Паляваам

Долина чукотской реки Паляваам, впадающей с востока в Чаунскую губу, до недавнего времени была не хожена, кроме как оленеводами, да геологами поисковиками. В одном месте долины в 1970 х годах разрабатывались золотые россыпи. Здесь же реку пересекает (раньше вброд, теперь по мосту) дорога от Певека на Билибино, рядом с которым атомная электростанция и золотые прииски). Правда, дорога — чукотская, исключительно для «Уралов», в автомобильном сословии почитающихся вездеходами.

Дорога на Билибино уходила круто на запад, а на востоке, вверх по долине Паляваама, на 30-40-километровом отрезке правого берега, в 70—80х годах прошлого столетия сотрудники Ботанического института Академии Наук СССР (БИН) выявили максимально богатую во всей континентальной Чукотке флору — 390 видов! Здесь же с позднего плейстоцена (т.е. уже 10—12 тыс. лет) сохранились степные виды растений. Далее на восток мало кто из них прошел по пространствам Чукотки. Препятствием служил горный узел, образованный группой высоких по чукотским меркам хребтов.

Всего-то около 1000 м над уровнем моря, но снег на них сходит в конце июня, а то и позже, а ложится во второй половине августа — одним словом, Чукотка.

О выдающемся значении гор по правобережью среднего течения Паляваама для понимания истории региона можно судить всего лишь по одной находке:

здесь обнаружено растение из семейства крестоцветных — хединия чукотская (Hedinia czukotica), ближайшие родственники которой поныне живут в Центральной Азии.

Раз так разнообразна флора, может, и фауна степных насекомых, тоже реликтовых, столь же богата по сравнению с западными территориями? В этом наш интерес и цель экспедиции.

Кому и зачем нужны реликты?

Чукотка, как известно, когда –то была частью единой территории — Берингии. Эта древняя географическая страна в отличие от Атлантиды и Арктиды не миф, а реальность, хотя и не лишенная мифических черт. Напомню, 120—140 веков назад уровень Мирового океана был ниже современного на 90 м. Мелководный Берингов пролив обсыхал, соединяя Азию и Америку «мостом». Обнажившийся шельф на многие сотни километров нарастил материки, особенно по северу и востоку Сибири, и вместе с Чукоткой и Аляской образовал гигантскую страну — Берингию. Здесь в изобилии водились мамонты, бизоны, дикие лошади, северные олени, сайгаки, суслики, лемминги... Ландшафты со столь необычным сочетанием видов были названы тундро-степями.

В плейстоценовых отложениях обнаружена и масса смешанных остатков хитина степных и тундровых жуков. Странное сочетание, но не случайное: смесь остатков представителей флоры и фауны разных зон выявлена во множестве ископаемых проб, отобранных на огромном пространстве — от низовьев Лены до р.Анадырь, а в Америке — от Берингова пролива до р.Макензи.

Реконструировать несуществующие ныне ландшафты невероятно сложно, нет тому примеров в современном мире. Геологи, мерзлотоведы, климатологи, палеонтологи и другие специалисты поэтому нередко расходятся во мнениях, когда речь заходит о характеристике хотя бы основных черт тундростепных ландшафтов Берингии.

Казалось бы, нет ничего проще, чем воссоздать ландшафты Берингии, «опираясь» на мамонта — наиболее известное животное былых эпох. Однако на самом деле знаем мы о нем досадно мало. И не о деталях речь, а о самом главном. Например, какой образ жизни он вел: оседлый, как современный овцебык, или кочевой, как северный олень, уходящий летом в тундру, а зимой — на юг, в лесотундру?

Или чем питался: ветками деревьев и кустарников, как современные слоны, или — травой, лишайниками, которые мамонт якобы сгребал закруглениями бивней? Как добывал воду зимой, или вовсе не пил, а прихватывал снег, как арктические животные?

И, наконец, что же его окружало: тундры, арктические прерии или тундростепи? Не так много и знаем, а ведь последние мамонты жили на о. Врангеля чуть более 30 веков назад, т.е. когда египтяне уже умели писать.

В отличие от пыльцы растений и костей ископаемых животных, мало страдающих при перемещении водой, хитин насекомых уязвим — он легко крошится или истирается песком и галькой. А потому находка хитина насекомого означает, что этот вид жил в месте и во время формирования отложений.

Существует много видов насекомых, весьма капризных в отношение условий существования, что делает их ценнейшими индикаторами, своеобразными термо-, гигро-  и прочими датчиками. Фрагменты хитина насекомых в отличие от пыльцы и спор растений определяются до вида, а значит, заключение энтомологов — самой высокой надежности. Что такое степные жуки? Это насекомые, живущие в зональных или горных степях.

