Эфиопия: два века, два взгляда

«Эфиопия: два века, два взгляда» - фотовыставка с таким названием открылась в Институте биологии развития им. Н.К. Кольцова РАН.

Осенью 2012 года группа российских ученых, в том числе председатель правления АНО «Сохранение общенациональных биологических ресурсов «Хранители» Юрий Столповский, отправилась в Эфиопию по маршруту великого соотечественника, основоположника современного учения о биологических основах селекции, Николая Ивановича Вавилова. Там в Абиссинии, в 1927 году ему удалось собрать уникальные образцы семян сельскохозяйственных культур.

Целью современной экспедиции было проведение инспекции генетического разнообразия и сбор биологического материала местных сортов пшеницы по маршруту и в точках сбора Н.И. Вавилова.

Сопоставление увиденного в Эфиопии XXI века, с тем, что запечатлено в фотоматериалах нашего великого соотечественника в 20-х годах прошлого столетия, подтолкнуло нас к идее и желанию поделиться своими впечатлениями и фото-находками, которые мы сделали с помощью наших фотокамер. Мысль об одновременном показе современных и старых фотографий нам показалось интересной и дополняющей основополагающую идею экспедиции. Сравнить генофонды растений и сравнить фотографии прошлого и настоящего! Уже сейчас мы можем сделать вывод, что многое из увиденного Н.И. Вавиловым, сохранилось в Абиссинии в первозданном виде.

Две экспедиции

Вот уже 25 лет изучает животный и растительный мир страны Совместная российско-эфиопская биологическая экспедиция, опекаемая весь этот срок Андреем Дарковым, представителем РАН в Эфиопии. Но раньше – в далеком 1927 году – великий ученый Николай Вавилов прошел пешком, проехал на поезде, на лошадях и ослах более двух тысяч километров по Абиссинии, как в то время называли эту страну. Причем не просто проехал, а собрал образцы почв и уникальную коллекцию – зерна шести тысяч сортов пшеницы и других культур, которые до сих пор хранятся во Всероссийском институте растениеводства (ВИР) в Санкт-Петербурге; исследовал местные особенности земледелия, сделал две тысячи фотографий, ставших важным источником сведений об истории страны.

В письме от 17 февраля 1927 года генетику Виктору Писареву, в то время своему заместителю в будущем ВИРе, Вавилов сообщал: «Правитель Эфиопии Ros Tapari [Рас Тафари, c 1930 года император Хайле Селаcсие I, чье имя носит движение растаманов. – Прим. автора.], портрет коего прилагаю, разрешил вход в глубь страны. Меня признали, по ходатайству французского посла "гостем" страны. Сегодня караван (11 мулов, 12 человек и 7 ружей, 2 копья, 2 револьвера) выступает в глубь страны к верховьям Нила, путь Анкобер – Гондар – Асмара (Эритрея). Надеюсь, если не съедят крокодилы при переправе через Нил, быть в начале апреля в Асмаре. Имел две аудиенции по 2½ часа и обещал послать Его Величеству книги на французском языке с программой большевиков, коей Его Величество весьма заинтересовано». И уже 8 апреля – первый отчет о проделанном: «Отправил 59 посылок, до этого послано из Аддис-Абебы, из Джибути и Дери-Дауа 61 посылка, итого 120 из Восточной Африки».

Эфиопская особость

За 1916–1940 годы Николай Вавилов побывал с научными экспедициями в 50 странах пяти континентов и в итоге создал самый первый банк разнообразия культурных растений в мире. А Эфиопию ученый наметил как один из приоритетных районов исследования, где рассчитывал собрать редкие разновидности культурных растений, обладавшие полезными для выведения новых сортов свойствами. Например, в 1950-е годы эфиопские ячмени, устойчивые к вирусу желтой карликовости, понадобились для спасения калифорнийских фермеров, чьи посевы пострадали от этого вируса. Фермеры обогатились на миллионы долларов, а эфиопы, увы, не получили ничего...

«Маршрут по Эфиопии был проложен заранее, – рассказывает о подготовке нашей поездки сотрудник ВИРа, растениевод Евгений Зуев, – еще в Санкт-Петербурге мы скрупулезно свели все данные о путешествии Вавилова из всех имевшихся источников». Теперь на экране ноутбука координаты точек сбора образцов высвечивались с помощью GPS по ходу маршрута.

2 октября 2012 года на рассвете мы покинули Аддис-Абебу и направились в провинцию Харэр – центр исламской культуры и религии в Африке – искать «черную» пшеницу с фиолетовыми колосками и собирать семена других древних сортов. Еще в Харэре местные общины разводят чат, листья которого обладают легким наркотическим действием. Сегодня его охотно потребляют в Западной Европе, куда этот быстро портящийся продукт завозят самолетами, а также пираты в Сомали. Чат стал вторым по объему источником экспорта после кофе. Тоже своего рода культурное растение...

