Экологическая безопасность в разрезе российско-китайских отношений

        Интерес мирового сообщества к Китаю объясняется не только его внушительными успехами в экономическом развитии, но и обострением экологических проблем. Бурный рост экономики и увеличение численности населения приводят к нарастанию экологической напряженности в стране. И, несмотря на предпринимаемые активные меры в экологической сфере, руководство страны вынуждено признать, что экологическая ситуация ухудшается, создавая опасность для обеспечения не только национальной, но региональной и глобальной экологической безопасности.

Проблема охраны окружающей среды, осознаваемая в контексте общих проблем развития, трактуется Китаем преимущественно в рамках приоритетных экономических интересов, с защитой которых и согласуется проведение экологической дипломатии. Последняя становится продолжением осуществляемого стратегического курса на ускорение экономического развития и повышение конкурентоспособности страны, что зачастую противоречит потребностям обеспечения глобальной экологической безопасности. Это проявилось и в подходе Китая к проблеме предотвращения изменения климата.

То, что Китай представляет реальную экологическую угрозу для мира, говорят данные о росте выбросов парниковых газов, по показателю которых страна вышла на 1-е место, опередив США. Несмотря на значительное сокращение энергозатрат, КНР в 2 раза увеличила количество выбросов углекислого газа с момента подписания Киотского протокола в 1997 г., и, скорее всего, в течение следующих 10 лет ситуация не изменится (Le Temps. 04.12.2009). Однако по потреблению энергии и выбросам углекислого газа в расчете на душу населения Китай заметно отстает от развитых стран (1/8 от уровня США), что свидетельствует о его сохраняющейся социально-экономической отсталости, преодоление которой является приоритетной для страны проблемой. Последняя и становится предметом торга с развитыми странами в экологических переговорах на глобальном уровне.

Сложность ситуации заключалась в том, что, с одной стороны, Китай выражает свою готовность к уменьшению выбросов двуокиси углерода в соотношении к производству ВНП, что, однако, в долгосрочной перспективе приведет к их увеличению в абсолютном выражении (в отличие от развитых стран, предлагающих сокращение объема выбросов в абсолютном измерении). Например, в планы Китая входит снижение потребления природного топлива на единицу ВВП на 45% к 2020 г. по сравнению с 2005 г…

Китай, несмотря на достигнутые успехи в этой сфере, остается по-прежнему одной из самых энергоемких стран мира. В настоящее время по всем показателям эффективности использования энергетических ресурсов КНР отстает в среднем на 10% от развитых стран. И это делает Китай весьма привлекательным для стран-участников соглашения по климату. Инвестируя в китайскую экономику, они сокращают собственные затраты на выполнение соглашения.

Экологическое взаимодействие с развитыми странами по Киотскому протоколу предоставляет Китаю возможность ускорить свою экономическую модернизацию путем привлечения инвестиций в развитие энергетики, транспорта, обрабатывающей промышленности, сельского, лесного и водного хозяйства, повысить уровень технического оснащения своего производства и обеспечить более эффективный контроль над загрязнением окружающей среды.

Россия оказывается вне сферы этой экологической деятельности Китая, ориентируясь в своем сотрудничестве с ним на удовлетворение его спроса на энергоресурсы (поставки нефти и газа, электроэнергии), что сопряжено с увеличением экологических рисков для развития России, прежде всего её дальневосточных регионов. Поэтому, по мнению экологов из Международного фонда дикой природы, целесообразным представляется на государственном уровне стимулировать российско-китайское сотрудничество по разработке и внедрению экологических, ресурсосберегающих технологий, производству соответствующего экологического оборудования и т.д. (Экологические риски российско-китайского трансграничного сотрудничества - от "коричневых планов" к "зеленой стратегии". Международный фонд дикой природы, 2010, с.179.)

Но если на глобальном уровне экология становится важнейшей частью международных отношений, то на региональном уровне ее влияние проявляется гораздо слабее. А между тем Россия, как ближайший сосед Китая, попадает в число экологических заложников бурной индустриализации страны, сопряженной с повышением уровня загрязнения окружающей среды и увеличением спроса на природные ресурсы, что становится угрозой разрастания трансграничных экологических проблем.

