Прометей благородный или кто спасет планету?

Среда обитания и психология

Идеи В.И.Вернадского о том, что деятельность человечества является  глобальным фактором, влияющим на планетарные условия, уже давно стали общим местом в работах многих экологов-глобалистов. Чаще всего рассуждения на эту тему заканчиваются призывами обратить больше внимания на среду обитания и ограничить ее загрязнение теми или иными продуктами деятельности современной техносферы. С другой стороны имеются работы, в которых прослеживается влияние среды обитания на “качество” человеческих субполуляций, обитающей при различных условиях. Весьма подробный разбор такого рода взглядов можно найти, например, в первых книгах В.Борейко (в дальнейшем значительно больше внимания он стал уделять иным проблемам). В своей книге "Введение в экологическую эстетику", он, в частности, пишет: “утpата кpасоты пpиpоды отpицательно сказывается на духовном здоpовье наpода, способствует pаспаду духовных основ нации... Не создав вовpемя заповедные объекты, pастеpяв, не зашитив пеpвобытную кpасоту своей земли, любая нация уже не сможет добиться новых достижений в поэзии, музыке, искусстве, pяде наук. Что означает начало ее умиpания.”

Таким образом, человек, неизбежно меняя окружающую его среду обитания, может либо сохранять ту ее часть, которая способствует развитию последующих человеческих поколений, либо необратимо разрушать эту среду и тогда деградация, кризис среды, или, более точно, – кризис системы “человек-среда”, приводят, в конечном итоге, к деградации обитающей на данной территории человеческой субпопуляции, народа. История человечества уже не раз это демонстрировала, однако поскольку процессы природной и национальной деградации происходят относительно медленно (по крайней мере, в течение времени смены нескольких поколений), то и многие предкризисные и кризисные явления в природе не воспринимаются обычно участниками этого процесса как “вестники апокалипсиса”  и “звонки” о том, что взаимоотношения человека и природы необходимо срочно менять. “Может быть это и важно, но сейчас у меня есть дела поважнее” – вот философия такого подхода, характерная для обывателя.

Упомянутые кризисы  происходят обычно не там, где сохраняется традиционная и порой архаичная культура производства, прошедшая длительный отбор на способы сосуществование человека со средой. Чаще кризисы сопряжены с возникновением новых технологий, направленных на улучшение каких-то конкретных сторон качества жизни, но ведущих к дополнительной эксплуатации среды. Здесь не обязательно даже ссылаться на деятельность человека в ХХ веке, эта закономерность прослеживается и для более ранних исторических эпох. Например, в исследованиях Дэвида Риндоша (David Rindos) показано, что освоение до того неизвестных сельскохозяйственных культур почти всегда вызывало специфические и порой необратимые изменения областей обитания человека. Возникающее при этом в результате освоения новых ресурсов временное улучшение качества жизни, приводит в конечном итоге к увеличению численности населения, что опять требует новых ресурсов и поэтому все возвращается на круги своя. Любое дополнительное нарушение среды ведет к целому комплексу изменений как в экономической, так и в социально-политической сферах. С одной стороны усиливаются тоталитарные тенденции (когда каких-то ресурсов перестает хватать, то необходимость в их жестком, “справедливом” распределении между всеми увеличивается), с другой стороны – множится доля “беглецов” и “захватчиков” окружающих территорий с целью овладевания еще неиспользованными ресурсами.

Очевидно, каждый период эволюции системы “человек-среда” сопряжен с доминированием в ее функционировании определенных  психологических характеров, типов (поскольку словосочетание “психологический тип” уже давно используется, причем неодинаково разными школами, далее речь будет идти о характерах). Это отмечали разные историки. Например, Л.Гумилев писал о так называемых пассионариях, считая, что именно их появление является первопричиной последующих исторических событий, хотя, скорее всего, появление пассионариев как раз и есть одна из фаз экологического кризиса среды обитания породившего их народа.  Действия доминантов могут либо усугублять кризис системы “человек-среда”, либо подводить общество к новому этапу, способу  “симбиотического” сосуществования человека и его природной среды обитания, т.е. к новой традиционной культуре народа, которая, в сущности, и определяет его национальный характер. Именно образ жизни определяет этот характер и поэтому неудивительно, что, например, жители гор, жители морских побережий и жители равнин имеют разные и порой несовместимые архитипы свободы, а их насильное объединение в рамках унитарного государства не раз порождало  проблемы.