85 лет назад Вавилов предположил, что Абиссиния была одним из важнейших центров происхождения культурных растений. Сейчас мы понимаем, что эта страна дала миру не так уж много, если судить по разнообразию культур. Зато какие – «черная» пшеница, тэфф, сорго, кормовые бананы-энцете и кофе. Хотя бы за кофе эфиопам следует сказать отдельное «спасибо». Известный всем сорт «арабика» здесь растет в диком виде. Пить кофе где-то в мире и пить кофе на родине кофейного дерева (провинция Кафа) – это две большие разницы. Веками сложившаяся кофейная церемония завораживает: открытый огонь, запах тут же, у вас на глазах обжаренных зерен, особый кофейный кувшин из глины – джамана. Местный кофе необычайно вкусен и весьма положительно влияет на путешественника, способствуя общению или сближению людей разных психотипов и социальных групп, не хуже местного джина.

О кофе, конечно, знают все, хотя многие считают, что родина его – Бразилия, а, судя по маркам производителей, выращивают его где-нибудь в Италии или даже в Финляндии. Другие эфиопские культуры у нас не так известны. «Тэфф, – рассказывает за чашкой все той же арабики Александр Кудрявцев, заместитель директора Института общей генетики имени Н. И. Вавилова РАН (Москва), – злак с похожими на просо метелками. Зернышки – очень мелкие, мельче маковых. Зато урожайность – высокая, что немаловажно в условиях частых эфиопских засух, – дает до 30 центнеров с гектара и содержит много железа – микроэлемента, который связывает кислород и помогает выживать в высокогорье».

Большинство наших трапез не обходилось без тонкого блина именно из тэффовой муки – ынджеры, кисловатой на вкус, пупырчатой, сероватой. Она использовалась и как тарелка, и как салфетка, и как хлеб. А лучшей к ней начинкой стал «тыбс», «зиль-зиль тыбс», или «шекеля». Разница названий определяется местом, с которого срезано мясо и способом нарезки. Обычно, это нарезанная вдоль и несильно прожаренная на топленом масле, смешанном с травами, молодая баранина или козлятина, посыпанная луком; подается тыбс на чугунной подставке, под которой тлеют угли.

Наиболее опытные из нас трапезничали, используя барбара – по сути, просто красный перец и мет-мета – перечную смесь, менее красную из-за специй, а также вкушали широ, похожее на гороховую кашу, и китфо – мелко, почти как фарш, нарезанную говядину, залитую растопленным сливочным маслом со специями. У эфиопов есть довольно необычная для европейца застольная традиция: если гостя очень любят и уважают, то хозяин заходит ему за спину и кормит его прямо из рук, например, тыбсом, завернутым в ынджеру. Вообразите, как под одобрительные и хитровато-веселые взгляды окружающих вам в рот с упоением впихивают еду.

От Пушкина до Вавилова

В Эфиопии, где бы мы ни останавливались, даже, казалось бы, в самом безлюдном месте, тут же из ниоткуда, из ничего, возникали люди. Они выходили из кустарников, поднимались с земли, спускались с гор, бежали с полей, как будто ждали именно нас.

Казалось, что большая часть эфиопов живет вдоль дорог или идет по ним, что люди, шагающие между городами, деревнями, полями, долами, не интересуются транспортом. Зачем? Ведь можно передвигаться на своих двоих – даром и с пользой для здоровья. Движение – жизнь! Здесь это не слоган или призыв к здоровому образу жизни, это и есть жизнь. Путеводители называют Эфиопию «страной вечной весны», «страной, где 13 месяцев в году солнечно». Это так. Однако после того как мы проехали по ней тысячи километров, можно сказать, что Эфиопия – это и «страна идущих людей», причем невероятное количество разнообразного груза переносится этими «идущими» на плечах, шее, голове, спине, животе, в руках. Грузом могут быть и школьные парты советского образца, и огромный платяной шкаф, и тюки сена, которые втрое превосходят габаритами носильщиков. Невероятно легкой, какой-то пружинисто-энергичной походкой эфиопы проходят десятки километров – не случайно великие мировые стайеры родом из этих мест.

