Бог и Гея

26 июля, в свой 103 день рождения, умер британский ученый-эколог, инженер и изобретатель Джеймс Лавлок (James Ephraim Lovelock). В мире он был известен как пионер науки, климатический пророк и создатель теории Геи.

Еще в сентябре 1965 года он пришёл к мысли о том, что земная жизнь научилась поддерживать необходимые для себя условия существования, вступив с планетой в некую форму взаимовыгодного сотрудничества. При этом такие глобальные параметры Геи, как химический состав атмосферы, ионный состав морской воды, климат поддерживаются в далеком от термодинамического равновесия состоянии, благоприятном для существования жизни.

Гипотеза Геи, разработанная Лавлоком и американским микробиологом Линн Маргулис и впервые предложенная в 1970-х годах, рассматривала саму Землю как сложную саморегулирующуюся систему, создающую и поддерживающую условия для жизни на планете. Ученые заявили, что человеческая деятельность вывела систему из строя .

Первоначально отвергнутая многими учеными, теория Геи стала влиятельной по мере роста беспокойства о влиянии человечества на планету, не в последнюю очередь из-за ее силы в качестве метафоры. Гея — греческая богиня Земли.

Теории Геи посвящены шесть книг Лавлока: «Гея: новый взгляд на жизнь на Земле» (Gaia: a new look at life on Earth, Oxford University Press, 1979); «Возрасты Геи» (The Ages of Gaia, W. W. Norton, 1988); «Гея: прикладная наука планетарной медицины» (Gaia: the practical science of planetary medicine, Gaia Books, 1991), «Поклонение Гее» (Homage to Gaia, Oxford University Press, Oxford, 2000), «Мщение Геи» («The Revenge of Gaia: Why the Earth Is Fighting Back – and How We Can Still Save Humanity», 2006) и «Гея: ускользающий лик» («The Vanishing Face of Gaia: A Final Warning: Enjoy It While You Can», 2009). 

Предлагаем вашему вниманию главу из книги Дж.Лавлока “Эпохи Геи. Биография нашей живой Земли” – J. Lovelock.“The Ages of Gaia. A Biography of our Livig Earth”. -Oxford University Press, 1990, pp. 203-223). Перевод с англ. А.Б. Казанского, см. Экогеософский альманах /под ред. д.г.-м. н. В.А.Зубакова./. СПб., 2000, с. 23 – 35.)

    Gaia, mother of all, I sing, oldest of gods,

    Firm of foundations, who feeds all creactures living on Earth,

    As many as move on the radiant land and swim in the sea

    And fly through the air -- all these  does she feed with her bounty.

    Mistress, from you come our fine children and bountiful harvests,

    Yours is the power to give mortals life and to take it away.

            J. DONALD HUGHES, Gaia: An Ancient View of Our Planet

Фотографии, подобно биографиям не редко больше раскрывают образ фотографов, нежели сам объект съемки. Возможно, именно поэтому фотографии для паспорта, сделанные в будках фотоавтоматов выглядят такими безжизненными. Как может простая машина передать душу человека, сидящего в скованной позе и смотрящего прямо в слепой глазок камеры? В попытке написать о Боге и Гее, я в некоторой степени уподобляюсь механической камере, поэтому я осознаю, что эта глава неизбежно больше расскажет о мне самом, нежели раскроет заявленную тему. В таком случае, зачем же пытаться все это затевать?

Когда я написал первую книгу о Гее, я ни в коей мере не мог себе представить, что она будет воспринята как религиозное произведение. В то время, как я сам полагал, что книга носит в основном научный характер, читатели, вне всякого сомнения, были иного мнения. Две трети полученных и все еще приходящих писем - о значении Геи в контексте религиозной веры. Более того, этот интерес не ограничился кругом простых мирян; наиболее интересное письмо пришло от Хью Монтефьори, архиепископа Бирмингема. Он хотел знать мое мнение о том,  что появилось в начале - жизнь или Гея. Моя попытка ответить на этот вопрос вылилась в переписку, приведенную в главе его книги Вероятность Бога. Я подозреваю, что некоторые космологи тоже подвергаются расспросам со стороны тех, кто воображает, что он по крайней мере, на короткой ноге с богом. Я был наивным, когда полагал, что книга о Гее будет восприниматься как чисто научный труд.

Итак, как же я отношусь к религии? Еще когда я был студентом, член Общества Друзей (квакерская религиозная организация - прим. перев.) задал мне прямой вопрос - имел ли я когда-нибудь религиозный опыт? По-настоящему не понимая, что он имел ввиду, вообразив, что он ссылается на проявление божественного или чудесного, я ответил - “нет”. Через 45 лет, оглядываясь назад, я склонен думать, что мне следовало ответить - “да”. Жизнь сама по себе есть религиозный опыт. Однако заданный в тот момент вопрос почти не имел смысла так как подразумевал разделение жизни на священную и не священную части. Сейчас я думаю, что такого разделения быть не может. В любых взаимоотношениях, на великой равнине относительной удовлетворенности есть как точки высшего подъема, так и ямы - ловушки. Для меня одна из высших точек наступила, когда Джим Мортон, настоятель кафедрального собора Святого Иоанна в Нью Йорке пригласил меня участвовать в религиозной церемонии. Все еще с удивлением я вспоминаю эту красочную процессию и вижу в ней себя, облаченного вместе с настоятелем и другими клириками в яркие средневековые одежды. Музыка хора, поющего “Свет утренней зари забрезжил” казалось, зазвучала по - новому, приобрела особый смысл в атмосфере этого священного места. Это был чувственный опыт, но несмотря на это, он остается для меня не менее религиозным.