То, какой путь выберет  общество в условиях экологического кризиса, зависит от многих причин, среди которых несомненно следует выделить доминирующие в общественном сознании системы ценностей, императивов и общественных мифов. Эти системы отличаются для разных слоев одного и того же общества,  основные же психологические  характеры каждого слоя также не одинаковы. Таким образом,  соотношения между совокупностями носителей того или иного мироощущения  в обществе (марксисты бы добавили – в общественной формации, и это тоже не будет неправильно) определяют пути развития этого общества. Доминирующая система ценностей может быть тем фундаментом,  тем “проектом”, который дает возможность обществу, народу  жить долго, но в других случаях эта же система может быть саморазрушительной, несмотря на самые благие и декларируемые в титульной идеологии цели, поскольку несет в себе черты антропо- или нациоцентризма, которые в конечном итоге подрывают материальный базис существования человеческой популяции (природа любит разнообразие).

Нет смысла далее разбирать здесь темы, которыми профессионально занимаются социологи и историки. Не менее интересен, но почти совсем не  изучен вопрос о том, как взаимосвязаны качество среды территории и психологические характеры людей, обитающие на ней. Исследование этого может по-новому объяснить происходящее и навести на новые соображения, касающиеся разгадки исторических перспектив ныне существующих народов и человеческих суб-популяций. Обширный материал для такого рода исследований могли бы дать данные медицинской и правоохранительной статистики, однако такие данные требуют обработки и популяризации и не слишком часто оказываются доступными  для широкого круга людей, а в ряде случаев просто засекречены. Поэтому обратимся к некоторым исследованиям  более общего характера. Некоторые идеи, которые помогают понять механизмы влияния качества среды на качество человеческой популяции, можно отыскать в работах американского психиатра чешского происхождения Станислава Грофа и американского ученого и писателя Роберта Антона Уилсона. Остановимся на этом подробнее.

Станислав Гроф и его базовые перинатальные матрицы

С.Гроф  весьма часто критикуется российскими и зарубежными психиатрами,  за получение психологического материала в опытах, при которых пациенты и добровольцы находятся в специфических пограничных состояниях психики, возникающих, например, при применении наркотических веществ, при использовании техники так называемого холотропного дыхания, при нестандартно долгом состоянии пред-оргазма и т.п. Не меньшей критике подвергаются его представления о “галографичности” мира и его восприятия, а также о  “трансперсональном” опыте, то есть опыте, полученном не с помощью органов чувств, а в форме озарений, “чистого” знания, воспринимаемого от природных (в том числе неживых и не сейчас существующих) объектов. Однако, Грофом предложено и кое-что другое, вполне материалистическое, причем укладывающееся в рамки парадигм классических научных школ.  Это его концепция “базовых перинатальных матриц”, на которой остановимся специально.

Обобщив огромный статистический материал (несколько десятков тысяч случаев) Гроф приходит к выводу, что в основе всех психических реакций взрослого человека лежат четыре главных способа отношения к действительности  (“чувствования” действительности) и, соответственно, четыре главных способа поведения.  Эти способы “чувствования” не вытекают друг из друга и, поэтому, в ряде случаев приводят к диаметрально противоположным реакциям, формам взаимоотношений с окружающим миром. Все они, эти формы, есть у любого человека и, разумеется, практически никогда не встречаются в чистом виде (человек противоречив и до конца не предсказуем!), а закладываются они, главным образом, во время внутриутробного развития. Такие психические комплексы Гроф называет “базовыми перинатальными матрицами” – БПМ.

Первая из закладываемых матриц – БПМ1 – это отражение в мозгу эмбриона, плода безмятежного, симбиотического существования в утробе матери. В списке особенностей, присущих для психического состояния эмбриона и взрослого человека, которые соответствуют этой матрице, Гроф отмечает, в частности,  следующие нормальные и патологические черты (цитированы не все пункты, более детально – его см. книгу):

а) “...безмятежная внутриутробная жизнь: ...”океанический” тип экстаза, природа в своем наилучшем проявлении (“Мать-природа”), опыт космического единства... “

б) “...параноидальное мышление, неприятные телесные ощущения (“похмелье”, дрожь,... неприятный вкус, отвращение...)..., чувства мистического союза,... смешение грез с реальностью...”

Совершенно иные черты характерны для БПМ2, основы которой закладываются в период физиологических изменений организма матери в связи с  приближением родов и которые могут длиться недели. Усиливающееся давление на плод, предродовые мышечные сокращения матки и другие признаки того, что скоро симбиоз с матерью может быть нарушен, вызывают у плода растущую тревогу, воспринимаются им как угрожающие жизни и целостности. Эти переживания оказываются настолько сильны, что формируют вторую психическую матрицу БПМ2, для которой по Грофу следует отметить совершенно иной комплекс эмоций и их патологических (часто – компенсаторных) проявлений у взрослого:

а) “...невыносимая и безысходная ситуация, которой не видится конца, чувство загнанности,... мучительное чувство вины и неполноценности,... бессмысленность и абсурдность человеческого существования,... неприятные телесные ощущения (ощущения гнета и давления, сердечная недостаточность, жар и озноб...)”

