В позиции догоняющих

           России необходим постепенный отход от «геополитики труб» в направлении консолидации основных социальных сил в городах и регионах, накопления социального капитала, преодоления отчуждения богатых и бедных, реальной самоорганизации на местах и сохранения культур малых народов. А поскольку «триада» ведущих стран (США, ЕС и Китай) тоже развивается, нам нужна стратегия ускоренного прохождения необходимых этапов формирования «информационной модели», как-то: обучение, копирование западных образцов и самостоятельное производство новейших технологий. Значит ли это, что речь опять идет о модели «догоняющего развития»? – вопрос пока остается открытым.

Ключевые положения В.И. Вернадского о «человеке как геологической силе», изменяющей природный мир и самого себя, его же идея «автотрофности человечества» опередили на полвека разработанную американскими учеными У. Каттоном, Р. Данлэпом и Л. Милбресом в конце 1970-х – начале 1980-х гг. концепцию новой экологической парадигмы (НЭП), ключевым постулатом которой является идея предела вмешательства человека в природу (Catton and Dunlap, 1980; Milbrath, 1984).

Если даже не обращать внимания на работы Д.Н. Анучина, В.В. Докучаева, Д.И. Менделеева, В.С. Соловьева,  П. Сорокина и других выдающихся российских ученых второй половины XIX – начала ХХ вв., говоривших о том же самом, но только с цифрами в руках, а не чисто теоретически, то в работах членов Римского клуба 1960-70-х гг. идея «пределов» была не только высказана, обоснована, но и просчитана на гигантском статистическом материале планетарного охвата.

Однако американская социология, тогда лидер мировой социологии, проигнорировав все это, выдвинула НЭП как новацию, как открытие, и она силами ее же авторов ввела НЭП в историю мировой социологии. Типичная гегемонистская позиция.

Поэтому, не раз писав об этом (Яницкий, 2007), на проблеме приоритета я не буду больше останавливаться. Теперь несколько слов о собственно проблемах социально-экологической модернизации (СЭМ). СЭМ России представляет собой очень трудный качественный переход. Ее базовые цели противоречивы – устойчивость социума и биосферы, безопасность, идентичность, сохранение целостности России и мобилизации способности к развитию ее человеческого потенциала.

По сути эти цели взаимосвязаны. Например, целостность обеспечивается общностью базовых ценностей  и респонсивностью социальных институтов. Способность к развитию – справедливым перераспределением богатства и преодолением отчуждения между властвующей элитой и гражданским обществом, а не только ростом доходов и «непрерывным обучением» и т. д.

Но иного выхода нет, поэтому, повторюсь, экосоциологию (в эпистемологическом смысле) я рассматриваю как перспективу  развития социологической науки вообще (Яницкий, 2009).

Основные ориентиры СЭМ:

(1) не продажа природных ресурсов и тем более не добровольная отдача ресурсов интеллектуальных, а расширенное воспроизводство последних, прежде всего институтов образования, науки и инженерии для того, чтобы осуществить переход от модернизации, основанной на  «ресурсной модели», к развитию, основанному на сохранении культурной традиции и «информационных технологиях»;

 (2) от модели роста только «сверху вниз» к сбалансированному развитию, включающему позитивную динамику «изнутри вовне» и «снизу вверх»;

(3) это в совокупности означает, что необходим постепенный отход от «геополитики труб» в направлении усилий по консолидации основных социальных сил в городах и регионах, по накоплению социального капитала, преодолению отчуждения богатых и бедных, реальной самоорганизации на местах и сохранению культур малых народов.

«Ещё В.В.  Леонтьев сказал, что, если хотите удостовериться в состоянии производства, то посмотрите, какова динамика энергопотребления. В сельском хозяйстве энергопотребление упало на 20%. То же самое происходит и в железнодорожных перевозках. Общая идея такова, что нам нужно опираться на собственные ресурсы; основным инвестором должен быть народ, а не иностранный капитал. Имея достойную зарплату и идя в магазин человек сам инвестирует в свою страну» (Нигматулин, 2001: 6);

(4) поскольку «триада» ведущих стран (США, ЕС и Китай) тоже развивается, нам нужна стратегия ускоренного прохождения необходимых этапов формирования «информационной модели», как-то: обучение, копирование западных образцов и самостоятельное производство новейших технологий.

Значит ли это, что речь опять идет о модели «догоняющего развития»? – вопрос пока остается открытым.