Есть останки такого жука — значит, здесь была степь. Еще большей информативностью обладают «живые» ископаемые — сохранившиеся на крошечных кусочках сухих южных склонов Чукотки (как и Магаданской области, и Якутии) популяции степных видов растений и насекомых. Так, в верховьях Индигирки мы нашли представителя американского рода полужесткокрылых насекомых, а в среднем течении Анадыря крошечного долгоносика, ближайший родственник которого имеет такой же ареал, что и одногорбый верблюд.

Можно привести множество иных примеров, и каждый раз эти виды — свидетельства былых географических связей фауны Чукотки.

Памятник природы

Уже упомянутые мудрые люди во главе с проф. Б.А.Юрцевым из БИНа, понимая всю ценность разнообразия флоры на правобережье среднего течения Паляваама, еще в 1983 г. добились учреждения здесь Памятника природы. Такой статус получают относительно небольшие, но в каждом случае по-своему уникальные территории, заслуживающее охраны от какой бы то ни было хозяйственной деятельности. Там полагается ставить разъясняющие и запрещающие транспаранты, но у тех, кто должен делать это (как правило, районных властей) помимо безденежья всегда в запасе еще одно оправдание — «без шума, не целее ли будет?». Поэтому «наглядной агитации» нет, и окрестное население часто не знает о существовании подобных Памятников в округе. А надо бы знать, чтоб не только ненароком не повредить, но и гордиться ими.

Часто Памятники учреждаются в совершенно безлюдных местах впрок, на случай интенсивного освоения. Вот уже несколько лет, как через Паляваам чуть выше бывшего брода построен мост — гордость не местного масштаба. И дорога, пусть и чукотского качества, сразу за мостом уходит на восток, соединяя Билибино аж с пос. Эгвекинот, расположенном на берегу залива Креста (Берингово море).

Дорога идет от моста вверх по Палявааму, потом — по одному из притоков, переваливает в бассейн верховьев р. Большой Осиновой, минует верховья р. Амгуэмы (чтоб не форсировать ее) и направляется в сторону залива Креста… По дороге ходят караваны машин (в одиночку не рискуют брать броды через притоки), не часто, но ходят, доставляя грузы из Эгвекинота в Певек, что, конечно, дешевле, чем кораблем через Берингов пролив по Чукотскому и Восточно-сибирскому морям с их короткой навигацией и порой тяжелыми льдами. К тому же хоть какая-то конкуренция с моряками, что очень важно: в июне килограмм картошки в Певеке, завезенный морем, стоит под 200 рублей.

Одним словом, в июле проехать на машине по значительной части долины Паляваам —прогулка. Дорога после зимы и, главное, весеннего паводка подправлена бульдозерами и выглажена грейдерами. Но нам нужна весна, а это — середина июня со сходом снега, половодьем — самая распутица. Да сам Певек —не ближний свет, до него далеко даже от Магадана, по прямой почти 1.5 тыс. км. И до нужного нам места на Палявааме от Певека почти час на вертолете (или полдня на «Урале»). Мы бы не попали в этот прекрасный край, если бы не корпорация «Kinross Gold» (Канадская золотодобывающая компания, работающая на территории России, президент У.Морли Джепсон), спонсировавшая нас в числе других работающих в этом регионе ученых. У корпорации в Певеке транспортное подразделение во главе с двумя Александрами — Казанцевым и Усовым (Александр I — начальник, Александр II — его сменный зам.). Нежданно увидеть на краю света администраторов такого класса.

По Палявааму

Дорога идет по ровной, прерываемой время от времени притоками, террасе левого берега Паляваама. Нам же нужен правый берег, и вертолет присаживается на сухом пятачке примерно в 50 км выше моста. Там мы накачиваем резиновые лодки и «перебежками» разной протяженности перемещаемся на них 20 дней от одного заинтересовавшего нас места к другому. Мы — это помимо автора этих строк В.В.Похилюк (человек за все —лагерь, безопасность, рыбалка, фотографии и т.д.).

По правому берегу следы «цивилизации» отсутствуют, как будто бы рядом нет этой самой «цивилизации». Человек здесь —и на Чукотке, и на Палявааме в частности — был издавна. Ведь чукчам, как народу, идентифицируемому по предметам материальной культуры, больше 6 тыс. лет! (Есть ли европейские племена такого возраста?). И свидетельства давнего пребывания чукчей на Палявааме вполне зримы. На вершине одного из увалов находится старое ритуально оформленное захоронение, по поэтичности и, если хотите, торжественности расположения перекликающееся с известной картиной И.Левитана «Над вечным покоем»… А вот никакого мусора нигде за 20 дней работы на территории Памятника так и не видели. Ни одной консервной банки, ни обрывка полиэтилена! Нигде, кроме как у моста: тут, наоборот, нет ни единого неопоганенного клочка земли.