В детстве, мои мысли о религии выросли из рассказов отца и знакомых  людей из деревни, где я жил. Это была странная смесь, составленная из ведьм, майского дерева и взглядов, отстаиваемых квакерами в  воскресной школе и за ее стенами, в доме встреч Общества Друзей. Рождество было скорее праздником солнцестояния, нежели христианским праздником. Наша семья придерживалась современных взглядов, и в то же время, мы были удивительно суеверными. Детские условные рефлексы в отношении оккультных сил настолько въелись в нас, что в последующей жизни это приняло форму привычки, устойчивого желания останавливаться и прикасаться к дереву или скрещивать пальцы всякий раз, когда встречается опасность. Христианство здесь было не столько верой, сколько сводом благоразумных указаний на то, как быть хорошим.

            Когда я впервые мысленно увидел Гею, я испытал должно быть, то же самое чувство, что и космонавт, который стоя на Луне, обернулся и взглянул на Землю, на наш общий дом. Чувственный образ еще более усиливается, когда приходят теория и доказательства, подтверждающие, что Земля возможно, живой организм. Размышление о Земле, как о живом существе, если это происходит в счастливые дни и в подходящем месте, может дать ощущение, что вся планета совершает священную церемонию. Земное бытие приносит то же самое особое ощущение комфорта, присущее священной церемонии в любой религии, разумеется, если она пристойна и если вы готовы к ее восприятию. Она не нуждается в воздержанности в проявлении критических способностей и не препятствует пению верных или неверных гимнов прихожан, не настроенных на  восприятие службы.

            Это все, что я чувствую по отношению к Гее. А что я чувствую по отношению к Богу? Я слишком привержен научному способу мышления, чтобы чувствовать себя комфортно при произнесении слов Писания или   молитвы в христианской церкви. Настаивание на определении “Я верю в Бога, Отца Всемогущего, Создателя Небес и Земли” кажется, парализует чувство удивления, как если бы кто-то был привержен единственной линии мышления, заключив легальный космический контракт. Даже если принять это как метафору, - все равно это кажется не верным. Но я уважаю интуицию тех, кто верит, и меня захватывает церемония, музыка и более всего, слава и великолепие слов  молитвенника, которые для меня есть почти совершенное выражение нашего языка.

            Я долго сдерживал свои сомнения. Теперь, когда я пишу эту главу, я должен попытаться как-то объяснить и вам и себе, во что я верю в религиозном плане. Я счастлив мыслью, что Космос обладает свойствами, неизбежно приводящими к  появлению жизни и Геи. Но я противлюсь утверждениям, что Космос был создан именно с этой целью. Это могло бы быть и так, но как возникли Космос и жизнь - вопросы, которые нельзя даже выразить. Когда ученый коллега использует доказательства для объяснения происхождения жизни на Земле миллиарды лет назад, то возникает сходное чувство сомнения. Как могут столь давние события, которые привели к появлению чего-то столь сложного как жизнь стать фактом науки? Человеку свойственно проявлять любопытство в отношении прошлой жизни, но экспедиции в отдаленное прошлое в поисках ее происхождения столь же маловажны, как охота снарка^*. Большая часть информации о нашем происхождении находится с нами здесь и сейчас; так что давайте наслаждаться этим и радоваться жизни.

^* Охота на мифическое существо, тщетные поиски нереального в реальном мире (из книги Льюиса Кэррола “Охота Снарка”) (прим. перев.).

            Недавно, на встрече в Лондоне, мудрый человек, доктор  Дональд Брэйбен спросил меня: “Почему Вы ограничиваетесь только Землей? Почему бы не попробовать считать живыми солнечную систему, галактику или даже Космос? “ Мой немедленный ответ заключался в том что понятие живой Земли, Геи поддается в приципе осмыслению, пониманию (it is manageable). Мы знаем, что на других планетах солнечной системы жизни нет, а до ближайшей звезды очень далеко. Должно быть существуют другие Геи, обращающиеся вокруг покорных, долго живущих звезд, но хотя они и Космос в целом вызывают у меня любопытство, все это непостижимо, это понятия для интеллекта, но не для чувств. До тех пор, пока нас не посетят пришельцы из других частей Космоса (если вообще когда-нибудь посетят), мы будем обречены существовать обособленно.

            Я подозреваю, что многие проделали  тот же мыслительный путь. Те миллионы христиан, которые отвели особое место в своих сердцах Деве Марии возможно, реагируют как я. Понятие Яхве, далекого, всемогущего, всевидящего либо пугает, либо недоступно. Даже чувство присутствия более современного Бога в форме спокойного, тихого внутреннего голоса, может быть недостаточным для тех, кто нуждается в общении с кем-то извне. Мария близко и с ней можно поговорить. Она правдоподобна и постижима. Возможно, важность Девы Марии для веры связана именно с этим, но должно быть что- то еще. Что если Мария есть другое имя Геи? Тогда ее способности к непорочному зачатию не чудо, или партеногенетическая аберрация, это - роль Геи, начиная с появления жизни. Бессмертные не нуждаются в воспроизводстве своего образа; достаточно постоянно обновлять жизнь, которая составляет их. Любой живой организм, который в четыре раза младше самого Космоса и все еще полон сил, является почти настолько же бессмертным насколько мы могли бы только когда-либо вообразить. Она - из этого Космоса и, предположительно, - часть Бога. На Земле она - источник жизни, вечная и живая сейчас; она родила человечество и мы часть ее.

            Вот почему, для меня Гея - одновременно и религиозное и научное понятие, причем в обеих сферах она в принципе доступна реальному постижению, обозрима  (manageable). Теология - тоже наука, но если она будет работать по правилам остальных наук, то в ней не останется места вероучению и догматам.  Я имею ввиду, что теология  не обязана сначала утверждать, что Бог существует и вслед за тем продолжать исследовать его природу, его взаимоотношения с Космосом и живыми организмами. Ее подход является директивным, он предполагает существование Бога и исключает постановку вопросов наподобие таких вот. Каким бы был Космос без Бога? Как можем мы использовать понятие Бога как способ по-новому взглянуть на Космос и на себя самого? Как мы можем использовать понятие Бога как инструмент для понимания Бога? Вера в Бога есть акт веры и всегда останется таковым. Точно также бесполезно пытаться доказывать, что Гея живая. Вместо этого, Гея должна быть способом по-новому взглянуть на Землю, на самих себя и на наши отношения с другими живыми существами.