б) “...алкоголизм и наркомания, псориаз, язва желудка...”

Во время БПМ3 – собственно родов, когда плод проталкивается через узкий родовой канал и мучения предыдущей фазы вырастают до невыносимых, космических масштабов (ведь несмотря ни на что, плод остается жив), закладываются,  в частности, следующие психические особенности взрослого:

а) “...элементы садомазохизма и скатологии,... тревожная депрессия,... грань между болью и удовольствием,... убийства и кровавые жертвоприношения,... атмосфера безумного авантюризма,... сражения, битвы,... опасная езда...”

б) “...тревожная истерия,... членовредительство,... невроз навязчивых состояний,... фригидность и импотенция,... мигрень...”

И, наконец, после того, когда первый вдох совершен, когда все ужасы, связанные со страхом смерти позади, когда открывается совсем новый, но, кажется, совсем не опасный, дружелюбный мир, в психике младенца формируется последняя матрица – БПМ4. В некоторых отношениях она напоминает первую:

а) “...расширение пространства,... осознание простого способа жизни,... улучшение сенсорного восприятия,... гуманитарные и благотворительные тенденции,...”

б) “...мания величия,... мессианский бред,... эксгибиционизм...”

Какое отношение все это имеет к экологии? А очень простое: то, как протекает беременность, то, как протекают роды, определяет психический ландшафт будущего взрослого человека. Очевидно, что тех, для кого внутриутробная жизнь была счастливой, тех, кто избежал длительных мучений предродового периода, тех, для кого сами роды прошли быстро и легко, трудно затем во взрослой жизни сподвигнуть, например, к кровавым, садистическим  удовольствиям. Просто потому, что психические состояния, характерные для  БПМ2 и БПМ3, у них недостаточно развиты.  Этот сорт людей с особым трепетом относится ко всему живому, для них характерно радостное, оптимистическое восприятие жизни. И наоборот: те, у кого доминируют БПМ2 и БПМ3 – это люди совершенно иного, тревожно-воинственного, агрессивного  (или – самоагрессивного) типа, среди которых гораздо чаще встречается наркомания и алкоголизм как способы компенсации мрачного восприятия действительности, как способы достижения суррогата нирваны внутриутробной жизни. Того состояния, которому в утробе матери они не были достаточно обучены и потому оно для них без специфической стимуляции трудно достижимо (“плохая карма”!). Не следует, конечно, думать, что для каждого из этих полярных типов абсолютно недоступны эмоции и формы поведения своих антиподов и что вторая и третья матрицы содержат только зло. В частности, они формируют активное отношение к действительности, если же обратиться к фазам творческой деятельности или к фазам любви (как в высоком, так и в физиологическом смыслах), то здесь можно обнаружить некоторое подобие последовательности состояний, которая имеется для психических матриц в развитии. Таким образом, дело заключается в представленности этих матриц в психике взрослого человека, в их доминировании при норме, патологии и при стимуляции и тем самым – в тех или иных реакциях на возникающие в жизни ситуации. Говоря более конкретно – в том, каковы будут типичные реакции на эти ситуации, поскольку в каждом человеке с тем или иным успехом можно возбудить комплексы эмоций и формы поведения, соответствующие любой из упомянутых матриц.

