К вопросу об отстреле селезней

Ознакомившись еще в рукописи с помещенной выше статьей Л. А. Портенко, работающего в заведуемой мною лаборатории зоологического музея Государствен­ного Московского Университета и вполне присоединяясь к высказанным там мнениям, я позволяю себе в добав­ление, привести по данному вопросу еще несколько соображений.

Первое соображение самого общего характера. Напрасно автор статьи «о весенней охоте на селезней» К. Шамраев думает, что в таком вопросе, как есте­ственные условия размножения животных, нам нужно «поправлять» природу. Изучение биологии животных показывает нам на бесчисленном количестве примеров, что природа именно о размножении животных позаботилась, если можно так выразиться, достаточно хорошо и наше дело только в том, чтобы не вторгаться в жизнь природы в качестве разрушителей и опустошителей. Везде, где человек или еще не проявил вовсе, или сдержанно проявил своих хищнические инстинкты, животное население благоденствует.

Чтобы убедиться в этом, достаточно устроить года на три «заказник» и потом посмотреть, насколько там прибавиться дичи без всяких «отстрелов хищников» и иных искусственных мероприятий. Недавно я прочитал в журнале „Уральский Охотник" статью „Девственный глухариный ток", в которой описывается, как в глухом месте автор убил па небольшом пространстве в течение немногих дней 37 токовавших глухарей. Конечно, в этом лесу было достаточно и лисиц, и куниц, и горно­стаев, для которых молодые глухарята легкая добыча и однако, раз не было охотника, дичь множилась до невероятных размерив. Пришел один охотник и сразу „сократил" это богатство. Я полагаю, что единствен­ная рациональная мера для увеличения количества дичи — не мешать ей размножаться естественным путем.

А этому размножению естественно мешает и весьма сильно весенняя охота, мешает прежде всего самим фак­том появления самого страшного пугала животного миpa, человека, в укромных местах, которые птица выбирает для своего гнездовья. Сам К. Шамраев пишет себе осуждение следующей фразой: «от вашего выстрела с соседнего озера поднялась стайка уток»... Это после того, как «селезень остался на месте», а утка, бывшая с ним, улетела. Пусть автор поставит себя на место этих улетевших от выстрела уток и вспомнит, что кроме человеческой психологии есть и „зоопсихология". Полагаю, что в период весенних ощущений, в период стрем­ления к спариванию и подыскания места для будущего гнезда, места укромного, далекого от врагов, слышать хотя бы и отдаленный, а тем более близкий гром выст­рела и даже свист летящего снаряда (как это бывает с подругой убитого)—далеко по безразличный факт для психики птицы. Ведь стреляет не один К. Шамраев, стреляют здесь же и другие. Раз испугали, два испу­гали, можно и вовсе отпугнуть уток от привычного места, можно создать у них такое настроение, что они и перестанут думать о гнезде.

Надо помнить, что в густо населенных местностях на утиных болотах весною идет непрерывная пальба. Палят не только из шалашей, но и с подхода в любое время дня, палят и влет, задевая нечаянно, а то и нарочно самку, палят и по целым стайкам, выбивая, кого зацепит дробь. Это не выдумка, это факты, лично наблю­давшиеся мною многократно, и приведшие меня к заключению, что самый вредный вид весенней охоты есть охота на уток, называемая, для приличия охотой на селезней.

Самое важное в этой охоте, то, что она распугивает дичь в местах гнездовий, а второе, что вместе с селезнями бьют и уток — самок. Контроль над этим невозможен. Если трудно уследит за охотой без билета и если милиция не заботится о проверке у всякого, идущего с ружьем, есть ли у него билет, то трудно предположить, чтобы можно было осуществить осмотр сумок и чемоданов, чтобы проверить, нет ли там уток—самок.

Весьма неудачна ссылка на трутней. Я занимаюсь биологией пчелы более тридцати лет и могу удосто­верить, что никогда не бывает так, чтобы пчелы «унич­тожали излишек трутней, оставляя только необходимое

количество». Они терпят любое количество трутней до того времени, когда окончится период размножения семей, период роения и оплодотворения молодых маток, а также и период главного взятка, а потом уничтожают всех до одного. И, вероятно, ощущение наступающего голода и природе есть одно из побуждений уничто­жения трутней. По крайней мере, при более раннем наступлении пчеловодной осени, т. е. прекращения взятка, наступает более раннее изгнание трутней. Но всяком случае, оно происходит после того, как они стали не нужны, а селезней рекомендуют бить как раз, когда они нужны, в разгар оплодотворения. Трутней бывает много сот на одну матку. Очевидно, это для чего то нужно. И пчеловоды догадываются, для чего: для того, чтобы наверняка обеспечить оплодотворение матки во время ее кратковременного брачного вылета. Если трутней будет 10—20 на матку, она имеет мало шансов оплодотвориться, нужны сотни.

А сколько останется селезней, если несколько любителей их стрельбы поусердствуют на одном и том же болоте? Ведь в охотничьем билете сказано, что стрелять селезней можно «с начала весеннего пролета» в течение целого месяца, т. е. как раз тогда, когда селезни выполняют свою роль оплодотворителей. Следо­вательно и ссылка на трутней, и иные доводы в пользу стрельбы селезней лишены всякого биологического смысла.

Не ходите не только с ружьем, но даже и без ружья по утиному болоту и у вас будет много выводков!

Г. Кожевников

(Опубликовано: Украинский охотничий вестник, 1924, № 4-6, стр. 19-20)

• ‹ Пред. материал
• 239 из 521
• След. материал ›