Переход к СЭМ России очень труден по многим причинам:

(1) она  – северная цивилизация, отсюда ресурсы дороги и будут дорожать по определению, инфраструктура тоже, и вообще – процесс обживания территорий потребует бо́льших вложений;

(2) «Кольцо нестабильности» вокруг России будет постоянно отвлекать ресурсы для обеспечения ее безопасности, для политики сдерживания. То есть доступ к ресурсам и их воспроизводство будут все более дорогостоящим делом;

(3) постоянно будет возникать противоречие между задачами роста и развития, скажем, насыщением потребительского рынка и обеспечением безопасности страны, между «открытостью», то есть необходимостью включения в глобальные торговые, экономические и информационные системы, и «закрытостью», необходимой для сохранения целостности и безопасности страны и идентичности ее граждан;

(4) это, в свою очередь, как показал опыт стран Юго-восточной Азии и Латинской Америки, означает, что элементы авторитаризма как условия обеспечения этого перехода в той или иной степени неизбежны;

(5) это также задача преодоления внутреннего сопротивления компрадорской буржуазии и связанного с нею сервис-класса, которых устраивает status quo;

         и (6) наконец, это задача коллективного лидера СЭМ, способного политически сформулировать цели такого перехода и возглавить их реализацию.

Отдельно следует рассмотреть геополитический аспект устойчивости экомодернизации. Внутренняя российская периферия более чем нестабильна. Но внешняя периферия – Средняя Азия, Ближний Восток, страны Черноморского региона (так называемая «дуга нестабильности») тоже вносит элемент неустойчивости или, по крайней мере, отвлекает силы и ресурсы, необходимые для поддержания устойчивости.

Сегодня, в связи с начавшейся борьбой за ресурсы шельфов Ледовитого океана, «дуга нестабильности» грозит превратиться в «круг нестабильности», охвативший страну. Россия всегда считала себя европейской державой, и ее ресурсные потоки и культурные связи направлены прежде всего на Запад. Но каковы будут отношения с Востоком  – с Китаем и странами Юго-Восточной Азии? Как рассматривать сеть транснациональных нефтепроводов Восток-Запад: как стабилизирующий или как дестабилизирующий фактор?

Теперь о лидерах СЭМ. Этот вопрос особенно труден. В течение  всего ХХ в. это была интеллигенция. Но этой группы осталось мало. Лидерами СЭМ явно не могут быть ни чиновничество, ни сервис-класс. Вопрос о властвующей элите как о лидере СЭМ остается открытым.

Первые лица страны периодически делают широковещательные заявления о необходимости охраны природы, но реальная промышленная и техническая политика идет пока в противоположном направлении. О коррумпированной и теневой экономике я уж не говорю. Остается интеллигенция, молодая и умудренная опытом, которая с начала ХХ века была и остается лидером этого процесса, насколько он вообще возможен в нынешних условиях.

Но чем хуже будет становиться среда непосредственного обитания масс людей, тем больше их примкнет к экологическому движению, возглавляемому этой интеллигенцией.

          Или покинет страну?

К тому же, поскольку капитал становится транснациональным, у российского экологического движения нет иного выхода как стать частью глобального гражданского общества.

Наконец, можно ли разделить экологию и политику?

Как пишет Б. Вишневский, «Многие экологи считают, что решать экологические проблемы можно, не заходя на политическое поле. Мол, надо только ‘научиться влиять на власть’. Но как это сделать, если нет реальных выборов и ответственности власти перед обществом? Как изменить государственную политику, в том числе экологическую, не заходя на политическое поле, и соответственно – не участвуя в процессах, которые только на нем и могут решаться?

Иначе говоря, нельзя разделять борьбу за решение экологических и политических проблем: они прочно взаимосвязаны»
(Экология и права…, 2010: 4).
 
Заключение

Попытаюсь собрать «пакет экомодернизации», то есть сумму неотложных (это не значит сиюминутных) практических мер, необходимых для ее реализации на деле.

Прежде всего необходима разработка идеологии экомодернизации. Ее ключевой элемент – это устойчивость экосистем (sustainability), однако такая устойчивость, которая не мешала бы ускоренному развитию, а была бы его опорой, стартовой площадкой.  Но и то, и другое требует энергии. Значит, такое двуединое сохранение-развитие должно осуществляться при всемерной экономии энергии, особенно учитывая рост населения Земли и сопровождающий его рост бедности.

