Проблемы и возможности осуществления мегапроектов  в "Эпоху ПиП"

Для стран Евразийского континента, да и мира в целом, рамочным процессом, все больше влияющим на многие аспекты развития и использования ресурсов, является заявленная в 2013 году Китаем Инициатива «Пояс и путь»(ПиП), состоящая из «Экономического пояса Шелкового пути» и «Морского шелкового пути XXI века».

Выдвижение Инициативы ПиП в 2013 г. было вызвано как социально-экономической и экологической ситуацией внутри Китая, так и пересмотром внешнеполитических приоритетов страны. Среди внешнеполитических причин выдвижения концепции ПиП, стремление Китая к лидерству в региональной экономической кооперации и к налаживанию тесных отношений с государствами региона в экономической, политической и гуманитарной сферах, иногда трактуемая как «новая модель глобализации». С точки зрения внутренних проблеем, ПиП позволяет Китаю содействовать ускоренному развитию его заметно отстающих в экономическом отношении западных провинций, а также решить проблемы, связанные с переизбытком промышленных мощностей и деградацией окружающей среды. Возможности создания крупных  гидротехнических сооружений внутри Китая уменьшаются в силу осознания социально-экологических издержек и уже достигнутого физического избытка мега-инфраструктуры. Так программа развития гидроэнергетики в 13 пятилетке урезана вдвое в сравнении с планами прошедшей 12 пятилетки. Поэтому завоевание международного гидро-инженерного рынка - это важнейший вопрос выживания таких госкомпаний  из китайской строительной индустрии как Гечжоуба, Синогидро (Пауэр Чайна), СМЕС и др.

Во всех случаях, когда позволяет ситуация, китайские компании охотно участвуют под флагом ПиП в водохозяйственных проектах других стран. Наклеивание ярлыка «Шелкового пути» на свой проект улучшает шансы его продвижения и государственного кредитования. В мире, по сути, нет поставщиков водной и энергетической инженерии и оборудования, способных сравнится по масштабам строек и разнообразию услуг с китайскими компаниями, которые поддерживаются китайскими госбанками[i]. И наконец, важнейшим отличием спонсируемых Китаем строек за рубежом является "политика невмешательства", предполагающая что экономические, социальные и экологические риски проектов - головная боль принимающих стран, а китайская сторона несет минимальную ответственность. На коррупцию в принимающих странах  китайские партнеры также смотрят сквозь пальцы пока она не угрожает прямо их интересам.

Не очень эффективные и демократические правительства многих стран Азии и Африки часто не имеют механизмов управления рисками государственных инвестиций и заимствований. В результате средства тратятся на неэффективные и экологически разрушительные мегапроекты, а внешний долг растет с опасной скоростью[ii]. Китай же часто становится чуть ли не единственным заимодавцем, до поры готовым обслуживать любые начинания местных элит, помогая им привести страну к дефолту. В будущем за реструктуризацию неоплатных долгов он  может потребовать 99-летнюю аренду ключевых портов, бессрочную концессию золотых рудников, официальный отказ допускать на свою территорию Далай-ламу, или иные уступки[iii].

Так как с участием КНР в мировом водохозяйственном строительстве связаны большие надежды и огромные опасения, этот доклад пытается прояснить современное состояние китайских инвестиций в крупные гидротехнические проекты за рубежом.

Типы водохозяйственных проектов КНР за рубежом.

В водохозяйственной сфере наиболее популярными направлениями китайских частных и государственных инвестиций за рубежом являются гидроэнергетика, а также создание городских агломераций и инфраструктуры, которое включает строительство систем защиты от наводнений, водоснабжения\водоотведения и очистки[iv]. Помимо этого, Китай инвестирует в сельское хозяйство, развитие речных и морских транспортных путей, водоснабжение промышленных парков и создание туристических комплексов на воде.