Не хватило у строителей «пороха» еще и убрать за собой...

Сплав по полноводной в это время реке с редкими перекатами, со скоростью 1.5—2 м в секунду — удовольствие. Пороги затоплены паводком, «заломов» нет — леса не растут на всем протяжении реки. Ближайший — на р. Большая Осиновая, верховья которой пересекает дорога на Эгвекинот. Самая северная роща на этой реке сплошь состоит из чозении (древовидная, стройная в молодости родственница ивы) при полном отсутствии в округе (на тысячи верст!) осины. Такова уж романтическая тяга топографов к «родным осинкам - березкам».

Чозения дальше всех древесных пород идет на север, чукчи ее использовали на дрова, но она вреда с того не имела, так как быстро восстанавливается. Дерево удивительное, растет от Китая и Японии до Чукотки; самое северное ее местонахождение —знаменитая Телекайская роща (в верховьях левого притока р. Амгуэма, т.е. чуть севернее Паляваама). Низких температур не боится, «проверена» пребыванием на полюсе холода Северного полушария — она растет в Верхоянске, Оймяконе и других лютых местах. Но только вдоль рек, так как несовместима с мерзлотой. В поймах же полноводных рек с галечниками (и только с ними!) паводки весной быстро размораживают грунты, что и дает возможность чозении с ее корнем «морковкой» безбедно существовать севернее полярного круга.

На Палявааме чозении быть не должно, но она нашлась, тоже на правобережье ниже впадения левого притока — р. Выквыльвэгыргын (упрощенный вариант на «неполиткорректных» картах — р. Угрюмая) на широченной пойменной террасе — одинокая купа из пяти одновозрастных стволов от одного корня, примерно в 6—7 м в высоту; да еще в полукилометре совсем молодое дерево в 3.5 м.

Мы начали работать 16 июня 2011 г., через пару дней вода упала и посветлела, стал ловиться хариус. От решения приготовить (по три штуки на человека) до скворчания рыбы на сковороде в любое время в любом месте проходило 30—40 минут.

Хариус здесь везде, и как сказал один из старожилов, работающий на метеостанции «Глубокая» 28 лет, «рыбы пока нет (имеется ввиду арктический голец), один хариус».

Июнь этого года на редкость «голодный»: за все время видели лишь одиночных куропаток, считанных зайцев, одного (!) песца, пару оленей, да одного барана (правда, наталкивались на него каждый день, пока работали в этом месте — уж больно баран). Зато на любом сухом бугре, уступе коренной террасы поселения сусликов; июнь —время выхода на поверхность молодняка, и суслята доставили нам удовольствие наивной доверчивостью. Вопреки полному отсутствию каких-либо мелких грызунов, Паляваам оказался богат пернатыми хищниками: зимняками, сапсанами и белоснежными кречетами. Эти великолепные птицы, в том числе и сокола, прекрасно живут, питаясь сусликами, не только на Чукотке, но и в других регионах, прежде всего — степных.

Суслик «кормит» не только пернатых хищников. Почти на каждом поселении встречаешь глубокие рытвины — следы медведей, пытавшихся добыть зверьков; судя по частоте разрытых поселений, промысел этот вполне успешен. Края рытвин нередко обрамлены пышным бордюром сочного разнотравья, отсутствующего в тундре. Здесь аконит, кровохлебка, белый и желтый подмаренники, чемерица. Привязанность этих растений к поселениям сусликов связана с обогащенностью почв азотом, не «давят» их рост и тундровые растения. Азот вносят сами суслики, а тундровые растения буквально погребаются медведем. К тому же суслики эстеты и не едят букетов.

Но в этом июне медведей не было, и это хорошо, поскольку мы, как всегда, были без оружия, только при фальшфейерах.

С раннего же утра и позднего вечера, с небольшими перерывами, нас сопровождали голоса перекликающихся канадских журавлей. Тут нет ни лягушек, ни углозуба, ни крупных моллюсков, в озерках нет рыбы, а в реке она мало доступна для журавлей. Не было здесь и леммингов, в их отсутствии эта замечательная птица довольствуется, вероятно, добычей, не очень-то под стать ей по размерам, но многочисленной — крупными жуками, прежде всего долгоносиками и жужелицами. Подобный «стол» имеет и изящный журавль –красавка в степной зоне, однако его рацион разнообразится ящерицами, мелкими грызунами, многочисленными саранчовыми и др.