            Жизнь ученого, являющегося естествоиспытателем может быть глубоко религиозной. Любопытство - одна из интимных сторон любви. Проявление любопытства и стремление познать естественную природу ведет к любовным отношениям с нею. Эти отношения могут быть настолько глубинными, что их не выразить словами,  и тем не менее, это будет настоящая наука. Творческие ученые, когда их спрашивают о том, как они пришли к какому-либо великому открытию, часто заявляют: “ Интуитивно я давно уже все знал, но мне потребовалось поработать несколько лет, чтобы доказать это своим коллегам.” Сравните это утверждение с высказыванием Уильяма Джеймса, философа и психолога девятнадцатого века, взятого из работы “ Разнообразие религиозного опыта”:

          Правда заключается в том, что в метафизической и религиозной сферах четко сформулированные причины становятся неоспоримой истиной для нас только тогда, когда наше невнятное чувство реальности уже высказалось в пользу тех же заключений. Тогда, действительно, наша интуиция и наш разум работают вместе и могут создаваться такие великие мировые правящие системы, как Буддизм или католическая философия. Наша импульсивная вера всегда здесь, с нами, формируя подлинное тело правды, а наша ясно выраженная в слове, вербализованная философия - всего лишь эффектная формулировка. Не подкрепленная аргументами, непосредственная убежденность глубоко сидит в нас, а разумный аргумент - всего лишь ее внешнее проявление. Инстинкт ведет, а интеллект всегда лишь следует за ним.

Таков был путь естествоиспытателей в восемнадцатом веке, во времена Джеймса Хаттона, таким он остается для большинства ученых  и сегодня. Наука может принять представление о Земле, как суперорганизме и при этом все еще гадать над смыслом Космоса.

            Как мы пришли к нашему современному гуманистическому, секуляризованному миру? Во времена древние по человеческим меркам, когда в раскопках обнаруживаются самые ранние зачатки культуры, Земле,  поклонялись  как богине, ее считали живой. Миф о великой Матери - непременная  часть большинства ранних религий. Мать - сострадательная, женственная фигура; она - весна всей жизни, плодородия, доброты. Но она же и строгая и ничего не прощающая носительница смерти. Олдос Хаксли упоминает в “Человеческом опыте”:

В Индуизме Кали - в одно и тоже время и бесконечно добрая и любящая мать и вселяющая ужас богиня разрушения, которая носит ожерелье из черепов и пьет из черепа человеческую кровь. Эта картинка глубоко реалистична. Если вы даете жизнь, то вы с неизбежностью даете и смерть, поскольку жизнь всегда кончается смертью и через смерть должна обновляться.

            Когда-то, несколько тысячелетий назад возникло представление об  далеком хозяине Боге, надсмотрщике Геи. Сначала, возможно, эту роль выполняло Солнце, но позднее, божество приняло современную форму крайне отдаленного и к тому же вечного правителя Космоса. Шарлен Спретнак в своей волнующей и интересной книге, “Духовные измерения Зеленой политики” связывает первое отрицание Геи, богини Земли с покорением ранней, основанной на культе Земли цивилизации вторгшимися воинами индоевропейских племен, поклонявшихся Солнцу.

Представьте себе такую картину. Вы - свидетель этого решающего момента истории, то есть, Вы - представитель этой мирной, богатой культуры Старой Европы, основанной на культе богини. ( Не связывайте с “матриархатом”! Возможно он и существовал, хотя никто точно не знает - все равно это сейчас несущественно). 4500 лет до Рождества Христова. Вы идете вдоль высокого кряжа, охватывая взором равнину на востоке. На расстоянии вы видите мощную волну всадников, галопом скачущих к вашим пределам на странных, сильных животных ( европейский предок лошади к тому времени уже вымер). Они привезли с собой немного женщин, вождизм и довольно примитивную технику клейма, достаточную, чтобы оттиснуть два их символа - солнце и сосну. Они двигались  волнами сначала в - юго-восточную Европу, позднее - в Грецию, через всю Европу, а также на Средний и Ближний Восток, в Северную Африку и Индию. Они принесли небесного бога, культ воина и патриархальный социальный уклад. И вот где мы сегодня живем - в индоевропейской культуре, хоть и очень продвинутой в области технологии. 

Эволюционное превращение этих всадников в современных людей, которые ездят на бесконечно более мощных машинах разрушения по местам обитания наших партнеров по Гее кажется еще незначительным эволюционным шагом. Остальные из нас, в уютном, комфортабельном аду городской жизни мало задумываются над тем, что делают, пока они продолжают снабжать нас пищей, энергией и сырьем и пока мы можем продолжать играть в игру человеческих взаимоотношений. 

            В древние времена вера в живую Землю и в живой космос означали одно и то же. Небо и Земля  располагались рядом и были частями единого тела. Со временем, по мере осознания огромных пространственных и временных дистанций (благодаря таким изобретениям, как телескоп) пришло понимание Космоса, а место Бога стало отступать пока, наконец, оно спряталось за Большим Взрывом, который и объявлен началом всего. В то же время, человеческая популяция выросла а вместе с тем возросла и  часть населения, вынужденная жить в городах, вне контакта с Природой. За последние два столетия, почти все мы стали обитателями городов и кажется, потеряли интерес как к Богу, так и к Гее. Так, теолог Кейс Вард писал в Таймс в декабре 1984 :

Не то, чтобы люди знали, кто такой Бог и решили отвергнуть его. Как кажется, очень мало людей знакомо с ортодоксальной, традиционной идеей Бога, разделяемой иудаизмом, исламом или христианством. Они не имеют ни малейшего представления о том, что стоит за словом Бог.

  Оно просто не имеет никакого смысла и не занимает никакого возможного места в их жизни. Вместо этого, они либо изобретают  расплывчатую идею некой космической силы, лишенной всякого практического смысла, или же взывают к некоторым полузабытым картинкам бородатогой сверхперсоны, постоянно вмешивающейся в механистические законы Природы.

