прививается черно-белое сознание: «вот эту родину, у которой все всегда было замечательно, мы должны любить». Как в эту конструкцию можно включить политический террор, как включить массовые нарушения прав человека на протяжении всей истории нашего отечества, которые не случайные явления, а один из способов управления страной? Мы хотим, чтобы сознание было сложным и идентичность была сложная, мучительная. Это в нормальной русской традиции, и никакая великая русская литература, если она правда была великой, не строилась на идее одного только великого и славного прошлого. Оно и великое, и постыдное. И постыдное в нем не меньше весит.

О вине страны, вине народа 

Нам говорят: «Вы виноваты». Мы отвечаем: «Мы не виноваты. Мы не виноваты в том, что условные наши деды расстреляли условных ваших дедов в Катыни. Но мы несем за это ответственность». Это совершенно другая вещь — не вина, а гражданская ответственность.

Гражданская ответственность — это одна из центральных идей «Мемориала». Если вина превращается только в покаяние и больше ни во что ее не превратишь, то гражданская ответственность за прошлое превращается в набор конкретных дел, в активную жизненную позицию сегодня — чтобы не повторялись ошибки и преступления прошлого.

Это все имеет отношение и к сегодняшнему дню. Все, что делает правозащитный центр, в мотиве и в основе тоже имеет проблему ответственности за происходящее. Я все время пытался говорить о том, что движет с самого начала «Мемориалом». Это стремление к исторической правде и ощущение гражданской ответственности. Слова «гражданская ответственность» какие-то не очень ловкие, потому что высокие, пафосные, но само по себе это понятие хорошо переводится на язык простых дел.

Мы одни из многих

Мы существуем 25 лет и не достигли того, чтобы страна думала о прошлом так, как мы думаем. Не достигли того, чтобы в стране не нарушались человеческие права. О свободе и демократии уж и не говорю. Часть ответственности точно на нас, и очевидно, что мы что-то делали не так или недостаточно активно, недостаточно концентрировали свои силы в каждый отдельный момент. Хотя представить себе, что одна общественная организация может преобразовать жизнь страны, — это смешно, наивно, и у нас этой мании величия, слава богу, нет и не было.

Тут надо подчеркнуть еще одну важную вещь: мы, конечно же, не одни. Мы не одни, потому что существует великое множество разных сообществ, которые занимаются тем же самым делом, каждое по-своему. Существуют какие-то журналы и газеты и такие медиа, как ваше, общественные организации и отдельные люди, сообщества музейщиков и учителей по всей России, отдельные исследователи, журналисты. И все работают более-менее в одном направлении.

Я сказал самонадеянную фразу «мы нигде не победили, но без нас было бы хуже», так вот под словом «мы» я подразумеваю, с вашего позволения, и вас, и всех, кого только что упомянул. «Мемориал» — это только один из таких островков независимости и ответственного гражданского действия. Мы одни из многих, вот это надо понимать.

 Закон об иностранных агентах 

Штука не в том, что власть издала очередной дурацкий репрессивный закон, а в том, что ни одна организация не пошла регистрироваться! Они же не сговаривались, а действовали сами по себе. Значит, «мы» есть! А чем мы одушевлены? Мы же не договаривались никогда, что у нас общие идеалы и что мы достигаем каких-то одних общих целей. Это мы знаем по умолчанию, как русская интеллигенция всегда знала по умолчанию. Не сговариваясь, многие и многие действуют более или менее в общую сторону. Глупо (хоть и естественно), что при этом очень многие раздражают друг друга, но это все мелочи и частности.

Да, власть нас недолюбливает и подчас называет нас всяко. Это так. Но все же они вынуждены терпеть нас, принимать к сведению и в некоторых случаях считаться — это тоже результат, и не такой уж маленький, нашей работы.

В наших отношениях с властью главное не то, любит она нас или не любит, любим или не любим ее мы. Это все ерунда. А вопрос в том, можем ли мы хотя бы чего-то добиться от нее. От власти как системы.