Вряд ли стоит доказывать, что здоровая среда обитания – это здоровая мать и здоровый ребенок. Возвращаясь, однако, к экологии, следует отметить, что здоровый и – скажем так, – правильно выращенный и рожденный ребенок – это еще, как вытекает из исследований Станислава Грофа,  и будущий взрослый, который, скорее всего, будет относиться к себе подобным и к природе если не с трепетом, то, по крайней мере, с любовью, поскольку он носитель психических комплексов БПМ1 и БПМ4. Вероятность того, что ребенок, выросший в больной утробе и рожденный в муках физиологически плохой матерью (что не воспринимается современным обществом как нечто экстраординарное), будет создавать и иметь во взрослой жизни те или иные психические проблемы, существенно выше. Слава богу, если это будет не ублюдок, который не способен любить и не способен на сострадание, поскольку он со своими-то проблемами не может справиться. Ему уже – не до птичек и цветочков! Подсознательно он ненавидит все, что в очередной раз подчеркивает его мнимую и действительную неполноценность, все, что не позволяет ему поставить себя хотя бы на один уровень с нормой, не говоря уже о высшем. К тому же в нем живет страх перед всем незнакомым (и без нового-то все мерзко и страшно), и этот страх рождает агрессию, побуждает любыми способами стремиться к более высоким уровням общественной иерархии, где якобы царит безопасность. Это – злобный и завистливый раб (даже на вершине власти он остается рабом), в отличие от тех здоровых людей, которые рождены здоровыми матерями. Я, конечно же, имею в виду тенденцию, а не отдельных, выдающихся личностей, которые часто потому и выдающиеся, что им удалось преодолеть плохую врожденную предрасположенность. Разумеется, есть разные методики лечения,  но они  ориентированы на индивидуальность пациента и слишком сложны для массового применения (например, Гроф успешно испытывал методику так называемого “переживания”, когда патологические желания не подавляются, а им дают возможность реализовываться под контролем психиатра, в результате чего происходит прорыв и ликвидация психического “затора”). Лучший врач – это сама природа. И для тела, и для здоровья нас и будущих поколений, и для души, поскольку красота природы играет на струнах положительных чувств и стимулирует комплексы эмоций БПМ1 и БПМ4,  возбуждает  все то лучшее, что есть в человеке. 

Для того, чтобы рабы не правили нами, для того, чтобы они не уничтожали природу, пригодную потом только для воспроизводства новых рабов, вот для этого мы должны рабской философии и идеологии не подчиняться. Протест может быть очень простой и даже совсем не опасный – убежденно растить здоровых детей любыми способами. Не можешь вырастить – лучше не надо, помоги другим. Тогда рано или поздно здоровых и еще до рождения знающих, что такое счастье  станет больше, тогда у них хватит сил не позволять убивать самое высокое, благородное и гордое (от слова “гордость”, но не от слова “гордыня”) среди человеческого рода и в человеческом духе.

Оставим социологам и историкам проблемы сопоставления грофовских психических матриц разным социальным слоям гибнущих и успешных народов. Предоставим социо-экологам изучать как возникают, взаимодействуют и сменяются носители разных психологических характеров, соответствующих этим матрицам, создавая своеобразные сукцессионные ряды и циклы. Для себя же отметим, что война между такими характерами идет всегда, с момента возникновения первой человеческой стаи. Она принимает разные формы. То – это классовая борьба, то – межнациональная, то – религиозная, но она – такая гражданская война – все время продолжается. Мы можем видеть это по массовым психозам (психозам потому, что в основе их лежит не объективная информация, а жажда поверить), по тем вспышкам ненависти, которые как бы внезапно  возникают практически в любом обществе. Разница при этом заключается лишь в том, насколько явно и какое место под солнцем оккупируют в тот или иной исторический момент выразители разных психических характеров и матриц.

Чтобы доказать это, предлагаю определить о ком писал в свое время Фридрих Ницше в приведенном ниже отрывке:

“...И не победили они – просто выпили всю кровь!... Все жалкое, страждущее, обуреваемое скверными чувствами, все гетто души – все это во мгновение ока всплыло наверх... Природа пренебрегла ими – она забыла придать им толику честных, благопристойных инстинктов, инстинкт чистоплотности... “

Это – не о загадочных завоевателях, это – о христианской церкви (вообще, любых конфессий). Но действительно ли о церкви пишет Ницше, ведь в этой церкви были святые и мудрецы, а в хоралах и песнопениях так много возвышенного? Он пишет о психологическом характере. Он пишет не о мудрецах, пришедших во власть, а о тех, кто и сейчас во власти:

“...каждую ценность она обесценила, каждую истину обратила в ложь, всякую прямоту – в душевную низость... Устранять беды – не в ее интересах, она жила бедами, она нуждалась в бедствиях, чтобы утвердиться навечно... ... Вырастить из humanitas (человечество – лат.) противоречие самому себе, искусство самооскопления, волю к лжи любой ценою, отвращение ко всем благим и пристойным инстинктам... Паразитизм – единственная манера поведения;  чахоточные идеалы... и высасывание крови до последней капли... против здоровья, красоты и стройности, смелости, ума и духа, против душевной доброты, против самой жизни... Это вечное обвинение напишу на всех стенах, напишу всюду, где есть стены, – у меня есть буквы, от которых прозреют и слепцы... Именую [все это]... одним сплошным инстинктом мщения, для которого нет средств слишком мелких, тайных ядовитых, слишком подпольных...”

И от этих горячих слов перейдем к другим:

“Все мы - гиганты разума, воспитанные пигмеями. Мы с детства приучены ходить, умственно сгорбившись... “. Их написал Роберт Антон Уилсон.