Я думаю о том, не стало ли это стало результатом притупления чувств. Как мы можем почитать живой мир, если сквозь  шум машин мы уже больше не можем услышать пение птиц, или ощутить сладостный запах свежего воздуха? Как можем мы размышлять о Боге или Космосе, если мы никогда не видим звезд из-за ярких городских огней? Если вы думаете, что это преувеличение, вспомните, когда вы в последний раз лежали на солнечном лугу и вдыхали аромат тимьяна, слышали и видели высоко парящих и поющих жаворонков? Вспомните последнюю ночь, когда вы вгляделись в темно голубую темноту неба, достаточно ясного, чтобы увидеть Млечный Путь- собрание звезд, нашу галактику.

            Привлекательность городов соблазнительна. Сократ говорил, что за стенами его дома ничего интересного не происходит, а много позднее доктор Джонсон выразил свое мнение о деревенской жизни: “ Одно зеленое поле похоже на любое другое”. Большинство из нас попали в западню мира городов, этой вечной мыльной оперы, в которой все слишком часто являются не артистами, а зрителями. Кое-что в этом есть, когда чувствительные комментаторы вроде Сэра Дэвида Аттенборо приносят природу с видами лесов и диких мест на телевизионные экраны наших пригородных комнат. Но телевизионный экран - всего лишь окно, и часто недостаточно ясное для того, чтобы увидеть мир изнутри; он никогда не перенесет нас назад, в реальный мир Геи. Городская жизнь подкрепляет и усиливает ересь гуманизма, эту нарциссистскую приверженность одним только человеческим интересам. Ирландский миссионер, Шон Макдональд писал в своей книге “Заботиться о Земле”: “22 миллиарда лет божьей творческой любви представляются либо просто как стадия, на которой разыгрывается драма человеческого спасения, либо как что-то крайне греховное по своей сути и нуждающееся в преобразовании.”

            Духовные центры великих религий находятся сейчас в последних бастионах сельского жизни, в Третьем Мире тропиков. Бог и Гея, которые однажды были объединены и почитались, теперь всюду разъединяются и игнорируются. Мы, как биологические виды почти уже вышли из состава Геи и отдали нашим городам и нациям права и ответственность по регулированию окружающей среды. Мы боремся за то, чтобы наслаждаться человеческим общением в условиях городской жизни и к тому же еще стремимся обладать естественной природой. Мы хотим свободно ездить на машине за город или в дикую местность, не загрязняя ее при этом, но один пирог два раза не съешь.  Возможно, по-человечески, такое стремление и можно понять, но оно алогично. Наша гуманная забота о бедняках внутренних городов Третьего Мира и наша почти непристойная одержимость смертью, страданием и болью как если бы они были злом сами по себе - эти мысли уводят разум от нашего грубого и чрезмерного доминирования в естественной природой. Бедность и страдание не ниспосланы, они  - следствие наших дел. Боль и смерть нормальны и естественны, без них мы не смогли бы долго выжить Это верно, что наука, помогла родиться технологии. Но когда мы водим наши автомобили и слушаем по радио новости о кислых дождях, нужно напоминать себе лично, что при этом он загрязняет атмосферу. Мы, а не какая-то дьявольская фигура в белом покупаем автомобили, водим их и засоряем воздух. Поэтому мы персонально ответственны за гибель деревьев от фотохимического смога и кислого дождя. Мы ответственны за молчаливую весну, которую предсказала Рейчел Карсон.

            Есть много способов поддерживать контакт с Геей. Отдельный человек - это плотно населенный клеточный и эндосимбиотический коллектив и в то же время он - индивидуум. Индивидуумы взаимодействуют с Геей, участвуя в циркуляции элементов и в контроле над климатом точно также, как клетка в теле организма. Вы также взаимодействуете с Геей на индивидуальном уровне, в духовном плане, через чувство восхищения естественной природой и ощущение, что вы - часть этой природы. В некоторых отношениях это взаимодействие напоминает тесное объединение тела и разума. Другая связь осуществляется через мощные инфраструктуры коммуникации и массовый перенос. В настоящее время, мы, как биологический вид перемещаем большие массы некоторых материалов, чем  вся биота Геи до нашего появления. Нашу громкую болтовню можно услышать в дальних глубинах космоса. Всегда, как это было и с другими и более ранними видами внутри Геи, развитие популяции начинается с активности немногих особей. Городские гнезда, сельскохозяйственные экосистемы, хорошие и плохие - все они есть следствия быстрой положительной обратной связи начинающейся с действия вдохновленного индивидуума.

            Частое непонимание моего видения Геи выражается в том, что меня считают чемпионом благодушия, что будто бы я заявляю, что обратная связь всегда защитит окружающую среду от любого серьезного вредного воздействия, какое только может оказать человек.  Иногда это высказывается в более грубой форме вроде “ Гея Лавлока открывает зеленый свет для бесконтрольного загрязнения промышленностью окружающей среды.” Правда  почти диаметрально противоположна. Гея, как я её вижу - ни слепо любящая мать, терпящая любые проступки, - ни хрупкая слабая девица, подвергающаяся опасности со стороны грубого человечества. Она- строгая и жесткая. Поддерживая всегда тепло и комфорт для тех, кто подчиняется правилам, она безжалостна с теми, кто их нарушает. Её бессознательная цель - приспособление планеты для жизни. Если люди будут стоят в стороне от этого, то все мы будем удалены с не большим проявлением жалости, чем способен проявить бортовой микрокомпьютер межконтинентальной баллистической ракеты, летящей к своей цели.

            Все, что я говорил до сих пор - это завет, построенный на  идее Геи. Я попытался показать, что Бог и Гея, теология и наука, даже физика и биология не отдельные, а один единый путь мышления. Несмотря на то, что я ученый, я выражаю здесь свои личные взгляды, которые вероятно не столь популярны, как мне хотелось бы думать. Поэтому, позвольте теперь рассказать вам кое - что о том, что говорит на данную тему научное сообщество.