Например, в Программе создания Китайско-пакистанского экономического коридора, обнародованной в декабре 2017[v] выделены: а) создание крупных водосберегающих аграрных комплексов, развитие капельного орошения и иных форм экономии воды; б) применение новых концепций урбанизации в создании систем водоснабжения и водоотведения; в) сотрудничество в области комплексного планирования управления водными ресурсами и речными бассейнами, создание комплексных планов снижения рисков наводнений и засух; г) интенсификация разработки бассейновых гидроэнергетических планов и подготовительных работ по проектам ГЭС, развитие сети высоковольтных ЛЭП. Сейчас в Пакистане в корпорация «Три Ущелья» на деньги Фонда Шелкового пути строит ГЭС «Карот» (700 МВт), началось заполнение водохранилища ГЭС «Нилум-Джелум» (1 ГВт), Всемирный банк финансирует  создание компанией «Гэчжоуба» ГЭС «Дасу» на р. Инд).

В портфеле Азиатского Банка инфраструктурных инвестиций (АБИИ), где Китай c его 26% капитала, безусловно, доминирует, уже 14 водохозяйственных проектов, включая реконструкцию ГЭС в Пакистане и Таджикистане, защиту от наводнений на Филиппинах и в Шри Ланке, ремонт старых плотин в Индонезии, ирригационные проекты в Индии, спорную ГЭС Ненскра в Грузии,  очистные сооружения во многих городах Азии и т.п. Способности АБИИ управлять социально-экологическими рисками ограничены и его деятельность вызывает активную критику со стороны гражданского общества[vi].

Гидроэнергетика - важнейшее направление зарубежных инвестиций. В мире с 2013 г.  наблюдается закономерный спад в гидроэнергетике, в том числе, так как часть инвестиций в ВИЭ (часто у тех же компаний) уходит на ветер и солнце (см График ).

График ввода мощностей ГЭС (МВт) за 2007-17 гг.(Данные IRENA и IR)

По данным НКО Международные реки(IR )[vii], в 2006-2017 годах китайские компании заключили контракты на создание не менее 266 ГЭС, с общей мощностью 130 ГВт, при этом 76 ГВт приходится на ВОТ-контракты, по которым китайская компания будет владеть станцией первые десятилетия её существования. Доля проектов ГЭС китайских компаний осуществляемых за рубежом растет (см. График). В 2017 г. Китайские компании соучаствовали в  55 %  всех введенных в эксплуатацию в мире  ГЭС,  а также вложили 75% всех инвестиций в гидроэнергетику[viii].

Китайский план "Глобальной электросети" (Global Energy Interconnection, GEI) –пример системного сотрудничества в области экспорта технологий и производств в рамках Инициативы ПиП. Глобальная сеть предполагает единые технические стандарты и сильнейшее влияние основных владельцев сети на их формирование.[ix] Крупные ГЭС рассматриваются в GEI как экологически чистые "энергетические базы". Глобальная сеть ЛЭП создаст возможность отнести места выработки электроэнергии от мест потребления на тысячи километров, то есть потребители будут далеко от экологических и социальных издержек генерации. В частности, как один из "пилотных проектов" рекламируется ЛЭП, несущая в города Бразилии энергию от сверхкрупной ГЭС Бело-Монте (13ГВт) в Амазонии, создание которой сопряжено с гигантскими негативными последствиями для природы и аборигенных племен, а также коррупционным скандалом, приведшим к импичменту президента страны. Российская версия GEI - "Азиатское энергетическое кольцо" предполагает создание в Азиатской России крупных ГЭС и ТЭС для снабжения Китая, Кореи и Японии. Развитие GEI пока сдерживается недоверием партнеров, высокой ценой ЛЭП и наличием местных альтернатив энергоснабжения.[x]

Магистральные ЛЭП "Глобальной электросети" (Global Energy Interconnection, GEIDCO 2018)