Роберт Антон Уилсон и его “Прометей Восставший”

На самом деле речь здесь пойдет не обо всех тех идеях, которые высказаны в его книге “Прометей восставший” (русский перевод книги носит название “Психология эволюции”). Здесь нас тоже в конечном итоге будут интересовать взаимоотношения человека со средой обитания. Но вначале обратимся к самому Р.Уилсону. Еще цитата:

“Инфофила интересует все новое – в пище, моде, технологии, искусстве, области идей. Инфофоб – полная противоположность: новое его страшит и внушает ему отвращение... К несчастью для инфофобного большинства, развитие цивилизации всегда связано с постоянным увеличением скорости обработки информации. Это означает, что те “открытые общества”, которые накапливают информацию быстрее, могут обеспечить своим членам более высокое качество жизни... Между умозаключениями политиков и реалиями современных технологий сегодня пролегает бездна. Мы живем в мире, который наши предполагаемые правители просто недостаточно хорошо понимают, не говоря уже о том, чтобы им управлять... то, что мы воспринимаем, зависит от того, что мы считаем возможным. Если изменяются наши представления о возможном, изменяется и наше восприятие. Некоторые наши новые восприятия не выдержат эволюционного тестирования; другие же будут господствовать в человеческом мире в следующем столетии.”

Не возникает ли у вас желания классифицировать инфофилов и инфофобов, раскладывая их по грофовским матрицам? И что это за система координат, внутри которой строит свои умозаключения Р.А.Уилсон? Эта система и в самом деле совсем иная, нежели у С.Грофа, но в сочетании обе они дают возможность поставить с ног на голову некоторые, ставшие жвачкой стереотипы, дают возможность увидеть новый путь и новые способы достижения свободы – того особого, специфического состояния материи, без которого о живой природе говорить не приходится, без которого остаются только винтики теряющей порядок, разрушающейся (в соответствии с законом роста энтропии) структуры. Свобода – это и есть та самая “жизненная сила”, об отсутствии которой так много говорили большевики, отправляя в фильтрационные лагеря наиболее заметных ее носителей. Именно недетерминированное, необычное, читай – свободное поведение дает возможность живому выбирать между жизнью и смертью и противостоять в критический момент разрушающим законам материального мира, “тупым законам бытия” и творить это бытие. Без свободы невозможна гордость, остается гордыня, пригодная только для рабов. (“Есть детерминированность и есть случайность, а свобода – понятие социальное и относительное” – учили меня на семинарах по философии. Но я – не об этой “свободе булыжника”, я о свободе живых, то есть тех, кто умеет предсказывать и для кого время, поэтому, по выражению М.Хайдегера, – это зазор, но не миг). Ф.Ницше в своем Заратустре писал: “все, что не уничтожает меня, лишь придает мне новую силу”. Эти слова являются, в сущности, самым замечательным функциональным определением жизни. Потому, что эта самая сила заключается в возможности не подчиняться закону роста энтропии, так называемому “извечному порядку вещей”, разрушающему индивид, и тем самым осуществлять действительно правильные действия, направленные на самосохранение жизни и ныне и в будущем. Она, эта сила дарит в конечном итоге новые знания, которые не только умножают скорбь у некоторых слабонервных, но и делают познающего еще более активным творцом своего будущего. Как механистического существования, так и новых мятежных экзистенций (можно ли познать познающего? – Брихадараньяка Упанишады).

Вернемся к Р.А.Уилсону. Видимо, подразумевая постоянную обратную связь, осуществляющуюся между живым организмом и окружающей его средой, он использует в своей классификации стратегий поведения слово “контур”. Контур биовыживания означает в такой терминологии постоянный обмен взаимодействиями между организмом и средой: среда создает условия, действует на организм, а он отвечает на это (в соответствии с имеющимися у него биологическими инструкциями поведения) изменением своих свойств, причем так, чтобы выжить. Тем самым этот организм “не подчиняясь” среде, воздействует на нее, возмущает ее, и в ответ последняя создает новые условия существования для организма. Такая диалектика взаимоотношений характерна для любых живых существ, начиная от самых примитивных форм. Новые способы поведения возникают при этом в результате “эксперимента” (генетического или ментального, например, – при критической ситуации), акта свободы, приводящего либо к гибели, либо к удачному результату. Эту, самую раннюю стратегию поведения, при которой живое ищет благоприятные условия среды и стремится избегать опасностей, Р.А.Уилсон включает в так называемый “оральный контур биовыживания” (здесь мы не будем акцентировать внимания на первом слове данного словосочетания, отсылая интересующихся к первоисточнику).