            В науке, чем больше открыто - тем больше открывается новых направлений  для исследования. Вполне обычно для  науки, когда все туманно и неясно и поиск напоминает блуждание пьяного, выделывающего зигзаги. Когда наш одурманенный разум осенит, что путь неверен и мы отшатываемся от него назад, мы пересекаем верный путь и двигаемся в противоположном, столь же неверном направлении. Если все идет хорошо, наши отклонения уменьшаются и путь постепенно приближается к верному, хотя никогда полностью с ним не  совпадет. Это придает новый смысл старой избитой фразе in vino veritas.  Этот способ поиска верного пути настолько естественен, что мы программируем наши компьютеры при решении слишком трудоемких задач так, чтобы они повторяли в расчетах ту же тактику проб и ошибок, шатающейся и спотыкающейся походки. Данный процесс величается научным термином “итерация” и при этом мистифицируется, но суть метода остается все той же. Единственная разница заключается в том, что на компьютере это происходит так быстро, что глазами никогда не уследишь за всеми этими нащупываниями и переборами вариантов.

            Мы потеряли инстинктивное понимание того, что такое жизнь, каково наше место в Гее. Наши попытки определить жизнь находятся во многом  на стадии блужданий пьяного. Две противоположных грани, представляющие крайние точки итерации наглядно проявились в обширных философских дебатах, шедших последние двадцать лет между молекулярными биологами с одной стороны и новой школой термодинамики с другой.

Книга “Случай и небходимость” Жака Моно, опубликованная еще в 1970,  понятнее и прекраснее всего передает ясный, сильный и строгий подход точной науки, твердо основанной на вере в материалистический и детерминистический Космос. Другой край представлен теми, кто как Эрих Янч верит в самоорганизацию Космоса. Это связано с термодинамикой нестабильных состояний, примером которых являются такие диссипативные структуры, как пламя, водоворот и сама жизнь. Хотя все участники хорошо известные и уважаемые в англо-говорящем мире ученые, большая часть этих занимательных дебатов проходила на французском языке, поэтому многие из нас пропустили удовольствие. Сущность этого состязания - повторное разыгрывание старинной битвы между холистами и редукционистами. Моно напоминает нам следующее:

Некоторые философские школы (все они более или менее сознательно или беспорядочно находятся под влиянием Гегеля) оспаривают ценность применения аналитического подхода к таким сложным системам как живые существа. Согласно этим холистским школам, которые как птица феникс возрождаются в каждом поколении, аналитическое позиция (редукционистская) обречена на провал в своих попытках свести свойства очень сложной организации к “сумме” свойств её частей. Это очень глупая и вводящая в заблуждение ссора, которая просто свидетельствует о полном отсутствии понимания холистами научного метода и решающей роли, которую играет в нем анализ. Как далеко мог бы продвинуться марсианский инженер, если бы он, пытаясь понять земной компьютер, отказался бы в принципе рассечь базовые электронные компоненты машины которые выполняют операции пропозициональной алгебры.             

Эти сильные слова были в книге Случай и Необходимость, издания 1970 года. Возможно, сейчас они не столь широко распространены, но  хорошо служат для выражения того, что было и все еще остается основной научного метода.

            Никто сейчас не сомневается, что именно эта простая, честная редукционистская наука позволила нам раскрыть так много секретов Космоса и не меньше секретов, касающихся живых макромолекул, которые переносят генетическую информацию наших клеток. Но какой бы ясной, сильной и могущественной она ни была, этого самого по себе еще недостаточно для  объяснения факта жизни. Рассмотрим марсианского инженера Жака Моно. А было бы благоразумно ринуться с набором инструментов и разобрать найденный им компьютер? Или может быть было бы лучше на первом этапе включить его и исследовать как целостную систему? Если у вас есть какие-либо сомнения относительно ответа на этот вопрос, тогда рассмотрите вариант, когда гипотетический марсианский инженер - интеллектуальный компьютер, а вы являетесь объектом его исследования.

            В противоположность Моно, Илья Пригожин писал в 1972-ом :

Не нестабильность, а последовательность нестабильностей позволяет пересекать ничейную землю между жизнью и не жизнью. Мы начинаем распутывать только некоторые стадии. Эта концепция биологического порядка автоматически ведет к более расплывчатой оценке роли случая и необходимости, если вспомнить название хорошо известной книги Жака Моно. Флуктуация, которая позволяет системе отклониться от состояний, находящихся вблизи термодинамического равновесия представляет собой стохастический аспект, роль, которую играет случай. Наоборот, нестабильность в окружающей среде, тот факт, что флуктуации увеличиваются,  представляет собой необходимость. Случай и необходимость кооперируются вместо того, чтобы находиться в оппозиции друг к другу.

Я полностью согласен с Моно, что краеугольным камнем научного метода является постулат, что Природа объективна. Настоящее знание никогда не достичь приписыванием явлению “цели”. Но столь же решительно я отрицаю утверждение, что системы не более, чем суммы их частей. Ценность Геи для этих дебатов состоит в том, что она - наибольшая из живых систем. Её можно анализировать и как целую систему, так и в редукционистской манере, как собрание частей. Этот  анализ нарушает право на личную жизнь Геи и её функции не в большей степени, чем это делает с вами отдельная бактерия комменсала, шевельнувшаяся на поверхности вашего носа.

            Проигожин был не первый, кто осознал неадекватность равновесной термодинамики. У него было много именитых предшественников и среди них - физико- химик Дж. У. Гиббс, Л. Онсагер и К.Г. Денби, который исследовал термодинамику устойчивых состояний. Но именно Людвиг Больцман, действительно великий физик, указал путь к пониманию жизни в терминах термодинамики. И именно при чтении в начале 1960-х книги Шредингера “Что такое жизнь” я впервые осознал, что планетарная жизнь обнаруживается по контрасту между почти равновесным состоянием атмосферы мертвой планеты и буйной неравновесностью на Земле.