Среди иных водохозяйственных начинаний компаний КНР наибольший резонанс вызывают проекты по обеспечению судоходства. В 2017 году стал очевиден неизбежный крах самого амбициозного из них - Никарагуанского канала, заявленного как альтернатива Панамскому каналу китайской частной компанией, ранее известной масштабными проектами освоения Крымского полуострова. Фиаско способствовали неучтенные экономические издержки, геополитические риски, трудность изъятия земель у населения и огромный ущерб тропическим экосистемам Центральной Америки. Из нескольких заявленных с участием китайского капитала крупных каналов и речных навигационных проектов явный прогресс нам известен  лишь в проектировании углубления русла и уничтожения скальных порогов на р. Меконг для транспортировки грузов из провинции Юннань в Таиланд и  Вьетнам.

В теории, инвестиции в сельское хозяйство, включая современные ирригационные системы, могли бы быть наиболее полезны для многих стран Евразии. На практике китайские компании арендуют за рубежом весьма ограниченные площади[xi] и вовсе не спешат вложиться в дорогостоящую ирригацию и кардинальную модернизацию производства. Номинально самые большие площади пашни Китай арендует именно в России, но у нас нет сведений о водохозяйственной составляющей этих китайских инвестиций. Проблемой в России, Казахстане и других странах СНГ является истощение почв и излишняя химизация арендованных земель, а также протесты населения против их "захвата" китайцами[xii]. В ряде стран Африки китайские подрядчики выигрывают тендеры и строят водохранилища и ирригационные системы по заказу местных правительств, но слухи о массированной долгосрочной аренде там земель оказались стократно преувеличены. Официальная Стратегия ПиП в области сельскохозяйственного сотрудничества так и не была переведена на английский язык, что свидетельствует о нежелании КНР привлекать к этой сфере дополнительное внимание[xiii]. В Стратегии, впрочем, ничего не говорится о сотрудничестве в области ирригации и водообеспечения.

Недавним позитивным трендом является агрессивный выход Китая на мировой рынок систем водоснабжения, водоотведения и водоочистки в городах Евразии от Белграда до Улан-Батора [xiv][xv]. Данное направление числится как "экологический бизнес" в Плане 13 пятилетки и экспорт технологий поощряется рядом руководящих документов[xvi].

"Наши" китайские проекты.

Не более 20 крупных "китайских" гидротехнических проектов известно нам в странах бывшего СССР и Монголии. В России их осуществление сейчас в основном  заблокировано в связи с отсутствием экономически оправданного спроса и несуразно высокими затратами. Ситуация усугубляется также наличием собственных гидро-инженерных компаний, которые не готовы уступить подряды китайским коллегам, что исключает кредитование китайскими банками планово-убыточных плотин и каналов. Особняком стоит кредит Банка БРИКС российской компании Nord Hydro и её китайским подрядчикам для строительства двух «малых» Белопорожских ГЭС в Карелии, проект которых, видимо, даже не проходил общественного обсуждения и государственной экологической экспертизы. В остальных проектах китайские партнеры по разным причинам отказались от сотрудничества[xviii].

Таблица: Примеры крупных проектов для которых в 2013-18 гг. обсуждалось участие компаний из КНР

В Украине, Молдове, Армении, Азербайджане, Грузии нам неизвестны крупные гидротехнические проекты начатые после 2013 г. с участием Китая. 

В Беларуси китайские компании построили Витебскую ГЭС на 40 МВт и готовятся продолжить каскад ГЭС на Западной Двине.

Центральная Азия, в силу объективной проблемы дефицита воды и как сердцевина нового Шелкового пути  - наиболее вероятная арена китайских водохозяйственных инвестиций. Даже в официальной китайской прессе  отмечается, что Китаю приходится очень аккуратно выбирать для участия водохозяйственные проекты в странах региона, чтобы не нарушить хрупкий мир.[xxii]  Тем не менее, в последние годы множатся договоренности об участии китайских компаний и банков в создании водохозяйственных объектов в Центральной Азии.

