Что ценил Чингисхан?

Разность Ев­ропы и Азии как культурных миров не исключает, а, наоборот, допускает и предполагает их взаимопроникновение, рефлексию друг в друга.

Один из наиболее развернутых перечней ценностей, маркирующих ев­ропейскую цивилизацию, предложил Ж. Коттье⁹. В кратком изложении эти ценности можно определить следующим образом:
•   Европа — это идея;
•   консенсус в отношении прошлого Европы, обусловленный совре­менной европейской идентичностью;
•     открытость в отношении будущего;
•     критический здравый смысл в восприятии исторического наследия;
•     сократическая парадигма разума;
•     поиск истины;
•     справедливость законов;
•     филология как любовь и уважение к языку и литературе;
•     осознание человека как личности;
•     этически ответственная свобода;
•     солидарность;

•     мессианство и надежда (как плодотворное беспокойство);
•     разделение духовной и светской власти;
•     симбиоз культур (в противоположность синкретизму или конфликту);
^•   конфликт интерпретаций;
•     умение учиться на ошибках прошлого;
•     прогресс;
^•   права человека;
•   духовный плюрализм.

Перечисленные фундаментальные ценности, как полагает Ж. Коттье, составляют общий фонд европейской культуры. Они могут оспариваться, по-разному интерпретироваться, но это решающие темы, важность кото­рых, на его взгляд, общепризнанна¹⁰.
 
Разделяют ли эти ценности европейской культуры народы Азии? От­вет на этот вопрос может быть дан только после конкретного этнокультур­ного анализа. На материале работ авторов, принадлежащих к евразийской традиции, попытаемся охарактеризовать фундаментальные ценности, пер­сонифицированные личностью Чингисхана¹¹.
Согласно Н.С. Трубецкому, Чингисхан был великим организатором и во всей своей деятельности — человеком стройной, логичной, иерархичной системы. По содержанию эта система была нравственной: «Доброде­тели, которые он больше всего ценил и поощрял, были верность, предан­ность и стойкость; пороки, которые он больше всего презирал и ненавидел, были измена, предательство и трусость»¹².
Люди презираемого Чингисханом типа — это те, для которых важнее всего материальное благополучие и безопасность. Настоящий господин этих людей с рабской психологией — страх. Люди ценимого Чингисханом психологического типа ставят свою честь и достоинство выше своей без­опасности и материального благополучия. «В сознании их всегда живет особый кодекс, — пишет Н.С. Трубецкой, — устав допустимых и недопус­тимых для честного и уважающего себя человека поступков; этим уставом они и дорожат более всего, относясь к нему религиозно, как к божественно установленному, и нарушение его допустить не могут, ибо при нарушении его стали бы презирать себя, что для них страшнее смерти. Уважая самих себя, они уважают и других, хранящих тот же внутренний устав, особенно тех, кто свою стойкую преданность этому уставу уже показал на деле»¹³. Это люди долга, обязанности служения Богу, чувства «своей естественной и неупразднимой подзаконности» и фатализма. Поэтому Чингисхан прида­вал особое значение искренней, внутренней религиозности, безотноси­тельно к конкретной конфессии.