             Когда мы переходим от пронзительной чистоты реального мира и вступаем на эту кошмарную землю диссипативных структур, что нового мы узнаем, что может сделать следующий шатание в сторону менее ошибочным, чем предыдущее?  Пригожинское мировоззрение подкрепило мое подозрение в том, что время - величина, которой слишком часто пренебрегают. В частности, многие очевидные противоречия между двумя указанными течениями кажется, разрешаются, если их рассматривать не в пространственном, а во временном аспекте. Мы эволюционировали от мира простых молекул через диссипативные структуры к более устойчивым  существам, каковыми являются живые организмы. Чем дальше мы углубляемся от настоящего в прошлое или будущее, тем больше неопределенность. Дарвин был прав, отгоняя мысли о происхождении жизни. Как сказал Джером Ротштейн, ограничения второго закона термодинамики мешает нам когда-либо узнать о начале или конце Космоса.

            В нашем кишечнике и в кишечнике животных живет древний мир архея. В Гее еще существует древний хаотический мир диссипативных структур, предшествовавший появлению жизни. Недавнее и относительно мало известное научное открытие заключается в том, что флуктуации любых масштабов - от вязкости жидкости до погоды могут быть хаотическими. Нет полного детерминизма в Космосе; многие вещи непредсказуемы, как поворот колеса идеальной рулетки. Эколог, мой коллега, К.С. Холлинг наблюдал, как стабильность крупномасштабных экосистем зависит от существования внутренней хаотической нестабильности. Эти карманы хаоса в большой, стабильной Гейской системе служат для того, чтобы нащупать границы физических ограничений, накладываемых  на жизнь. Это значит, что гарантируется оппортунизм жизни и не остается ни одной не открытой экологической ниши. Так, например, я живу в сельскохозяйственном регионе, окруженный фермерами, держащими овец. Впечатляет, когда предприимчивые молодые овцы, непрерывно пробуя мою пограничную изгородь в конце концов находят проход на богатые, не выеденные пастбища на моей стороне. Поведение молодых людей при этом мало чем отличается .

            Причиной моей прогулки по полю битвы или войны между холистами и редукционистами было желание проиллюстрировать то, насколько поляризована сама наука. Позвольте мне завершить это отступление и вернуться к основной теме главы, Богу и Гее. И позвольте мне начать с напоминания о Мире Маргариток - математической модели, которая является одновременно и редукционистской и холистской. Необходимость редукции появляется, потому, что взаимосвязи между всеми несчетными триллионами живых существ на Земле и скалами, воздухом и океанами никогда не могут быть описаны системой математических уравнений. Необходимо было произвести решительное упрощение. Но модель, с ее кибернетической структурой, характеризующейся замкнутыми петлями обратных связей тоже была холистской. Это применимо и к нам самим. Было бы бессмысленно пытаться распутать все взаимосвязи между атомами внутри клеток, которые составляют наши тела. Но это не мешает нам быть реальными и узнаваемыми и жить по крайней мере, 70 лет.

            Мы также находимся в состоянии непримиримой борьбы между нашей приверженностью Гее и приверженностью гуманизму. В этой битве политизированные гуманисты сделали слово “редукционист” пренебрежительным, чтобы дискредитировать науку и унизить научный метод. Но все ученые в какой-то степени редукционисты. Без проведения редукции на каком-то из этапов нельзя заниматся наукой. Даже аналитики целостных систем, столкнувшись с неизвестными системами, производят тесты, внося в них возмущения и наблюдая ответ, или создают модель и затем упрощают ее. Хотим мы или не хотим - в биологии невозможно избежать редукции. Вещество и взаимоотношения живых существ настолько феноменально сложны, что холистический взгляд  проявляет себя только тогда, когда он рассматривает биоту существующей в виде узнаваемой сущности, такой, как клетка, растение, гнездо или Гея. Конечно, существа сами по себе можно изучать и классифицировать с минимальным вторжением в их организацию, но рано или поздно любопытство заставит вас пытаться выявить, из чего состоят существа и как они работают. Во всяком случае, идея, что простое наблюдение само по себе нейтрально, есть иллюзия. Кто-то однажды сказал, что причина упадка Космоса заключается в том, что Бог всегда наблюдает за ним и следовательно, редуцирует его. Если бы это было так, мало сомнения, что природный заповедник, природный парк или экосистема уменьшились бы пропорционально количеству времени, которое мы и наши дети тревожили бы живую природу тем, что наблюдали ее.

            В Самоорганизующемся космосе Эрих Янч представил серьезный аргумент в пользу вездесущности тенденции к самоорганизации; так что жизнь, вместо того, чтобы быть случайным событием, на самом деле была неизбежным следствием. Янч основывал свои выводы на теориях пионеров того, что можно было бы назвать “термодинамикой неустойчивых состояний” - Макса Эйгена, Ильи Пригожина, Умберто Матураны, Франциско Варелы и их последователей. По мере накопления научных доказательств и развития теорий в этой сложной области, может быть удастся включить в нее метафору живого Космоса. Интуиция Бога могла бы быть рационализирована; кое что от Бога могло бы стать столь же знакомым, как и Гея.

            В настоящем, моя вера в Бога покоится на стадии позитивного агностицизма. Я слишком привержен науке, чтобы быть приверженным чистой, не разбавленной вере; равно духовно неприемлемым для меня является материалистический мир чистого, не разбавленного факта. Искусство и наука кажется, тесно взаимосвязаны между собой и с религией и взаимно проникают друг в друга. Меня глубоко удовлетворяет то, что Гея может быть как духовной, так и научной. Из писем и разговоров я узнал, что чувство Земли как организма живо и что многие ощущают необходимость включить эти старые верования в систему их веры как в личностном плане, так и из-за того, что они чувствуют, что Земля, частью которой они являются, находится под угрозой. Ни в кое случае я не представляю себе Гею, как чувствующее существо, суррогат Бога. Для меня Гея - живая и часть невыразимого Космоса, а я - часть ее.