50 лет – реальный шаг отставания социологии как науки от осознания (понимания) того, что нет раздельных природы и человека: природа социализирована, человек зависим от нее, а низкокарбонное общество – абсолютно необходимое условие для его дальнейшей устойчивой модернизации.

Мы нуждаемся в глобальной солидарности, говорит Бек.

Сегодня мы живем в исторически переходный период «космополитизации» (cosmopolitization). Отсюда, мы нуждаемся в разработке такого социологического взгляда на мир (master frame), а затем и проекта, на основе которых эта солидарность может быть создана. 

Вообще сочетание устойчивости и изменчивости – ключевая проблема науки о биотехносфере, в которой мы живем.

Но этого мало. Человечество создало города и села и связывающие их сети (дороги, подъездные пути, мосты и эстакады). Оно использовало реки и моря тоже как сети для своих нужд. Потом оно создало сети воздушного транспорта, сжигая кислород. Наконец, оно создало сеть нефтепроводов по всему миру. Для этого оно вырубало леса, изменяло течение рек и уничтожало национальные святыни и места национальной исторической памяти. При этом оно пренебрегало тем, что у природы тоже есть свои эко-сети (eco-networks), абсолютно необходимые для миграции птиц и животных и поддержания генетического разнообразия планеты в целом.

Чтобы сохранить природу, нужно восстановить эти природные сети, пропустив их через городскую и иную застройку. Человек и дикая природа могут быть рядом, но не мешая жить каждому своей жизнью.

На этой диалектической паре (парадигме) должен быть основан пакет законов, регулирующих отношения человека и природной среды. Во многом такой пакет в СССР/России уже существовал, но был отменен в 2000-х гг.

Теперь он снова должен быть актуализирован, но, естественно, в соответствии  с новыми реалиями и вызовами, например, с грядущим изменением климата, растущей значимостью гражданских организаций, появлением интернета и т. д.

Государство, бизнес и гражданские организации должны стать союзниками в деле сохранения природы России. Это – непростое дело, потому что принципом деятельности транснационального капитала является «набег» на некоторую территорию, содержащую нужный ему ресурс, с целью быстрого получения максимальной выгоды и столь же быстрое исчезновение, чтобы не понести никакой ответственности за причиненный вред.

Первым шагом здесь должно быть возрождение и укрепление института государственной и межгосударственной экологической экспертизы и общественных слушаний, они должны быть возвращены обществу и законодательно закреплены.

Далее – это возвращение экологического воспитания и обучения на предприятия, в школы и вузы независимо от их ведомственной принадлежности. Особое внимание должно быть уделено экологическому обучению бизнеса и силовых структур.

Рациональное использование природных ресурсов постепенно должно стать выгодным для бизнеса делом. Эти воспитание и обучение должны начинаться с раннего возраста, должны быть непрерывными, быть законодательно зафиксированы и финансово подкреплены.

 Во всех этих делах обеспечения просвещения, интерпретации и убеждения в необходимости охраны природы, в обучении населения и работников простейшим мерам предотвращения экологической опасности ключевая роль принадлежит СМИ.

Особое внимание следует уделить технологическим решениям, инженерии и проектированию в самом широком смысле слова: от проектирования отдельного инструмента и вплоть до разработки систем расселения, генеральных планов городов и инфраструктурных проектов. Вообще всякая реконструктивная деятельность и тем более инновация  должны подвергаться тестированию на экологическую совместимость и безопасность.

Другая сторона этой проблемы: мониторинг. Современные технические средства позволяют отслеживать и выявлять любые нарушения экологического законодательства, а также фиксировать появление экологических угроз и возникновение экологических катастроф. Подготовка специалистов – дело особой важности. Подобно «президентскому корпусу», государство совместно с гражданскими организациями должны озаботиться формированием «корпуса защитников природы», начиная от граждан-экспертов на местах и до высших чиновников министерств, ведомств и международных организаций.

Наконец, как я уже говорил, экосистемы имеют свою пространственную структуру, свои сети, с которыми должна согласовываться человеческая деятельность. В частности, я имею в виду бассейновый принцип организации и управления биосоциальными системами.

А это  значит, что необходимо сохранение не только особо охраняемых территорий, но и разнообразия сложившихся «устойчивых» социоприродных ландшафтов.

Из монографии Олега Яницкого
Экомодернизация России: теория, практика, перспектива"