Согласно Н.С. Трубецкому, ценимые Чингисханом нравственные ка­чества были обусловлены кочевым образом жизни. Кочевник, как утвер­ждает Н.С. Трубецкой, питает органическое отвращение к упорному физи­ческому труду, мало дорожит комфортом, привык ограничивать свои по­требности, смотрит на свое благосостояние фаталистически. Богатство ко­чевника состоит в скоте. Кочевник особенно ценит в мужчине военную доблесть, верность данному слову и договору, чувство порядочности и чес­ти, сознание ответственности перед предками и потомками. В оседлых ази­атских монархиях того времени, как замечает Н.С. Трубецкой, действи­тельно снизу доверху господствовали рабский дух, алчная привержен­ность к материальному богатству, высокомерное и оскорбительное обра­щение с низшими и униженное пресмыкание перед высшими.
Некоторые сходные суждения в отношении этоса древних монголов высказал Л.Н. Гумилев. Императивами этого этоса он считал законность, порядок и взаимовыручку¹⁴. Л.Н. Гумилев неоднократно подчеркивал, что монголы идентифицировали себя как «людей длинной воли».
Один из представителей неоевразийства А. Дугин также оценивал Чингисхана как педантически строгого приверженца законности, жест­кой этизации на основе «Ясы». По его мнению, суровый климат евразий­ского Севера делает необходимыми солидарность, бесконечное мужест­во и высшую трезвость. Этика Чингисхана, как полагает он, это этика по­стоянного неусыпного доказательства верности, смелости, жестокости жиз­нью и опытом, конкретными делами. Отсюда, как заключает А. Дугин, экспансивный характер империи Темучина. «Каждый член туранской ие­рархии, — пишет он, — должен иметь пространство для личной и коллек­тивной реализации. Чтобы не обращать дух агрессивный активности во­внутрь (в склоки, интриги, междуусобицы), самое органичное и естествен­ное проявление — вовне. Поэтому царство Ха-хана подобно ядерному взрыву — туранская пассионарность свободно движется по континенту, сметая раздробленные, потонувшие в неге, усобицах и роскоши цивилизо­ванные центры»¹⁵.
Любопытно, что в сходной тональности А.Вебер описывал динами­ку европейской культуры. Он подчеркивает: «На Земле нет другого такого исторического образования, хотя бы отдаленно сходного с Европой по из­лучаемой энергии и уровню мирового влияния, которое в той же степени способствовало бы перерастанию единого как по своему характеру, так и в своих частных проявлениях процесса развития человеческой цивилиза­ции в действительно объемлющую весь мир общность людей; образова­ния, которое, взрывая собственные географические рамки, изменило бы облик земного шара с помощью созданных им социальных, экономичес­ких и политических институтов, чья культура обладала бы той же силой преодоления всего чуждого, — не говоря уже о берущих здесь начало люд­ских потоках, захлестнувших в новейшее время все необжитые простран­ства Земли»¹⁶. Европейская культура, согласно А. Веберу, не в состоянии добиться внутренней гармонии, и ее внешний экспансионизм временно снимает внутренние противоречия. Поэтому как актуальную задачу он рассматривал необходимость «преобразовать наружное стремление к бес­конечности во внутреннее свойство»¹⁷.

Сравнение ценностей монголов, персонифицированных в личности Чингисхана, с европейскими ценностями позволяет зафиксировать совпа­дающие ценности, а именно:
•     этически ответственная свобода;
•     солидарность;
•     разделение духовной и светской власти;
•     справедливость законов;
•     духовный плюрализм;
•     симбиоз культур (в противоположность синкретизму или конфликту). Безусловно общими являются также ценности:
^•   порядка и системы;
•     логики;
•     критического здравого смысла.
По ряду позиций ценности альтернативны:
•     вместо примата идеи — примат дела;
•     вместо парадигмы разума — парадигма воли;
^•   вместо мессианства и надежды — фатализм;
•   вместо прав человека — его обязанности.

Традиционно ведущей ценностью в европейской культуре считается изменение (движение, развитие, прогресс). Культуры Азии ассоциируются с покоем (неподвижностью, застойностью). На уровне этих фундаменталь­ных противоположностей культура монголов ближе к моменту движения, динамики. Так, еще Гегель утверждал, что для монголов характерной явля­ется «беспокойная, ни к какому прочному результату не приводящая по­движность, побуждающая их, подобно огромным роям саранчи, распро­страняться по территориям других наций, — подвижность, снова уступаю­щая у них затем место бездумному равнодушию и тупому покою, который предшествовал вспышке»¹⁸.
Разумеется, это не тот тип движения, который определяет как про­гресс, но это и не застой, неподвижность. Любопытно, с этой точки зрения, что публикация Т. Нагуслаева, в которой описывается вдумчивость, не­спешность (и, вместе с тем, радушность и предприимчивость монголов) называется «Монголия от нас может "убежать"»¹⁹.

Примечания

⁹        Коттъе Ж. Эти ценности создали Европу // Европейский альманах. История. Традиция. Культура. М., 1991.
¹⁰     Там же. С. 42.
¹¹     Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана. Взгляд на русскую историю не с Запада,
а с Востока // Трубецкой Н.С. История. Культура. Язык. М., 1995.
¹²     Там же. С. 217.
¹³     Там же. С. 218.
¹⁴     Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. М., 1989. С. 128-132.
¹⁵     ДугинА. Чингис-хан и монголосфера (по мотивам книги калмыцкого евразийца
Хара-Давана) [Электронный ресурс]. URL: http://arctogaia.org.ru.