            Философ Грегори Бэйтсон выразил этот агностицизм в своей особой манере:

Индивидуальный разум имманентен, но не только телу. Он также имманентен и путям и посланиям вне тела; и существует еще больший разум, причем индивидуальный разум является лишь подсистемой его. Этот больший разум сравним с Богом и возможно как раз является тем, что некоторые люди подразумевают под Богом, но он еще имманентен совокупности взаимосвязанных социальных систем и планетарной экологии.  

            Как ученый, я верю, что Природа объективна но я также признаю, что Природа не предопределена. Знаменитый принцип неопределенности, который открыл физик Вернер Гейзенберг был первой трещиной в кристаллической структуре детерминизма. Теперь уже открыто, что хаос  математически выводится из порядка. Это новое теоретическое достижение проливает свет на предсказание погоды. Раньше верили, что, как установил французский физик Лаплас, при наличии достаточного количества данных (а в наше время, компьютерной мощности) всё можно предсказать. Большое волнение вызвало открытие существования реального, честного хаоса, скромно распространенного во всем Космосе и понимание причины того, почему невозможно в этом мире когда-либо предсказать, будет ли дождь в каком-то определенном месте и в определенное время. Настоящий хаос всегда является дополнением порядка. Детерминизм уменьшился до коллекции фрагментов, таких, как падение драгоценных камней на липкую, просмоленную поверхность шара.

            Наука имеет свою моду, и одна вещь всегда гарантированно возбуждает интерес и начало новой моды - это исследование патологии. Здоровье всегда представляло меньший интерес. Я вспоминаю, как школьником посещал музей Лондонской Школы гигиены и тропической медицины, где выставлялись в натуральную величину модели людей, пораженных тропическими болезнями. Они были такими странными и ужасающими, что после  них профессиональный ужас более искусно сделанных восковых фигур Мадам Тюссо казался бутафорным. Вид моделей жертв слоновой болезни или проказы в натуральную величину и представления об их страданиях помогали легче переносить страдания подростка -  школьника. Современная наука также очарована патологиями математического типа. Теоретическая экология, как уже обсуждалось, больше интересуется больными, нежели здоровыми экосистемами. Капризы природы более интересны, чем долгосрочная стабильность климата. Непрерывное созидание никогда не имело шанса реализоваться перед лицом изначальной патологии Большого Взрыва.

            Интерес науки к патологии имеет любопытную связь с религией. Математики и физики, кажется, не осознавая этого, склонны к демонологии. Они находят интересной “теорию катастроф” или “странные аттракторы”. Они выискивают у своих коллег из других наук примеры патологий, которые укладываются в их любопытные модели. Пожалуй, я бы объяснил, что в математике аттрактор - это стабильное равновесное состояние, точка на дне гладкой чаши, в которую шарик всегда  в конце концов попадает, оставаясь там в состоянии покоя. Аттракторами могут быть линии, плоскости или твердые тела, а также точки; они являются теми местами, в которых системы стремятся разместиться на покой. Странные аттракторы - хаотические области фрактальных размерностей, которые действуют как черные дыры, втаскивая решения уравнений в неизвестные сингулярные области. Явления естественной природы, такие, как погода, болезни, разрушения экосистем характеризуются присутствием этих странных аттракторов, прячущихся как адские машины в часовом механизме их математики, как предвестники нестабильности, циклических флуктуаций и просто обычного хаоса.

            Замечательное свойство реальных и здоровых живых организмов состоит в их очевидной способности контролировать или ограничивать эти дестабилизирующие влияния. По - видимому, мир диссипативных структур, которым постоянно угрожают катастрофы и на которых паразитируют странные аттракторы   был предшественником жизни и Геи и преисподняя, которая еще существует. Тесно связанная, совместная эволюция физического окружения и автопоэтических образований преджизни привела к стабильности нового порядка; состоянию, ассоциирующемуся с Геей и со всеми формами здоровой жизни. Жизнь и Гея фактически, вечна даже если составлена из сущностей, которые по крайней мере, включают в себя диссипативные структуры. Я нахожу любопытным сходство между странными аттракторами, другими обитателями воображаемого мира математических конструкций и демонами древних религиозных верований. Параллель идет далеко и включает ассоциацию с болезнью, а не здоровьем, с недостатком, а не изобилием, штормом, а не покоем. Святым этой зачаровывающей области математики является француз, Бенуа Мандельброт. Используя его выражения во фрактальных размерностях можно получить графические иллюстрации естественных сцен всех типов - побережья, горные цепи, деревья и облака - все они удивительно реалистичны. Но когда Мандельбротовское научное искусство применяется к странным аттракторам, мы видим в графической форме ярко окрашенное изображение демона или дракона.

            Теория Геи кажется скучной по сравнению с этой экзотикой. Она как здоровье, которое принимается как само собой разумеющееся, пока не испортится. Возможно поэтому так мало ученых и теологов интересуются ею; они предпочитают исследования Космоса, или проблему происхождения жизни исследованию естественной природы, которая их окружает. Мне трудно объяснить моим коллегам, почему я предпочитаю жить и работать один в сельской глубинке. Они полагают, что я должен утерять всякий интерес к исследованиям. Я предпочитаю жить с Геей здесь и сейчас и оглядываться только на ту часть ее истории, которая в принипе познаваема, а не на ту, что могла бы быть до того, как Гея появилась на свет. Один мой друг спросил меня, почему, в таком случае, я отвел так много места в этой книге истории Земли. Я решил, что проще всего объяснить причину этого очевидного несоответствия в форме притчи.

            Представьте себе остров с песчаными пляжами, расположенный в теплом голубом море. Пышный лес на переднем плане уступает место малым скалистым горным пикам, столь острым и ясным, как линия прочерченная на дальнем горизонте. Нет никаких признаков обитания людей или других существ. То, что на первый взгляд выглядит деревней с белокаменными домами, при близком знакомстве оказывается обнажением меловых пород, сверкающих на солнце яркостью лазера. Хотя, кое-что выглядит странным; вы моргаете, так как свет очень ярок и смотрите снова. Это не иллюзия, деревья не зеленые, а темно-голубые.