Однако, возможна и более эволюционно продвинутая стратегия поведения: не просто искать подходящую среду, а изменять ее так, чтобы она лучше соответствовала потребностям. У высших животных это проявляется в форме создания специфических, более подходящих для существования или выполнения каких-либо функций, локальных условий среды, например, в форме строительства гнезд, нор и т.п. Среди таких животных, выживают лишь те, кто действительно умеет создавать подходящие для себя условия существования. Эту стратегию Уислон включает во второй – “анальный эмоционально-территориальный контур”. Именно эта стратегия приводит к вовлечению среды в процесс жизни, к активному использованию ее ресурсов, к выделению в окружающем пространстве “своих” предметов и территорий (порой – совершенно бесполезных), к их защите, а также к битвам за территории, ресурсы и приглянувшиеся “маленькие слабости”. Такая стратегия поведения наблюдается, разумеется, не только у людей и многих позвоночных, но также и у беспозвоночных. У человека, разве что в силу его изобретательности, возникает к тому же и некий эквивалент обладания ресурсами и “правами” на предметы. Это то, что Уилсон называет “биовыживательные бумажки”, то есть по нашему – рубли и другие деньги. (Впрочем, “валюту” могли придумать вовсе и не люди: я наблюдал, например, как моя собака начинала “присваивать” и с рвением охранять обувь, когда чуяла, что скоро ее будут кормить. Дело в том, что самое вкусное ее приучили получать только в ответ на выполнение команд, среди которых была “принеси тапки”. Чем больше тапок – тем больше можно получить вкусного – таков, видимо, был ход мыслей без посредства слов у моей собаки).

Несомненно, что сексуальное удовольствие, являющееся вообще одним из самых сильных удовольствий, психологически не может не рассматриваться как один из ресурсов окружающей среды. “Права” на обладание как пищей, так и сексуальными партнерами, закрепились в процессе эволюции в видоспецифических социальных взаимоотношениях между особями. Именно на этом этапе возникли иерархии и стайная мораль. Видов иерархии великое множество. Есть небольшие стаи, например, обезьяньи, где иерарх решает все, на что его хватает, и где он пользуется всеми благами. Есть целые муравьиные империи с коллективной иерархией (зависящей, впрочем, от поведения и состояния продолжающей род самки) и встречается свободное сообщество свободных птиц, существующее до тех пор, пока не наступает очередной перелетный период. Все эти вопросы обсуждаются в рамках науки этологии и  здесь я не могу не посоветовать прочитать замечательные книжки Дж.Даррелла и В.Р.Дольника. Р.А.Уилсон, рассматривая социальные взаимоотношения, включает их в так называемый “моральный” социополовой контур. Человек не слишком преуспел в строительстве иерархий, по сравнению с таковыми у своих не умеющих говорить родственников. В империях людей, также как, например, часто в обезьяньих стаях, имеется главный самец-доминант и кучка пресмыкающихся перед ним, но готовых из подтяжка перегрызть друг другу глотку, метящих на престол субдоминантов. Имеется там также и толпа завистливых “подонков” (это не ругательство, а этологический термин), обязанных подчиняться всем тем, кто находится во власти выше. К счастью для Европы, в недрах Римской империи, давшей возможность получать образование не только иерархам и совершившей тем самым первую информационную революцию, забрезжил новый свет, который привел в конце концов к возникновению развитых демократий, для которых характерно такое явление, как “полииерархичность”. Я имею в виду то обстоятельство, что каждый индивид при этом включен в множество различных иерархических пирамид и даже будучи “на дне” некоторых из них,  может быть в то же самое время на вершине какой-нибудь из других, например, профессиональной иерархии. Это снижает социальное напряжение в упомянутых обществах, но на нашу беду поддержание демократии всегда требует определенных усилий как умственных, так и в виде действий, поскольку любой, мучимый бесами мании величия тиран всегда стремится уничтожить такой порядок вещей и подмять под себя все, во что он может вмешаться.

Говоря иначе, демократия требует наличия критической массы людей, обладающих вполне определенными психологическими характерами и способностями, развитым чувством свободы. Способности эти формируются в общении и поэтому развитость языка, как средства передачи индивидуального опыта, знаний, а также развитость технических средств передачи информации оказываются основополагающими факторами формирования человеческих сообществ. Разумеется, что человеческие знания, которыми обладает любой, даже самый отсталый человек, все равно во много раз превышают те врожденные, которыми обладают животные, и включают в себя огромный биовыживательный опыт предков, передаваемый посредством слов. Именно поэтому, говоря о возникновении и роли языка, Уилсон использует словосочетание “времясвязывающий семантический контур”.