Однако вплоть до взрыва на химическом предприятии в китайском городе Цзилинь в ноябре 2005 г., когда возникла опасность для водоснабжения всего Амурского края, экологическая проблематика не считалась приоритетной во взаимоотношениях между Китаем и Россией. И интерес России к экологии соседней страны носил локальный характер и не мотивировался соображениями обеспечения национальной безопасности, хотя экологическая обстановка в бассейне пограничной реки Амур продолжала ухудшаться. Две страны делят большую часть бассейна одной из крупнейших рек мира - Амура с крупнейшими массивами водно-болотных угодий международного значения, ценнейшими видами водных, земельных и биоресурсов, которые относительно мало нарушены гидроэнергетическими и иными объектами.

Конечно, было бы несправедливо перекладывать всю ответственность за обострение экологической ситуации в бассейне Амура только на китайскую сторону - не меньшая вина лежит и на российской стороне, хотя и считается, что объемы ядовитых жидких отходов, попадающие в воды рек Амур и Уссури с китайской территории, превосходят аналогичные с российской стороны (По расчетным российским данным (которые не подтверждены китайской стороной), доля КНР в общем сбросе сточных вод составляет в реке Амуре на участке от устья Аргуни до устья Сунгари - 75%; на участке от устья Сунгари до устья Уссури - 98%; в реке Уссури - 97%).

Проблема загрязнения Амура появилась в середине ХХ в. и до аварии 2005 г. в своем обсуждении и решении носила вялотекущий характер. В прошлом совместные начинания в этой области, такие как российско-китайская "Схема комплексного использования пограничных участков рек Амур и Аргунь", были отчетливо "антиэкологичными". Выброс бензола в 2005 г. на китайском притоке Амура - реке Сунгари показал отсутствие эффективного механизма совместного решения трансграничных проблем и послужил катализатором развития сотрудничества в сфере охраны окружающей среды между двумя странами. Возникла неотложная задача по созданию совместных механизмов охраны и использования трансграничного бассейна.

Китай вынужден был пойти на официальное признание своей вины за причиненный России экологический вред (что, по меркам китайской дипломатии, было в высшей степени унизительным актом) из-за опасения потерять доверие к себе как надежному партнеру со стороны международного сообщества. А в российском обществе впервые заговорили об экономических выгодах взаимодействия с Китаем в экологической сфере.

После 2005 г. были заключены ряд соглашений и начата работа по решению вопросов, в первую очередь информационного обмена, предупреждения, технологии мониторинга. А в январе 2008 г. РФ и КНР подписали Соглашение о рациональном использовании и охране трансграничных вод, которое возлагает на стороны обязательства по принятию мер, направленных на противодействие трансграничному загрязнению окружающей среды. Хотя Соглашение заключено "о рациональном использовании и охране трансграничных вод", но концентрируется на проблемах загрязнения, и в первую очередь его мониторинга. Как заявил министр природных ресурсов и экологии РФ Ю.Трутнев "суть" соглашения - мониторинг, а не механизм управления трансграничным водопользованием (Экологические риски российско-китайского трансграничного сотрудничества – от "коричневых планов" к "зеленой стратегии". - Международный фонд дикой природы, 2010. С. 85.).

Китайской стороной в настоящее время реализуется программа экологического оздоровления крупнейшего притока Амура - реки Сунгари на сумму 1,9 млрд. долл. Однако с российской стороны адекватных действий пока не проводится. Экологи возлагают надежду не "федеральную целевую программу по экологически устойчивому использованию водных и биологических ресурсов бассейна реки Амур", разработать которую в 2010 г. поручил президент РФ. Они считают, что эта программа станет отправной точкой в кардинальном улучшении трансграничной экологической политики. От решения экологических проблем Амурского бассейна зависит не только здоровье населения и качество сельхозпродукции, но и уникальное рыбное хозяйство Амура и Охотского моря, в восстановлении которого заинтересованы Россия, Китай и другие страны АТР.