В Казахстане, в Алма-атинской области планируется строительство малых ГЭС на реке Шелек (ГЭС-1, 2, 19, 29) и контр-регулирующей Кербулакская ГЭС на реке Или.[xxiii] В Восточно-Казахстанской области планируется строительство двух Тургусунских ГЭС (20 и 90 МВТ) при поддержке китайской компании ОАО «ТВЕА», уже замешанной в коррупционном скандале по реконструкции ТЭЦ в Бишеке .[xxiv]

В самом Кыргызстане национальная программа развития ирригации частично финансируется из гранта правительства КНР.[xxv] Регулярные слухи о намерении китайских инвесторов вложиться в Нарынский каскад ГЭС пока официально не подтверждены.

В Таджикистане в рамках «Программы по переносу из КНР избыточных мощностей» уже построено не менее 7 цементных заводов, продукция которых, очевидно, используется в том числе при реализации масштабной программы создания ГЭС. Китайские подрядчики имеются на стройке Рогунской ГЭС, также ОАО «ТВЕА» сооружает там ключевую ЛЭП , а Дунфан Электрик намеревается поставить турбины.[xxvi]

Большая программа водохозяйственного сотрудничества подписана КНР с Узбекистаном. В мае 2017 г. руководство КНР обещало Узбекистану многомиллиардные займы на проекты по ирригации и гидроэнергетике.[xxvii] В 2017г. сообщалось, что на строительство Пскемской ГЭС (400МВт) планируется привлечь средства Эксим-банка КНР, но в 2018г. этот банк лишь вкладывает 63 миллиона долларов в модернизацию "Каскада Шахриханской ГЭС", "Каскада Ташкентских ГЭС"  и "Каскада Нижне-Бозсуйских ГЭС".  Вероятно, выбор Узбекистана как первого кандидата для крупных водохозяйственных инвестиций - это всего лишь начало системного наращивания влияния КНР на управление бассейном Аральского моря и гидро-инженерных инвестиций в регионе. Если это так, то надо ожидать китайских инвестиций в новый таджикско-узбекский проект ГЭС на р. Зарафшан[xxviii] и\или иные "миротворческие" проекты.

Риски виртуальные и материальные

Водохозяйственные проекты ПиП, обычно не подкреплены процедурами стратегического планирования и оценки, а значит, как легко заключить глядя на таблицу  "постсоветских проектов",  многие из них обречены отсеиваться с середины дистанции, сталкиваясь с разнообразными "непредвиденными" рисками: политическими, культурно-этническими, социально-экологическими, репутационными и экономическими.

Значительная часть заявленных проектов попросту бессмысленна. Нешуточные страсти разгорелись весной 2017 г. вокруг нереалистичного проекта переброски вод озера Байкал по трубопроводу в быстро растушую столицу засушливой провинции Китая Нинься – г. Ланьчжоу[xxix]. Чтобы «попасть в тренд» Шелкового пути, местные градостроительные проектанты включили в проект «Нового Ланьчжоу» водовод из Байкала как источник дополнительной чистой воды. Беглого взгляда на идею перекачки вод на 2000 км вдаль и на один километр вверх было бы достаточно чтобы «закрыть тему», но обсуждение её в СМИ заняло три месяца и принесла авторам и их стране немалый репутационный урон. Меж тем "реальный" социально-экологический ущерб Байкалу от осуществления этой фантазии невелик и поддается контролю и минимизации. Из имеющихся альтернатив "ресурсного" использования Байкала - эта - наиболее щадящая. Но беда в том, что ни один из десятка "водопроводных" проектов в Евразии, за развитием которых следит РбГ, не реализуется из-за наличия более дешевых альтернатив водоснабжения[xxx].