Упомянутые четыре контура по Р.Уислону характерны для всех людей, а если исключить обмен индивидуальным опытом посредством языка, то и для большинства высших животных. Есть и другие – новейшие контуры, но носителей таковых среди людей меньшинство – не более 30%. В то же время политические системы ориентированы именно на большинство населения, которое надо кормить, которое, будучи обществом потребления, использует все больше ресурсов биосферы, которое уничтожает природу и делается “противоречием самому себе” и всему остальному живому, поскольку в своих желаниях “не имеет тормозов”. Так что же делать, чтобы изменить этот самоубийственный для человечества порядок вещей, не выходя за рамки гуманности и избегая великих потрясений? Ответ давно известен, поскольку лежит на поверхности, но почему-то никто приличный его пока не подобрал. Этот ответ заключается в том, что необходимо изменить природу людей, необходимо вывести новую расу сверхчеловеков, причем не тех “белокурых бестий”, о которых в силу своей ограниченности говорил А.Гитлер, а, например, тех, о которых с пафосом писал  многоэрудированный знаток древнего востока Ф.Ницше. (Он хоть и не обладал нордическим национальным характером, но рассуждал, как вполне психически нормальный человек). Да, это всё – не быстро, да – это требует огромной работы и ума, но не побоимся же стать солью земли! Задача – достойная нового времени. Даже только размышление об этом уже ведет к созиданию будущего. И великая сила мысли, о которой мы не обязаны отчитываться перед пигмеями духа, рано или поздно станет словом, а слово, поселившись во многих,  станет делом (“трепещущую, дрожащую мысль, легко уязвимую и с трудом сдерживаемую, мудрец направляет, как лучник стрелу” – Брихадараньяка Упанишада).

Но возможно ли такое и каков может быть этот новый, другой человек? На самом-то деле человек такой есть и он живет среди нас. Он свободен, потому что свобода – это в первую очередь внутреннее состояние, а не нечто подаренное золотой рыбкой или ее и.о. Поэтому он не является носителем какой-то конкретной культуры и представителем конкретного времени. Г.Шютц, В.А.Моцарт, Р.Штраус, С.Прокофьев, П.Макартни...,  и все другие, которые были и являются по выражению Стефана Цвейга  “строителями мира” – все они являются одинаковыми друзьями нашего персонажа. У него свои понятия и свои мотивы деятельности, данные ему от природы. Он не всегда понимает, что он “не такой как все”, но в общем-то не испытывает от этого чрезмерно больших страданий, потому как у него хватает своих забот. Он представитель новейшей расы людей и его поведение отражает закономерности “холистического нейросоматического контура”. Трепещите тираны: если таких представителей станет больше, на вашу долю останутся только обезьяны! Какими же чертами обладает этот новый человек? Все очень просто – в быту этот человек именуется известным словом: “трудоголик”. Его физиология, его психика, его гормональная система построены так, что только постоянная деятельность позволяет ему поддерживать необходимый для жизни тонус, дает возможность его органам работать в унисон. Это также, как и в случае велосипедиста: либо крутишь педали, либо падаешь. Такого человека можно ввергнуть в болезнь или иногда даже убить, просто лишив возможности заниматься  делом. И пусть при этом вокруг будет самый настоящий рай для лентяя, его рай в другом – в постоянном повторении счастья рождения, как результата предшествующей рождению борьбы за жизнь. Здесь снова проглядывается связь между схемой грофовского психического онтогенеза и взрослой жизнью. Однако важно, что индивиды, более продвинутые по Р.Уилсону (т.е. “включенные” в пятый нейросоматический контур), это – те, кто относительно счастливо прошел все четыре грофовские этапа, а также миновал те неудачные их сочетания в развитии, которые увеличивают вероятность появления инволюций,  например, маниакальных личностей и счастливых идиотов.

Разумеется, трудоголик – не есть подарок для семьи, особенно когда у него “запой”. Но в другом он зачастую лучше “нормальных” людей: как любая творческая личность, он внутренне свободен, либерален, разнообразен в своих проявлениях, более добр и искренен. Ему не нужны “все царства мира”, а великие империи его интересуют главным образом лишь в историческом аспекте. Поклоняется он только одной звезде – своему внутреннему чутью, помогающему ему ориентироваться в собственном, внутреннем мире, данном ему в ощущениях. И всю жизнь он подспудно пытается воплотить этот мир наяву, среди остальных. Если ему не мешают, если жизнь его, волею судеб, оказывается успешной, то и дети его принимают тот же путь. Самые неприятные черты характера этой семейной генетической линии постепенно облагораживаются, из непредсказуемых врагов становятся управляемыми инструментами, оружием выживания нарождающихся новых аристократов. Отбор успешных качеств,  то есть, по сути – селекция определенных черт характера, – находит свое отражение в генотипах линии. Так возникает шестой “коллективный нейрогенетический контур”. Представителей этой субпопуляции среди ныне живущих немного: по Р.Уилсону – единицы процентов.