Однако к угрозе трансграничного загрязнения водных ресурсов добавляется и другая, связанная с ростом спроса Китая на природные ресурсы. Началась жесткая конкуренция за водные ресурсы в верховьях Амура, способная резко ухудшить экологическую ситуацию в регионе. Экономический рост северо-восточной части Китая неизбежно влечет за собой необходимость увеличивать водозабор из рек Аргунь, Амур и Уссури. Поэтому на Северо-Востоке Китая поощряется развитие водоемких производств и субсидируется создание гидротехнических сооружений. На 2010 г. в бассейне Амура действовало около 100 гидроэлектростанций, из них в России только две (Экологические риски российско-китайского трансграничного сотрудничества – от "коричневых планов" к "зеленой стратегии". - Международный фонд дикой природы, 2010. С. 95.).

В этой связи перед Россией стоит задача, по возможности, сократить экономические потери от расширения спроса Китая на ресурсы пограничных рек. Большое беспокойство российской стороны вызывают планы Китая по переброске вод реки Аргунь (Хайлар) в озеро Далай, что, естественно, негативно отразится на экологии реки на российской территории. На опасения со стороны экологов и местных властей Китай реагирует резко: он считает Аргунь внутренней рекой Китая и поэтому не обязан информировать Россию о своих планах. Поэтому, независимо от того, решит ли КНР основные проблемы загрязнения вод, существенно возрастет проблема уменьшения стока с китайской части в реки Аргунь, Уссури, Амур и понижения их общей водности. Однако перспективы водопользования в трансграничном бассейне пока не стали предметом политического обсуждения. Соглашение 2008 г. акцентирует внимание на мониторинге приграничных водных ресурсов, а не на проблеме совместного их управления.

Еще одним предметом беспокойства России являются планы руководства северо-западных провинций Китая по отводу вод верховья Иртыша для дополнительного орошения сельскохозяйственных угодий в предгорных и пограничных областях и производства гидроэлектроэнергии. Строительство канала на Черном Иртыше может пагубно отразиться на водоснабжении Омска и других российских городов, расположенных ниже по течению реки. Опасения местных властей вызывает тот факт, что Китай, на территории которого берет свое начало эта река, сможет в одностороннем порядке регулировать уровень воды в ней, который уже сегодня оценивается как самый низкий за последние 10 лет (Экологическое досье России № 1, 2006. С. 3 //Зеленый мир. № 3-4, 2006).

Ситуация осложняется однако тем, что попытки урегулировать вопрос о совместном управлении водами Иртыша наталкиваются на пассивное сопротивление Китая, что проявилось во время обсуждения этой проблемы с Казахстаном…

Довольно "мягкая" позиция России объясняется, прежде всего, нежеланием осложнять экономическое и торговое взаимодействие с Китаем. А Китай пользуется этим благоприятным для себя внешним экономическим климатом для проведения в жизнь намеченных планов по освоению трансграничных водных ресурсов.

Другая проблема, требующая решения, связана с участием Китая в нелегальной вырубке древесины на российском Дальнем Востоке и в Сибири. По некоторым данным, до 50% китайского импорта древесины из России имеет незаконное происхождение (The Detroit Free Press. 07. 05. 2005). Это - та древесина, которая добывается без лицензии, в обход существующих правил, в охраняемых лесах, за пределами выданных концессий и в районах водоразделов, и продается по подложным документам. Россия становится самым благоприятным рынком поставок древесины в Китай, обеспечивая уже сегодня более 50% его спроса на импортную лесную продукцию. Интерес Китая к лесному рынку в России мотивируется несколькими соображениями. Во-первых, древесина поступает главным образом из девственных лесов и отличается высоким качеством. Во-вторых, продается по цене, уступающей даже существующим расценкам на те же породы деревьев на внутреннем китайском рынке. В-третьих, территориальная близость Китая к Дальнему Востоку и Сибири благоприятствует развитию пограничной торговли, на которую приходится 90-95% импортируемой в Китай из России древесины. В-четвертых, увеличению объемов ее поставок содействуют и принятая в Китае налоговая политика и исключительно экспортная ориентация развития лесной индустрии на российском Дальнем Востоке и Сибири (Russian NGO' s Forest Club, 2002 с сайта www.forest.ru.).

