Принцип «полезности» и «улучшение» природы

         Энергичный технически оснащенный человек действительно очень многое может совершить в природе; и делает это с все нарастающей интенсивностью. Такого рода деятельность его происходит одновременно в двух направлениях.

Первое из них представляет собой направленное изменение среды в соответствии с разработанным для этого проектом. Одновременно с ним осуществляется второе направление, как бы независимое от воли человека. Оно включает в себя неожиданные побочные эффекты, рожденные направленной деятельностью по проекту. Здесь результаты трудов человеческих, как правило, оказываются куда более значительными. Вспомним хрестоматийный пример, в котором благое намерение составляла идея сделать из пустыни цветущий сад. Для этого по проекту потянули в пустыню канал. В нем действительно можно было купаться в летний зной и пить из него воду. Пожалуй, это почти все благое, что и было реализовано. Второй стороной медали оказался долговременный процесс засоления и омертвления громадных территорий.

Практически почти никогда не удается установить, что проектировщики изначально хотели сделать природе и людям, здесь обитающим, как можно больше зла. Все делается из очень разумных и добрых намерений. Вспомним еще раз историю Аральского моря и ее финал. Нам часто придется вспоминать эту поучительную историю.

Среди пустыни располагалось благодатное море с удивительными растениями и животными, часто присущими только ему. Оно было богато рыбой, а по его берегам функционировали санатории и курорты. Это было великолепное сочетание сухого горячего зноя пустыни и прохладных синих морских вод. Поддерживали море две реки, их водами люди поливали свои поля. И однажды начинается реконструкция местного ландшафта с целью его дальнейшего улучшения для нужд человека. Каковы же новые потребности? Оказывается, от этих мест стране более всего нужен хлопок. Поля хлопка должны занять столь обширные территории, что для полива едва хватит воды обеих рек. Правда, незначительное ее количество все-таки проектируется отдать Каракумскому каналу. Нужно же поить пустыню водой! От этих манипуляций море перестанет снабжаться водой, но это входит в задачу проекта. Начинает реализовываться вторая его цель. Она не менее важна, чем выращивание хлопка и состоит в освобождении прибрежных площадей, ранее занятых водой. Эти площади необходимы для выращивания риса. На освобожденных территориях начинают растить рис для питания местного населения и даже на экспорт. Дальнейшее развитие проекта тоже имеет очень ценные последствия для человечества – море, в которое не приходят реки начинает мелеть, и обнажаются прибрежные территории. Это прекрасный плацдарм для посадок риса, так необходимого окрестному населению. Когда обе великолепные идеи проекта были успешно реализованы, сама собой реализовалась его вторая часть – вовсе неожиданная для проектировщиков со всеми ее последствиями. Море усохло, его живое население погибло, курорты и ближайшие города были брошены людьми. Образовалась обширная зона бедствия «Аралкумы». Соле-пестицидные илы, приносимые реками и накопившиеся здесь за многие десятилетия обработок хлопковых полей высохли, и, поднятые ветром, отравили все вокруг и запорошили громадную территорию планеты, достигнув даже Южной Америки. Вокруг остатков моря (от него осталось два водоема, которые становятся все более солеными) разрастается мертвая зона.

Если человека можно обучить, то человечество – необучаемо. Даже самый дикий проект остается живым и может быть реализован в угоду обогащению или больному честолюбию. Проект переброса сибирских рек продолжает обсуждаться чиновниками высокого ранга и, возможно, реализуются вопреки экологическим законам и даже вопреки общественному мнению. Впрочем, последнее легко преодолевается высказываниями соответствующих корыстных ученых. Это будет не последнее абсурдное, но, тем не менее, проведенное в жизнь решение правителей.

Точно также осуществляются глобальные проекты преобразования климата и ландшафта, когда уничтожаются огромные площади тропического леса. За час на планете вырубается почти 1300 га этого банка видового разнообразия биосферы (Минимальная оценка годового сокращения площадей около 110 тыс. км², что эквивалентно 21 га в минуту (Брайант, Тингли, Тингли, 1997)). На смену ему идет разрастающаяся полоса саванны. Сразу две прекрасные идеи воплощаются в жизнь – получение ценнейшей древесины и освобождение пространств для земледелия и скотоводства. Все очевидно для нормального человека и только специалисты горюют о потере каких-то никому неведомых и малозначимых для народного хозяйства видов, о нарушении водного баланса и опустынивание огромных территорий. Эта вторая сторона – неожиданный результат разработки – представляется мелкой по сравнению с сиюминутными выгодами, и экологи, которые кричат о грядущих катастрофах, это просто вредители, не желающие счастья человечеству. С ними и поступать нужно соответственно.

В дальнейшем, когда разрушение биосферы станет отчетливо проявленным, мы строго спросим за это специалистов-экологов – куда они раньше смотрели, почему они нам разрешили такие абсурдные действия. Ведь они-то знали о последствиях! Мы потребуем, чтобы они нашу подгоревшую яичницу поправили, сделав ее вкусной, сочной и без следов подгорания.

