В воскресенье, 2 сентября, во Владивостоке начал свою работу саммит стран Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества.
«Ни одна страна АТЭС столько не вкладывала в подготовку саммита», – признал накануне открытия форума министр по развитию Дальнего Востока Виктор Ишаев.
Будет ли какая-то отдача от таких затрат?
Какова сейчас роль России в тихоокеанской экономике и политике? Правда ли, что наша сила — в природных богатствах?

Пока, как полагает Владислав Иноземцев, Россия может предложить своим тихоокеанским партнерам только "национальную идею" своего правящего класса — роскошь . За последние 10 лет ни один саммит АТЭС не проходил в специально отстроенных для этого помещениях, а максимальные затраты на их подготовку и проведение не превышали 100 млн долларов. У нас все по-другому: 24-й саммит стоит дороже всех 23 предшествующих.

Предлагаем вашему вниманию некоторые выдержки из статьи В. Иноземцева "На обочине Великого океана", Журнал "Огонёк", №35, а также из материала блогера temniykot "12 нецензурных вопросов саммиту АТЭС".

Мы традиционно привыкли считать, что наша сила — в природных богатствах. Политика России в регионе ориентирована именно на рост экспорта необработанного сырья. 67,2 процента экспортных грузов, перевозимых по БАМу и Транссибу,— это уголь и руда (в 2020 году, по откровенным прогнозам РЖД, эта доля вырастет до 82 процентов). Но Тихоокеанский регион отнюдь не обделен ресурсами, в отличие от той же Европы. В этом году Индонезия заменит Россию на 5-й позиции в списке крупнейших в мире производителей каменного угля, а Китай превосходит нас по этому показателю в... 10,5 раза. Экспорт нефти по нефтепроводу ВСТО и железной дороге на Восток составил в 2011 году 15 млн тонн, но ежегодный прирост ее добычи только в Китае и странах ЮВА превышает в последние пять лет 25 млн тонн. Индонезия и Малайзия становятся крупными игроками на рынке сжиженного газа. Чили и Перу производят в 10 раз больше меди, чем Россия, Австралия — в 2 раза больше урана и в 8 раз больше цинка. Россия в Азии — не главный и тем более далеко не единственный поставщик сырья; логистика поставок делает ее скорее изгоем, чем желанным гостем на этом рынке. Для серьезной игры нужны транспортные пути, выход на "большую воду", а у нас их нет. Через 10-15 лет главная местная экономика, Китай, вполне освоит как новые энергетические технологии, так и богатства соседних Центральной Азии и Мьянмы, и игра будет, увы, закончена.

При этом основная экономическая интрига, особенно заметная в регионе,— противостояние "технологических" и "индустриальных" экономик. В 1990-е годы казалось, что "постиндустриальный" мир кладет Азию на лопатки: воспоминания о кризисе 1997-1998 годов до сих отдаются здесь болезненно. Но в последнее время становится понятно, что индустриальный ренессанс набирает темп. Технологии во всем мире стремительно дешевеют, но население богатеет, и спрос на промышленную продукцию не снижается. Экспорт из Китая в 1998 году составлял 183 млрд долларов, в 2011-м — 1,89 трлн долларов. И он обеспечен не дорожающей нефтью, а дешевеющими электроникой и товарами повседневного спроса. Россия почти не участвует в этом соревновании. Сегодня за нашей страной зарегистрировано меньше международных патентов, чем за компанией Samsung, а инвестиции в инновационное производство в Китае превосходят российский показатель в 40 раз. Промышленная продукция из России тоже не встречается на местных рынках: даже в поставках из нашей страны в КНР ее доля упала с 16,5 процента экспорта в 1995 году до 3,4 процента в 2011-м. Про Южную Корею и Японию можно и не вспоминать. Так что и здесь мы выступаем наблюдателями, а не участниками "процесса".

Не менее значимы, однако, и финансовые отношения. Через Тихий океан, как мы говорили, протянулись самые напряженные нити финансовых связей. За годы, прошедшие со времени "азиатского" кризиса, в регионе было накоплено более 5,2 трлн долларов только в виде валютных резервов центральных банков. Сегодня на западном берегу океана сформированы гигантские финансовые институты. Каждый из четырех крупнейших банков КНР имеет активы, превышающие ВВП Российской Федерации. Через 10-15 лет в регион сместятся и центры биржевой торговли. Совершенно очевидно, что России нечего предложить тут партнерам, которые, быть может, и готовы рассматривать ее как главного союзника, в том числе и из-за опасений перед растущей мощью Китая. В ближайшие годы, скорее всего, начнется и инвестиционный бум: Америке придется отказаться от неприязненного отношения к китайским инвесторам, деньги польются на Восток, и уже сформировавшееся крупнейшее в мире торговое партнерство дополнится инвестиционным. Россия практически не участвует в изменении финансового лица этой части мира, предпочитая мечтать о финансовых центрах.

Несостоятельными выглядят и претензии России на значимую роль в логистической сфере. В 2011 году грузооборот между Китаем, Южной Кореей и Японией, с одной стороны, и странами ЕС, с другой, достиг 960 млн тонн разнообразных грузов. Из них морским транспортом через Суэцкий канал было перевезено 97,6 процента. Мощность российских транзитных путей составляет не более 85 млн тонн в год: 80 млн тонн — БАМ и Транссиб, около 5 млн тонн — Северный морской путь. При этом и та, и другая артерии сейчас более чем на 80 процентов заняты перевозкой российских грузов. Ниша для транзита — 15-20 млн тонн в год, не более 2 процентов оборота. При этом для модернизации обеих сибирских дорог РЖД просит около 35 млрд долларов. Простой подсчет показывает, что это невыгодно: чтобы обслужить такой же поток грузов, нужно 25 сухогрузов водоизмещением 100-120 тысяч тонн, делающих четыре "ходки" в год общей каталожной стоимостью в 3-3,5 млрд долларов. При этом промышленная продукция, которой обмениваются Европа и Азия, требует не столько скорости поставки, сколько предсказуемого графика и регулярности. С ними у нас, увы, все бывает сложно. Не случайно немецкая Deutsche Bahn, в январе 2008 года предложившая клиентам относительно быструю (за 16 дней) транспортировку контейнеров из Пекина в Гамбург по транссибирскому коридору, закрыла проект через год из-за нерентабельности (политкорректно объясненной кризисом).

Наша страна недопустимо слабо вовлечена в тихоокеанскую экономику и политику. Валовой региональный продукт выходящих к океану областей и краев составил в 2011 году лишь 1,1 трлн рублей, что соответствует ВВП Брунея и Папуа — Новой Гвинеи. В Дальневосточном федеральном округе живет всего 6,2 млн человек и производится 4,1 процента российского ВВП. Подушевой региональный продукт составляет здесь 7,7 тысячи долларов, тогда как в Южной Корее — 23,7 тысячи, в Австралии — 40,2 тысячи, в Японии — 44,9 тысячи, в Калифорнии — 51,8 тысячи, а на Аляске — 65,1 тысячи долларов. Россия в 2011 году продала в страны — члены АТЭС товаров на 92,9 млрд, а купила в них на 103 млрд долларов. Суммарно эти цифры обеспечили всего 2,4 процента взаимного товарооборота 21 государства — члена Ассоциации. Российские тихоокеанские порты в 2011 году перевалили 1,4 процента грузов, обработанных на берегах Великого океана. И проблема не в том, что наше правительство не уделяет должного внимания восточному вектору во внешней политике или не хочет — вопреки рекомендациям некоторых политологов — перенести столицу во Владивосток, а в том, что стране сейчас реально нечего предложить ее тихоокеанским партнерам.

Есть ли путь вперед?

Сила Азии состоит в том, что каждое десятилетие новая страна возникает как бы из ниоткуда и доказывает, что построение такой экономики возможно на любом уровне развития. Мы уже посмотрели, как это сделали Тайвань, Индонезия, Китай, Малайзия. Сейчас Вьетнам демонстрирует, что электричество к новым заводам может — даже с помощью госкомпаний — подключаться не за год, а за 12 дней, а разрешение на строительство оформляться за месяц. На стартовые позиции выходит Мьянма. Почему в Японии в 1970-е производилось 85 процентов всех выпускавшихся в мире мотоциклов? Почему в Малайзии в конце 1990-х изготавливали 55 процентов видеомагнитофонов на планете? Почему Корее удавалось строить 52 процента тоннажа новых коммерческих судов в начале 2000-х годов? Почему сейчас 57 процентов всех чипов компьютерной памяти производится в Таиланде? Потому что эти страны не занимались поиском своей вселенской миссии, а четко находили свои ниши и своих партнеров. И потому что понимали: самый важный в мире ресурс — это не нефть и газ, а время.
Неужели нам не жалко, что оно уходит сквозь пальцы, не меняя страну?

12 нецензурных вопросов саммиту АТЭС