Система орошения пригородных лесопосадок на другом конце несостоявшегося водовода из Байкала. Нью-Ланьчжоу, 2017

Но риски и ущербы от некоторых других даже небольших проектов существенны. Например, целлюлозное предприятие ЦПК «Полярная» со 100% капиталом КНР ныне завершает строительство водохранилища на первом притоке Амура - реке  Амазар.[xxxi] Это первая в истории России плотина (высотой 12-18 м), созданная исключительно в интересах иностранных инвесторов с грубыми нарушениями и без экологической экспертизы. Создано непригодное для питьевого водоснабжения водохранилище, нанесен ущерб популяциям краснокнижных рыб, а также большинство населения Могочинского района Забайкальского края вскоре лишится  возможности рыбачить. Сейчас, в связи с активным противодействием экологической общественности и недоверием инвесторов, проект создания данного лесопромышленного комплекса замедлился и может быть не завершен.

Наибольшие риски ПиП связаны с проектами ГЭС и уже есть несколько примеров отмены или замораживания проектов «китайских» ГЭС по самым разным причинам. Так, несмотря на тесное сотрудничество Китая и Пакистана, создание крупных ГЭС на реке Инд столкнулось со множеством препятствий. Наиболее остры проблемы соблюдения Договора по реке Инд (заключен между Пакистаном и Индией при посредничестве Всемирного банка), статусом Кашмира и степенью контроля китайской стороны за ходом создания плотин. Учитывая высокие политические риски и высокую коррупциогенность таких проектов, китайская сторона хотела получить максимальный контроль над расходами, что не устроило Пакистан, который в конце 2017 года отказался от сотрудничества с КНР в строительстве крупнейшей плотины Диамер-Баша.

В условиях беспрецедентного давления со стороны КНР направленного на возобновление замороженных строек крупных ГЭС на реке Иравади, Мьянма, с помощью Международной финансовой корпорации, провела Стратегическую экологическую оценку  перспектив гидроэнергетики и заявила, что в ближайшее время не намерена возвращаться к проектам крупных ГЭС.[xxxii] На сегодня в Мьянме не менее 40 «подвешенных» китайских проектов ГЭС, о строительстве которых договорились ещё при военной диктатуре. При этом в 2018 г. зеленый свет получили некоторые проекты на притоках, возводимые силами  якобы более экологически ответственных европейских подрядчиков[xxxiii].

В 2017 году новое правительство Непала расторгло контракт с китайской Гэчжоуба на создание ГЭС Будхи-Гандаки (1200 МВт) в верховьях Ганги[xxxiv], так как договор был заключен без конкурса на условиях не выгодных для страны. Непал вскоре получил «симметричный ответ» от корпорации Три Ущелья заявившей, что она не будет строить ГЭС Западная Сэти (700 МВт), если правительство Непала не изменит тарифную политику на более благоприятную для компании. 

Поселение ожидающее затопления при постройке ГЭС Будхи Гандаки в 90 километрах от Катманду. Непал

Пример Мьянмы, Пакистана и Непала показывает, что развивающиеся страны начинают понимать уязвимость китайских строительных компаний к конкуренции и учатся  торговаться с ними на ниве ПиП. При этом, создание многих ГЭС, сопряженных с максимальными экологическими рисками все равно продолжается, несмотря  на международные протесты. Так в Индонезии на острове Суматра компания Синогидро  ведет подготовку к созданию ГЭС, которая уничтожит местообитания единственной известной науке популяции орангутанга Тапанули[xxxv].

Опыт предотвращения и снижения рисков в эпоху ПиП

Небольшой опыт конструктивного воздействия  гражданского общества на проекты ПиП уже имеется и мы расскажем о нем на примерах близких Коалиции РбГ, специализирующейся на превентивных действиях и стратегических оценках.

            Важно заставить новые институты ПиП формировать  ответственную экологическую политику. Так, в 2017 году при обсуждении Энергетической стратегии АБИИ неправительственными организациями по просьбе одного из региональных директоров банка РбГ и Бэнквотч был подготовлен подробный анализ возможностей и рисков финансирования ГЭС.[xxxvi] В результате обсуждения доклада в Стратегию АБИИ включена рекомендация о проведении стратегической оценки обще-бассейновых гидроэнергетических планов до принятия решений по отдельным проектам.