Итак, в проектировании человеческих благ, в преобразовании с этой целью окрестной природы, используется всегда один и тот же резонный посыл – сделать человеку как можно больше добра. Поскольку доброделатели, как правило, не осведомлены об устройстве биоценоза, но очень хорошо знакомы с общественными человеческими конструкциями, то они используют эти знания. Тогда окружающую среду они представляют как напрасно пропадающие залежи сырья, запасных частей и удобных предметов, используя которые можно быстро достигнуть благополучия. Использование же подчинено простому правилу – сначала берем то, что лежит ближе и подходит для нашего замысла.

Принцип «улучшения» Природы успешно применяется при выведении новых пород животных и сортов растений. Здесь во главу угла поставлено понятие прямой полезности для человека. Она и достигается в ущерб всех остальных сторон. Организмы, которые создает и культивирует человек, начисто лишены собственной ценности. С точки зрения эколога это нежизнеспособные уроды. Ни защитить себя, ни устроиться в биоценозе, ни даже нормально питаться и размножаться они не могут. Все эти стороны существования им обеспечивает человек. Исходит же он из соображений «полезности», правда вполне эгоистичной. Это полезность для него, а не для выращиваемого организма. Этическая сторона создания нового сорта или породы неотличима от таковой при создании нового блюда поваром. Можно заметить, что мы сознательно изготавливаем организмы-уроды, поддерживаем в них особенно ценные для нас уродливые черты и при этом ведем бесконечные споры об этических сторонах клонирования, об аморальности любых генетических реконструкций человека. Все что мы делаем по отношению к окружающим организмам, весьма приветствуется в обществе, но сразу же становится аморальным и даже кощунственным, когда направлено на нас самих.

Что касается понятия «полезности», то здесь тоже нет ясности. Простое построение удобного и комфортного мира, с точки зрения житейской логики состоит в насыщении его полезными вещами и организмами и удаления из него вредных. По этой нехитрой логике мы и строим свое окружение. Есть, по крайней мере, два способа использования человеком предметов окружающего мира. Первый, которым пользуются все животные, состоит в том, что потребитель из большого разнообразия природных объектов отбирает нужные ему и в необходимом количестве. Так, хищник отбирает для себя пищевых животных, а растительноядное животное выедает необходимые ему виды из большого ассортимента. При этом потребитель сосредоточен только на конкретных объектах, а к остальным относится нейтрально и активно на них не воздействует. Второй путь состоит в попытке увеличить концентрацию нужных объектов за счет снижения количества всех остальных. Это либо увеличение концентрации «полезных» при предоставлении им наибольшего благоприятствования (специальное выращивание), либо уничтожения «вредных» и даже «бесполезных» с точки зрения потребителя. В последнем случае доля «полезных» возрастает. Первый путь это только увеличение пресса изъятия на определенные виды, то есть весьма слабые попытки управления сообществом. Оно просто восстанавливает одну из своих структур по одной из ее характеристик, – растет истребление, возрастает интенсивность размножения у данного вида. Второй путь – попытка преобразовать все сообщество, пренебрегая особенностями его структуры и функционирования, не обращая внимания на его способность восстановления и возможности выживания. Это опять своеобразная попытка построить «лес для дятла».

Такой способ построения сообщества весьма далек от биоценотического, где обязательно прочно взаимосвязаны все его члены. Обратите внимание, взаимосвязаны, а не привязаны к какому-то одному, главному. Потому-то связи эти очень сложны и оказываются самыми разнообразными, далеко не равноценными и не равнозначными. Более того, для каких-то видов дальние связи системы оказываются вполне нейтральными, а какие-то виды по отношению к другим с нашей точки зрения оказываются «вредными», но, тем не менее, для сообщества они необходимы. Эта конструкция напоминает наш собственный генотип. Он сбалансирован и его баланс оказывается более значимым, чем новая прекрасная мутация, вдруг в нем появившаяся. Она может ему только навредить, в то время как многие летальные аллели в нашем генотипе совершенно необходимы и оказываются вполне полезными, несмотря на свою летальность.

Конструируя мир вокруг себя по социальному принципу, используя в конструкции основную мотивировку – «полезность», мы сооружаем неустойчивый, нежизнеспособный и в конечном итоге непригодный для нашей жизни мир. Мы окружаем себя «полезными» организмами, стараясь максимально увеличить концентрацию «очень полезных» и максимально снизить концентрацию «вредных». Попутно избавляемся от большинства бесполезных нам и нейтральных видов. Во всей этой деятельности нам безразличны связи между видами, устойчивость сообщества, которое они образуют. Поэтому построенное сообщество оказывается совершенно уродливым, а живет оно только за наш счет. Его надо поддерживать, ему нужна огромная энергетическая субсидия, его нужно оберегать от разрушительных внешних воздействий, ведь оно не способно адаптироваться. Мы строили биоценоз под свои нужды, а в результате начали работать на его нужды, причем, чем лучше с нашей точки зрения его конструкция, чем больше концентрация полезных и продуктивных видов, тем больше приходится затрачивать нашей энергии на его поддержание, то есть тем меньше мы от него получаем. Вот и парадокс современного интенсивного сельского хозяйства, когда для получения 1 единицы энергии с урожаем затрачивается 10 единиц энергии.