Однако китайские компании не ограничиваются только закупками российской древесины, но и сами активно инвестируют в лесозаготовительную деятельность, создавая либо собственные компании, либо совместные предприятия, часть из которых работает нелегально. Сохранившиеся еще на Дальнем Востоке деревоперерабатывающие производства также зачастую контролируются китайцами, которые производят выбор места для заготовки древесины, ее добычу и экспорт.

Российские власти не только не препятствуют притоку китайских компаний в российскую лесную индустрию, а, наоборот, создают благоприятную в правовом отношении ситуацию для расширения сотрудничества в области лесозаготовки, заключая различного рода соглашения как на федеральном, так и региональном уровнях.

Растущий спрос Китая на древесину рождает предложение, что и становится фактором расширения масштабов лесозаготовок и незаконных вырубок лесов, в которых в основном задействованы мелкие и средние российские компании.

И хотя руководство Китая на словах выражает готовность предпринять действия по борьбе с контрабандой, однако потребности в древесине настолько велики, что стражи порядка просто закрывают глаза на нелегальные поставки древесины в страну.

Конечно, перекладывать вину на Китай за истребление дальневосточных лесов и криминализацию лесного бизнеса в этом регионе России было бы несправедливо. Здесь налицо провалы российской политики: ориентация на модель экстенсивного лесопользования; упразднение федеральной службы лесного хозяйства и ослабление государственного контроля над лесозаготовительной деятельностью; разрушение созданной ранее системы лесхозов, что привело к появлению огромного числа мелких компаний, часто работающих на рынке в течение одного года и созданных только с целью проведения одной или нескольких незаконных операций; обострение проблемы занятости населения в этих российских регионах; коррупция во всех эшелонах власти, начиная от таможенной службы и кончая экологической инспекцией. Другое дело, что китайские компании активно используют эту благодатную для себя среду в целях увеличения объема закупок дешевой древесины. Китайцы хорошо освоили правила взаимодействия с российскими чиновниками, прекрасно понимающими язык подкупа и взяток.

Разрешить эту ситуацию можно за счет привлечения экологически ответственных китайских лесозаготовительных компаний, предъявляющих спрос на FSC-сертифицированную продукцию, однако пока они опасаются идти на российский рынок, а запросы на FSC-сертифицированную продукцию со стороны работающих в России компаний, скорее, исключение, чем правило.

На критику в свой адрес Китай обычно отвечает, что главная ответственность за поддержание своих лесов лежит на национальных правительствах. И, действительно, до тех пор, пока Россия сама не разберется со своими проблемами в лесном хозяйстве, не откажется от проводимой сегодня модели экстенсивного лесопользования, не преодолеет кризис лесопромышленного комплекса, не разработает долговременную национальную лесную политику, не создаст действенную структуру управления лесным хозяйством и главное - не покончит с коррупцией, угроза истощения лесных ресурсов Дальнего Востока будет только нарастать.

А тем временем, когда на Дальнем Востоке ведутся экстенсивные разработки леса в обход закона и существующих правил вырубки, Китай строит у себя новое лесное хозяйство. И как открыто заявляет Государственное лесное управление Китая, поскольку КНР будет себя полностью обеспечивать лесоматериалом к 2015 г., то проблема незаконной деятельности в лесной индустрии России носит временный характер, а поэтому не заслуживает особого внимания (Illegal Logging News, 11.09.2006).

Однако односторонние меры российской стороны по борьбе с незаконными рубками не дадут ожидаемого эффекта, если не будут поддержаны китайской стороной. Это могут быть как инициативы компаний, которые могут требовать от своих поставщиков подтверждения легальности древесины, так и соглашения на межгосударственном уровне по противодействию незаконным рубкам.

В условиях, когда активизируется российско-китайское сотрудничество в освоении природных ресурсов, и реализуется "Программа сотрудничества между регионами Дальнего Востока и Восточной Сибири РФ и Северо-Востока КНР (2009-2018)", соблюдение требований экологической безопасности должно стать важнейшим компонентом взаимодействия между двумя странами.

Рогожина Наталья Григорьевна,
к.и.н., старший научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН
Новое  Восточное  Обозрение