            Собственно китайские финансовые институты  менее открыты, но и они иногда посылают внятные сигналы. Так опасения в отношении трансграничных бассейнов подтверждается выпущенным в августе 2017 года Государственным комитетом по развитию и реформам (ГКРР) КНР руководством по инвестициям за рубеж, где инвестиции затрагивающие трансграничные водные ресурсы признаны наиболее рискованными и требующими дополнительных разрешительных процедур[xxxvii]. Это решение будет иметь далеко идущие последствия для всех начинаний ПиП, касающихся трансграничных водных объектов, поэтому НКО необходимо проработать и распространять собственную  позицию  относительно критериев оценки таких рисков.

Весьма полезным инструментом является СЭО-стратегическая экологическая оценка планов развития. В 2012 -2015 годах такую оценку всех вариантов развития гидроэнергетики в бассейне р. Амур совместно провели компании Евросибэнерго и Эн+, Всемирный фонд дикой  природы, специалисты коалиции РбГ и ЦОДП. Российские компании и их китайские партнеры получили возможность более трезвой оценки перспектив и рисков создания ГЭС в бассейне и в результате  отказались от ранее избранных для разработки проектов[xxxviii].

В ряде случаев использование положений международного права ведет отсеву неперспективных проектов. Так в Монголии займ Эксим-банка КНР в 1 миллиард долларов США, ранее предназначенный для строительства ГЭС Эгийн Гол в бассейне Байкала (строитель-компания Гэчжоуба), был перераспределен на иные проекты, среди которых создание высших учебных заведений, крупная стратегическая ЛЭП в Гоби и ремонт ТЭЦ г. Эрдэнэт.[xxxix] Этому решению способствовал статус Байкала как объекта Всемирного наследия и активные требования Комитета Наследия, правительства РФ, международных и национальных НКО искать альтернативные пути энергоснабжения.

Большинству мегапроектов ПиП сто лет в обед. Карта Манычского канала 1938 г. Сейчас этот проект зовут Канал Евразия, Источник: stepnoy-sledopyt.narod.ru 

Знания о наиболее ценных и уязвимых к созданию плотин и каналов участков бассейнов, равно как и умение вовремя продемонстрировать потенциальные риски также очень важны. В ближайшем будущем в нашем регионе в рамках ПиП национальные ведомства и госкомпании будут пытаться реанимировать хорошо известные мечты Минводхоза СССР и иные проекты разработанные в советское и дореволюционное время. Большинство из них хорошо знакомы экспертам и активистам.  Так в 2017 году быстро и бескровно завершилась крахом попытка китайского холдинга Ханерджи возродить из пепла проект Хинганской ГЭС на трансграничном Амуре[xl]. Ханэрджи   фактически не нашла взаимности у потенциальных российских партнеров, в том числе в силу способности НКО молниеносно  актуализовать и распространить аргументацию наработанную в ходе 5 предыдущих попыток создания ГЭС на главном русле Амура.

Разработка и пропаганда реальных альтернатив опасным проектам и схемам, в том числе таких,  которые способны эффективно использовать неуемную энергию и лишние средства китайских участников, - важнейшее столбовое направление предотвращения рисков. Достижения НКО в этом направлении пока скромны, но опыт  постепенно нарабатывается, например, в ходе кампании по монгольским ГЭС в бассейне Байкала. Причем проблема не столько в готовности китайцев вложиться в зеленую экономику, сколько в полной неготовности строить эту экономику силами национальных бюрократий и бизнеса на постсоветском пространстве. Ибо даже для компании Три Ущелья  ветряк - это потенциальный коммерческий проект, а для Правительства России - до сих то ли жупел, то ли экзотика. Может, конечно, их помирят очистные сооружения, необходимость которых не отрицает ни одна из сторон....

Е.А. Симонов 

Международная Коалиция Реки без Границ 

Материалы  X Международной конференции «Реки Сибири и Дальнего Востока»

Цитируемые источники: