Приобретения и потери человечества

         Этот отрывок из монографии Льва Ердакова повествует о создании человеческой культуры, параллельной культуре природы, и о его последствиях.

Первобытная культура заключалась в повседневной хозяйственной деятельности людей, выработке трудовых навыков, создании простейших орудий труда, а также в первых образцах художественного творчества и обрядовых действиях.

          Вот это последнее – собственно, культура, не несущая экономической компоненты, не дающая очевидных материальных благ и не свойственная ни одному животному планеты – нас интересует более всего.

Можно представить следующую картину зарождения этой части культуры.

По словам Никольского Н.В. в первобытной культуре деятельность человека носила синкретический, нерасчлененный характер. Это обусловило формирование своеобразного образа природы. Характерным было, во-первых, единство человека и осваиваемой им природной среды, во-вторых, не-осознанность различий между реальностью и вымыслом, в-третьих, отсутствие развитых форм социального самосознания. Последнее было порождено аморфностью социальной организации. Кроме того, у древнего человека доминировало чувственное восприятие и базирующееся на нем воображение. (Никольский Н.В. Загадка первобытной культуры).

Мы можем предположить, что крупный мозг вынудил наших предков не только лучше приспосабливаться к своим местообитаниям, не только усложнить поведение, но и фантазировать. Люди видели мир, жили в нем и строили идеальные картины этого же мира. Мир, созданный в собственном представлении было легче переустроить в соответствии со своими желаниями, чем реальный

Наряду с реальными шагами по изменению численности добычи, увеличению интенсивности и добычливости охоты, все более предпринимались и идеальные приемы. Появились культы животных, на которых человек охотился. Для них создавались специальные уголки в пещерах, где происходило поклонение черепам оленей, медведей или других животных. Если не удавалось в реальной жизни заставить добычу быть более послушной, то зарождался и развивался некий ритуал (обряд), направленный к этой цели. Он помогал реализовать желаемое хотя бы теоретически (идеально). Удачную охоту ведь можно не только провести, но и заранее изобразить в соответствующем обряде. Далее функции обрядов расширялись.

Вполне вероятно, что эти древние люди использовали раскраску тела и ритуальные танцы в своих пещерах и для того, чтобы запугать предполагаемого врага (конкурента-хищника, конкурента-иноплеменника), а не только создать предпосылки к удачной охоте.

Идеальная картина мира была настолько похожа на реальную, что человек попробовал сделать ее инструментом своего воздействия на окружающую природу. Он освоил живопись. Это был новый язык для сохранения и передачи информации, а также для культовых целей. Первоначальные формы искусства рисования обнаруживаются у охотничьих племен кроманьонцев. Изображение животных в сознании древних, видимо, гарантировало обилие дичи. Сцены удачной охоты создавали будущую удачу в реальной охоте. Теперь мастер живописец помогал охотникам, рисуя сцены охоты, богатую добычу, то есть по-своему создавал предпосылки удачи. Если охотники приносили много дичи, то племя считало это большой заслугой и живописца тоже. Отсюда в сознании людей кроме настоящей охоты стала постоянно формироваться ее идеальная модель, и эта модель получала свое как бы натуральное воплощение на стене пещеры.

Так зарождалась человеческая культура и начинались потери экологических составляющих в стратегии и тактике жизни племен. Ведь в идеальной картине мира легко пренебречь экологическими правилами, сократить и упростить путь к успеху. Здесь не требуется скрупулезного следования законам природы. В вымышленном мире можно летать, превращаться в любых существ и добывать любые блага безо всякого напряжения ума или мышц. Здесь взаимоотношения между соплеменниками были более действенны, чем силы природы. Попроси колдуна, и он отменит голод. Прикажи членам племени, и они станут носить тебе еду. Так безо всякой охоты можно жить сытно, пусть и на фоне голодного племени.

Социальные правила начинают все сильнее корректировать экологические взаимодействия, а в дальнейшем и подменять их в сознании людей. Культура, как совокупность созданных обществом духовных и материальных ценностей, имела свои этапы развития. Сформулированы специфические правила и закономерности ее зарождения и развития. Естественно, что преобладание духовных ценностей уже исключает в такой конструкции проявление экологических закономерностей. Это был первый явный знак того, что развитие культуры будет восприниматься как антипод природному, экологическому ходу событий. В такой связи все чаще человек будет пытаться подменить экологические закономерности культурными правилами. Это стремление наделять человеческими чертами различных животных, а затем и силы природы. Только в этом случае человек может обращаться к ним напрямую, надеясь на взаимопонимание. Мы с вами и сейчас живем в странном мире, где законы природы в сознании граждан тесно переплетаются с фантазиями, чудесами и бытовыми правилами разных времен. Кроме того, люди очень часто подменяют их то законами общества, а то и придуманными антропоморфными конструкциями. В них природные силы, растения и животные вступают в совершенно невероятные взаимодействия, регламентируемые правилами человеческого общежития. Культура не соответствует экологическим правилам, потому что она создана человеком для облегчения его внутрипопуляционных отношений. В области культуры действуют социальные правила (Ердаков, 2002). Когда, используя только социальные правила, люди начинают перестройку биоценозов, в которых они живут, результаты оказываются чаще всего непрогнозируемыми.

Вспомним, среди социальных понятий существуют такие как «друг» и «враг». Они очень важны в построении любого социума. В племени просто необходимо ослабить вражду и усилить дружеские взаимодействия. Для выживания племени или еще более крупной группы часто оказывается полезным обострение чувства вражды и, тем самым, сплачивания племени против общего врага. Даже в социологии имеется разграничения, связанные с различиями в уровне организации. На уровне особи действуют моральные правила, а на уровне групп особей (популяционном) – нравственные. Даже здесь у людей еще заметна путаница в оценках вражды и дружбы, ибо понятия «пользы» и «вреда», понятия «хорошо» и «плохо» оказываются неодинаковыми при оценке одного и того же действия по отношению к одному человеку, или к группе людей, или к целому государству.

И вот, при такой спорности этих понятий в их родной социальной сфере, ими начинают свободно манипу-лировать в экологической. Простой перенос их на природные взаимодействия, например, между особями – это уже попытка наделить все живые организмы моральными качествами, которые человек придумал для членов своего общества. Но конструктор жаждет сделать следующий шаг и награждает популяции организмов нравственными качествами.

Далее человек переносит открытые им социальные конструкции на систему межвидовых отношений. Увы, в ней эти законы не проявляются, там реализуются экологические законы. Экологические правила обычно неспециалисту неведомы, с миром же природы сталкиваются далеко не одни специалисты. Человек судит окружающих животных по библейским заповедям – если волк убил барана, стало быть, он нарушил заповедь «Не убий». Естественно, что волк плохой. Однако, так примитивно поделить мир все-таки нельзя, к тому же мы тоже едим баранов. И человек, вместо того чтобы разрабатывать к обязательному исполнению экологические нормы для себя, начинает просто усложнять имеющиеся социальные правила. Теперь уже кошка, убивающая мышонка в наших глазах хорошая и полезная, потому что мыши вовсе не жертвы и страдальцы, а злодеи, ворующие нашу крупу. Усложнив окружающий мир, определив свои дистанции до различных организмов, мы строим сложную систему этических отношений с ними. У нас появляется уверенность, что эта новая сложная картина мира более соответствует реальной, и мы начинаем действовать в соответствии с ней.

Именно тогда и происходит то, что нам так привычно. Мы начинаем руководить природой, выявляя и уничтожая «плохие» организмы, определяя для себя «вредителей» и объявляя им беспощадную борьбу. Мы абсолютно нелепо перестраиваем какое-либо естественное сообщество, дабы обеспечить все потребности для одного из его видов, и очень удивляемся, что в результате оно оказывается весьма неустойчивым. Тогда мы создаем совершенно новое для природы сообщество, которое как мы надеемся, будет функционировать по нашим правилам и только для нашей пользы.

Такого сообщества нет в природе, это наше изобретение! Мы засеваем поле пшеницы. Это конструкция в окрестный биоценоз не включена, и чтобы ее сохранить человеку приходится совершать огромную работу. Он удобряет свое поле, вспахивает почву, борется с сорняками, противостоит болезням своей пшеницы, ухаживает за ней, обеспечивая ее всем необходимым. Пшеница выросла и человеку предстоит долго защищать свой урожай от многочисленных и энергичных потребителей этого ресурса. Сначала на самом поле разворачивается эта циклопическая борьба, затем урожай придется собрать и перевезти в другое место – в хранилище. Там продолжается битва за ресурс, ибо он всегда привлекает потребителей.

В конце концов, приходится сделать этот ресурс малосъедобным, и зерна травят каким-либо ядом. Мелкие потребители гибнут, крупные не могут пробраться в хранилище. Теперь человек наконец-то может без особых помех потреблять это ядовитое зерно.

Из монографии Л.Н. Ердакова "Непрерывное экологическое образование (Экология для зеленых)"