Жуки о … плейстоцене

Для канадского журавля жуки-долгоносики — еда, для обывателя — просто крупные жуки, а для специалистов, в том числе и палеоэнтомологов, которых мы помянули в начале статьи и забыли на время, — весьма неожиданная встреча. Этих долгоносиков, относящихся к степному по происхождению роду Coniocleonus, до посещения долины Паляваам изредка находили исключительно на тундростепных участках Чукотки и считали только их обитателями. В долине же Паляваама мы расставляли десятки земляных ловушек (пластиковые стаканы, утопленные вровень с землей) и на тундростепных участках, и среди сухих тундр на южных склонах, без какого либо остепнения. И везде по сухим местам встречались эти жуки, из чего, несомненно, следует, что они — обычные обитатели сухих тундр, а не степные реликты. Точно так же с некоторыми другими ключевыми видами насекомых, известными и из других регионов Чукотки. Оставим их перечень и комментарий к нему для научного сообщения. Но об одном жуке нужно подробно рассказать. Это — зеленый морихус (Morychus viridis).

В грунтах северных равнин (от Лены до Анадыря) среди хитина более 220 видов когда-то захороненных насекомых до 80% занимают останки этого жука. Он — металлически-зеленый, раза в полтора меньше обычной божьей коровки, но не круглой, а удлиненной формы.

Никакими особыми достоинствами в отношении сохранности хитин морихуса не обладает —ни толще, ни тверже, ни пластичнее. А потому приходится признать: обилие хитина морихуса в отложениях — свидетельство того, что прежде в этом месте его было много. Однако зеленый морихус известен и ныне по всему северо-востоку Азии, но только из горных бесснежных зимой степей, в которых фоновое растение — крошечная (не более 10 см) сухолюбивая осочка. Столь строгая специализация позволяла использовать морихуса в качестве уникального индикатора ландшафтов, в которых он жил много тысячелетий назад. Следуя этой логике, придется признать, что во время длительного периода формирования отложений, содержащих остатки морихуса, господствующие ландшафты были сухи, ветрены, бесснежны и, что важно, — ничтожно продуктивны.

Находки морихуса на Палявааме не только на тундростепных участках, но и в сухих тундрах расширяют его современную «зону обитания» и индикационные возможности. Но все одно — реконструируемые ископаемые ландшафты, пусть и не холодные степи, а сухие тундры, имели крайне низкую продуктивность.

Как же соотнести бесспорное существование бесчисленных крупных травоядных животных с предполагаемой бедностью растительного покрова? Овцебык зимой на о. Врангеля живет в местностях со столь скудной растительностью, что трудно представить, как он умудряется прожить. Северный олень на малопродуктивных для прочих копытных пастбищах также кормится лишайниками, практически несъедобными для других животных. Да и нужно ли связывать травоядных животных с господствующим ландшафтом?

Например, лоси в еловом лесу погибнут от голода, но прекрасно себя чувствуют вдоль рек, текущих среди тех же ельников, ибо в долинах всегда изобилие разных ив. Все известные пастбищные системы, будь то в Африке или Тибете, едины в одном: животные, чтобы не стравить пастбища, постоянно кочуют.

Ближайший тому пример — северный олень. Может, и в плейстоцене было так же: животные кочевали по огромным пространствам.

Найдется немало противников «морихусной» модели, считающих, что большой мамонт мог прокормиться только на высокотравных пастбищах. Однако напомним, что никто и не пытался корректно оценить численность мамонтовой фауны.

Огромные скопления костей крупных животных производят ни с чем несравнимое впечатление. Но нельзя забывать, что кости этих животных вымыты из толщ, формировавшихся в течение десятков тысяч лет. Сколько времени они пролежали на берегу и не смывались паводками —можно только гадать. На сколько метров за это время отступил берег? … Не мы придумали версию, по которой трупы сносились по реке в тихие заводи многочисленных проток огромных дельт, где и скапливались кости: теперь они удивляют нас количеством.

Может быть, и не было огромных стад животных, а значит, не нужны тучные пастбища?

* * *

В конце июня наступила великая сушь и жара. Порой терялось ощущение пространства —где ты, на Чукотке ли? Наши насекомые затаились во влажной и прохладной почве. Потом наступило лето, со … снегом, не надолго, но на достаточное время, чтоб с тоской вспоминалась жара. Она вновь пришла…

Не зря мы стремились на Паляваам, не зря здесь был учрежден Памятник природы Большими Ботаниками из Петербурга.

Паляваам помог нам еще больше укрепиться в «морихусной» модели реконструкции малопродуктивной плейстоценовой тундростепи. Можно считать доказанным, что в бассейн Паляваама не проникают американские виды и подвиды насекомых, широко распространенных на Чукотском полуострове и в бассейне Амгуэмы. Зато здесь не на участках тундростепи, а просто в сухих тундрах в массе живут степные по происхождению виды, сохранившиеся с «тундростепных времен» плейстоцена.

Может, как и в других местах Чукотки также? Выяснить это —достойная задача на будущее…

Д.И.Берман,

доктор биологических наук

Институт биологических проблем Севера ДВО РАН

Магадан

Природа