Упомянутые шесть контуров описывают, в сущности, почти все человечество. Контуры более высокого уровня, а именно “контур метапрограммирования” и “нелокальный квантовый контур”, на которых возможно осознанное управление эволюционным процессом и “истинное бессмертие”, доступны только  отдельным медитирующим интеллектуалам. Но и без них мы можем видеть, что современный Homo Sapiens представляет из себя  популяцию особей с весьма разными психическими характеристиками, причем не просто с различными, а с эволюционно новыми и без оных. Утрируя, можно сказать, что среди наших граждан есть не только люди, но и обезьяны, причем иногда кажется (а может, так оно и есть!), что обезьян существенно больше.

Также как и в случае концепции психических матриц С.Грофа можно спорить о системе классификации, принятой Р.Уилсоном. Однако им задана схема, вектор, система координат, в рамках которой можно обсуждать эволюцию человечества. В сочетании с другой – онтогенетической – системой координат  С.Грофа мы имеем уже двумерную карту местности, на которой проглядывают опасные зоны, а также области относительно успешного существования и сосуществования с природой как сейчас, так и в будущем.

На пути к Homo Nobilis

Итак, где же на упомянутой в предыдущем абзаце карте живут люди будущего и кто они такие?  Конечно же, большинство из них успешно прошли этапы психического онтогенеза и при нормальной жизни в их настроениях относительно мало встречаются негативные эмоции, берущие начало в БПМ2 и БПМ3. Этому способствовала  благоприятная и здоровая окружающая среда, в которой жили их матери до и, особенно,  во время беременности. “В здоровом теле – здоровый дух”, меньше агрессивности и т. д., но это утверждение с равным успехом можно отнести и к животным, другими словами, этого мало, чтобы охарактеризовать человека. Однако, именно среди здоровых встречаются представители  эволюционно молодой и пока не доминирующей группы людей, вовлеченных в пятый, нейросоматический контур. Еще меньше тех, кому судьба подарила возможность хотя частично пользоваться благами нейрогенетического контура. Все эти эволюционно-молодые люди внутренне свободны, нетребовательны, они умеют жить просто и быть счастливыми, любят жизнь и живое, они умеют радоваться собственной деятельности и почти избавлены от “духовных ядов”, описанных в книгах по буддизму, в частности, жадности, зависти, разрушающей страсти. Они убили в себе империю и потому им не требуются боги. Они – самодостаточны, а ощущение бытия дает им не сознание принадлежности к “самой лучшей” стае, но знание красоты, которая и помогает им сохранять свой мир. Можно и дальше рисовать этот идилический образ, однако для него есть вполне определенное наименование. Слово это достаточно древнее, его использовал еще Будда в своих проповедях, и данное обстоятельство подсказывает, что обсуждаемое эволюционное приобретение человечества отнюдь не достижение новейшей истории. Слово это – благородство, а человек благородный – Homo Nobilis – и есть тот, кто может и должен изменить порядок вещей и спасти гибнущих от своих отходов и почти радостно уничтожающих друг друга представителей Homo Sapiens. Этот Homo Nobilis не нуждается в общенациональных днях и месячниках открытых убийств для своего выживания и достижения психического равновесия и комфорта. Дух неистовства, о котором писал Фридрих Гельдерлин, тот необузданный дух, что в недрах земных и душах людских клокочет и бродит, уравновешен в нем духом покоя. Он только защищается и защищает. Он живет в мире иной, неполитической этики империй, он живет в мире морального императива преклонения перед жизнью, заботы о ней. Его могут называть не патриотом, экстремистом, человеком не от мира сего или еще как-нибудь. Но это совершенно не важно, так как не нарушить закон он пришел, но исполнить, так как все, что не уничтожает его и его страну торжества жизни, лишь придает ему новую силу. Планета уже не в силах прокормить армию паразитов. Их время и “права” кончились и это необратимо. Никакие меры безопасности не помогут.

Владимир Ф.Левченко

Институт эволюционной физиологии и биохимии РАН

Некоторая упомянутая литература:

Станислав  Гроф. Путешествие в поисках себя. М., изд. Трансперсонального института, 1994. (цит. с. 316 – 317)

Ф.Ницше. Антихристианин // Сумерки богов. М., изд. полит. литер., 1990, (цит. с. 89, 92)

(Роберт А.Уилсон. Квантовая психология. Киев, “Янус”, “София”, 1998 (цит. с. 218 -222)

(Санкт-Петербург, 2000)