Итак, искусственное сообщество, построенное по признаку «полезности» составляющих его видов для человека оказывается бесполезным. Причем, чем более полезны виды и больше их концентрация, тем вреднее оказывается вся конструкция.

Подведем итоги этих размышлений. Пока энергичная деятельность человека по реконструкции природных ландшафтов и преобразованию климата планеты приводит к негативным для жизнедеятельности человека результатам. Более того, когда человек по-своему старается улучшить свое окружение и сделать сообщество, в котором он обитает, оптимальным для себя, результаты его трудов также оказываются противоположными замыслам. Окружение человека, биоценозы, которые он занимает, и биосфера в целом разрушаются и становятся все менее пригодным для его жизни. История человечества относительно коротка. В начале и середине своего пути оно за малочисленностью и малой технической вооруженностью не могло кардинально ухудшить для себя структуру биосферы и тем самым изгнать самое себя с планеты. С появлением промышленной цивилизации дело пошло быстрее. Люди не только трансформировали биоценозы, в которых они живут, до непригодного или малопригодного для их жизни состояния, но стали быстро преобразовывать и саму биосферу, вмешиваясь в ее планетарные циклы. Результаты их трудов проявились очень быстро: для этого понадобилось всего несколько десятилетий в конце двадцатого века. Двадцать первый век начался в обстановке быстро разрастающегося кризиса человечества – как социального, так и экологического. При этом нарастает во все больших масштабах сила антропогенного воздействия на биосферу. Люди настолько заняты своими социально-политическими проблемами, что не могут увидеть надвигающийся печальный финал. Тем более не могут осознать, что все их социальные проблемы, это проблемы мамонтов, уходящих с биосферной сцены. Те тоже не осознавали приближения конца, продолжали повседневную жизнь с ее проблемами пастьбы, хищников, территориальных конфликтов.

Мамонты уходили вместе со своими местообитаниями, вместе с биотой ледникового периода и не они создали условия для собственного конца. Иное дело – человечество. Оно целенаправленно и все более мощно преобразует свою среду обитания, делая ее все более непригодной для собственной жизни. А между тем, люди с их обширным интеллектом еще могут остаться, если осознают, наконец, свою зависимость от остальных живых существ и начнут сотрудничество, вместо неуемного потребительства. Если это, наконец, случится то, по словам Билла Моллисона, в значительной мере будет расширена эгоистическая концепция выживания человечества (исходя из опыта предыдущих стихийных бедствий, в частности голода, а также экологических катастроф) для того чтобы включить в нее понимание необходимости «выживания естественных экосистем». В результате будет осознано то, что если, к примеру, в результате наших действий исчезает какой-либо биологический вид, то это в свою очередь уменьшает наши шансы на выживание. Наши судьбы и судьбы всех биологических видов на планете переплетены самым тесным образом.
 
Обобщение

Человеческое общество, организуясь, вырабатывало все больше социальных конструкций и постепенно создало свою культуру, как венец памяти и опыта многих поколений и цивилизаций. Эта социальная конструкция облегчила и регламентировала отношения между людьми и общественными группами. Все большая часть популяций людей ориентировала свой жизненный уклад только на эти социальные отношения. Появилось то, что внутри общества (социальное), оно было чисто человеческим и то, что вне общества (природное) оно стало расцениваться как чуждое обществу. Последнее подлежало изменению, переделке под нужды общества. Поскольку законы, по которым жило «внутреннее» общество были понятны и полезны индивидуумам образующим социальные системы, то именно они и стали основными. «Внешние» закономерности играли некоторую роль только в жизнедеятельности земледельцев и скотоводов и при их «опромышливании» начали забываться основной массой людей.

Социальные законы в представлении людей стали главными («правильными») и деятельное человечество вознамерилось далее жить и общаться с природой планеты, руководствуясь только ими. Когда же из-за этого возникали трудности, то родились идеи всю природу планеты переделать под нужды человека и создать из биосферы ноосферу. Несмотря на утопичность этого проекта и надвигающийся планетарный экологический кризис общество не может изменить направленность своего развития и продолжает рождать и пытаться реализовывать все более убийственные для себя и грандиозные проекты реконструкции Природы.

Лев Ердаков
Из монографии "Непрерывное экологическое образование
(Экология для зеленых)"