            Этот остров находится где-то на Земле, но 500 миллионов лет назад. Точные детали непредсказуемы и не важны для этой истории путешествия во времени, но мы можем сказать что здесь жарче, чем на любом побережье на сегодняшней Земле с температурой воды около 30^° С, а на самом пустынном острове температура часто достигает 60^°С. В воздухе мало или совсем нет двуокиси углерода, а кислорода почти столько же, сколько сейчас - достаточно для дыхания, но не столь много, чтобы вызвать неконтролируемые пожары. Произошел крупный эволюционный скачок и поэтому доминирующие формы жизни на земной поверхности имеют структуру, которую не может распознать ни один ботаник или зоолог нашего времени.

            На малой лужайке у берега группа философов собралась на одном из тех самых культурных  форумов, поддерживаемых научным сообществом. Симпозиум, на котором остается много времени для плавания, прогулок и просто праздных разговоров. У одного участника есть теория, согласно которой что их форма жизни, так непохожая на большинство морских организмов и микроорганизмов не просто эволюционировала, а была искусственно сделана чувствующей жизненной формой, существовавшей в отдаленном геологическом прошлом. Она основывает свое доказательство на природе нервной системы философов и наземных животных в целом. Эта нервная система работает по принципу прямой электрической проводимости вдоль волокон органических полимеров, тогда как океанская жизнь использует ионную проводимость внутри продолговатых клеток, (в которых мы конечно, узнали бы нервы). Мозг философов работает на эффекте полупроводимости в противоположность химически поляризованным системам морских организмов. В этих новых формах жизни самцы существуют не как подвижные чувствующие организмы, а просто как вегетативные формы, которые обеспечивают необходимый дополнительный отдельный путь передачи генетической информации, с тем, чтобы рекомбинация могла уменьшить экспрессию ошибок наследственности. Женитьба - всё еще пожизненная связь, но так как самцы, укоренены в почве как растения, она напоминает скорее отношения между любящим садовником и цветами. Наш философ утверждает, что такая система никогда не могла бы появиться случайно но должна была быть изготовлена однажды в прошлом. Не удивительно, что ее теория плохо принимается. Она не только не укладывается в парадигму науки тех времен, но еще и теологи и мифотворцы находят идею не согласуюшейся с их концепцией отдельного, спонтанного происхождения живой планеты. Возрождение креационистской ереси для них неприемлемо.

            Эти оккупанты будущей Атлантиды не нуждаются ни в речи, ни в письме. Обладание электронной нервной системой делает речь излишней; они в состоянии использовать радиочастоты для прямой передачи изображений и идей широкого спектра. Не смотря на эти преимущества и высшую мудрость, они, как современные киты не являются знатоками механики и не интересуются механизмами. Раз так, сама идея конструирования чего-то столь сложного, как мозг или нервная система, как артефакта - вне их понимания и поэтому, согласно их разуму - вне возможности прошлых жизненных форм.

            Суть притчи сводится к выводу, что необязательно знать запутанные детали происхождения самой жизни для понимания эволюции Геи и нас самих. Сходным образом, созерцание тех других, отдаленных мест, до и после жизни - Неба и Ада, может быть, не имеет отношения к открытию подобающего способа жизни. Возможно, нам помогла природа Космоса, способного обманывать хаос и спонтанно эволюционировать на некотором берегу Аида, превращаясь в наши предковые формы жизни. Кажется невероятно, что мы вышли из жизненных форм, занесенных пришельцами откуда-то, или даже прибывших, прилепившись к какому-то месту обломка кометы, прилетевшего из внешнего космического пространства. Мне хочется думать, что Дарвин отмел вопросы о происхождении жизни не просто потому, что доступная в его время информация была настолько разрозненной, что поиски происхождения жизни остались бы спекулятивными. Более убедительным мне кажется то, что он осознавал, что для изложения концепции эволюции видов путем естественного отбора не требуется знания деталей происхождения жизни. Вот что я имел ввиду, когда говорил, что Гея в принципе поддается осмыслению (manageable).

            Вера в то, что Земля живая и что её надо почитать еще держится в таких отдаленных местах, как запад Ирландии и сельские регионы латинских стран.  В этих районах места поклонения Деве Марии кажется, значит больше и привлекает больше любовной заботы и внимания, чем сама церковь. Места поклонения обычно всегда открыты, подвергаются воздействию дождя и солнца и окружены хорошо ухоженными цветами и кустами. Я не могу не думать, что народы этих стран поклоняются чему-то большему, нежели только христианской Деве. Осталось мало времени для того, чтобы предотвратить разрушение влажных тропических лесов, которое имело бы далеко идущие последствия как для Геи, так и для человечества. Сельские жители, разрушающее свои собственные леса часто являются христианами и чтят Святую Деву Марию. Если бы их разум и сердца можно было подвинуть на то, чтобы увидеть в ней воплощение Геи, то они смогли бы осознать, что на самом деле, жертвой разрушения ими лесов является Мать человечества и источник вечной жизни.

            Когда великий и хороший человек Папа Иоанн Павел Второй путешествует по миру, то он, в качестве акта великого смирения  и уважения к Матери - Родине или Отечеству наклоняется и целует асфальт аэропорта. Иногда я мысленно представляю себе, как он делает несколько шагов в сторону от мертвого асфальта и целует живую траву - часть нашей истинной Матери, в том числе и нас самих.

26 июля 1919 года родился британский учёный, эколог и футурист Джеймс Эфрэйм Лавлок. Сильнее всего от нехватки зеленых насаждений на улицах американских городов страдают бедные кварталы и места жительства цветных сообществ. В мире ежегодно исчезает 7 процентов морских водорослей, что эквивалентно потере лугов размером с футбольное...