Так в сопровождении «идущих» мы и прибыли в город Харэр, который считается четвертым священным городом мусульман после Мекки, Медины и Иерусалима. В Харэре есть научный центр с университетом, где мы провели семинар и рассказали о целях экспедиции и о Николае Вавилове. Впрочем, «рассказали о Вавилове» в Эфиопии не совсем верное определение – скорее напомнили о нашем великом соотечественнике: история генетика Вавилова и его экспедиции входит в образовательную программу эфиопских школ. А около 50 тысяч эфиопов получили образование в различных институтах СССР, и сегодня бывшие советские студенты и аспиранты с удовольствием помогают россиянам исследовать свою страну. После общения с местными учащимися и преподавателями стало ясно, что, если говорить об известности среди эфиопов, потеснить трех наших соотечественников – Александра Пушкина, Николая Вавилова и Михаила Калашникова – может только Юрий Гагарин. Поэт, генетик, инженер и летчик-космонавт – очень хороший список профессий, принесших славу нашему народу на эфиопских просторах. А старшее поколение чтит и Владимира Ленина.

Экспедиция продолжалась, и нас не покидало ощущение причастности к событиям 85-летней давности. Невольно приходилось проводить параллели и сравнивать, что было тогда и что происходит в наши дни. Начать с того, что Вавилов полгода получал визу в Эфиопию – мы управились за три дня. Правда, он встречался с будущим императором, а мы до руководства страны не дошли. Караван Вавилова состоял из ослов и мулов, наш – из японских и американских джипов. Он был один в чужой стране, у нас – отряд единомышленников. У Вавилова не было никакой связи, кроме архаичной почты – у нас мобильные телефоны, ноутбуки с GPS и Skype. Он ночевал в поле, в палатке и хижинах местных жителей – мы в плохих ли, хороших гостиницах, иногда даже с удобствами и теплой водой...

Чем дальше мы продвигались по маршруту Вавилова, тем больше росло у нас уважение к стойкости и мужеству этого человека. Казалось бы, нет ничего проще, выехать на местность и отобрать десяток-другой зерен. На деле все гораздо сложнее. Точек сбора сотни, а чтобы добраться до них, найти, классифицировать, отобрать и описать образцы, нужно приложить значительные усилия, как моральные, так и физические. Если в современных условиях собирать биологический материал сложно, то какие же эпитеты подобрать к экспедиции далекого 1927 года, которую Вавилов назвал самым трудным из десятков своих маршрутов?

Народное достояние

Сбор материала в чужой огромной стране – исключительно хлопотное дело. Эфиопия абсолютно справедливо считает свои сорта растений, таких как тэфф, и породы животных, выведенные трудом предков, – национальным культурным достоянием. «К сожалению – говорит Александр Кудрявцев, – голландские специалисты повели себя непорядочно: получили патент на использование тэффа. Из-за них эфиопы теперь ко всем иностранцам относятся с подозрением». Поэтому, прежде чем приступить к полевым работам, мы получили разрешение на федеральном уровне, и оно нам здорово пригодилось на местах.

Направления дорог, названия деревень, городов в большинстве случаев с 1920-х годов не изменилось, однако Вавилов забирался в такие глухие места, куда до сих пор можно попасть лишь на лошадях или мулах. Впрочем, главная беда, подстерегавшая нашу экспедицию заключалась в другом: в последние десятилетия в Эфиопии, как и во многих странах мира, произошло резкое сокращение агробиоразнообразия. Древние сорта стремительно вытесняются современными, более продуктивными, но далеко не всегда устойчивыми к местным условиям и заболеваниям. (К слову, древние эфиопские сорта пшеницы вообще ничем не болеют).

Примечательно, что на встрече Николая Вавилова с Рас Тафари тот показал ученому кукурузу и утверждал, что это будущее страны. Вавилов как мог, уговаривал не заниматься массовым внедрением американского злака, но... Теперь во время традиционной кофейной церемонии вам подают попкорн из кукурузы, а не выпечку из местных зерновых.

Вот и результат такой политики: экспедиция приезжает на историческую вавиловскую точку сбора и видит сорт европейской селекции или поля, засеянные тэффом, а то и чатом. Эти места в шутку даже называют «республикой Чат».

Исчезновение местных сортов пшеницы в Эфиопии – факт, который согласуется с оценкой Продовольственной и сельскохозяйственной организации Объединенных Наций о состоянии всемирных генетических ресурсов. На сегодня 75 процентов сортов сельскохозяйственных культур уже потеряны, а три четверти продуктов в мире производятся всего из 12 видов растений и пяти – домашних животных. А ведь сохранение генофондов местных сортов и пород важно не только для производства продуктов питания, но и для поддержания многих видов деятельности – кулинарии, кустарных ремесел, а также традиций, праздников.

Николай Вавилов привез из Эфиопии 400 образцов пшеницы (сегодня в коллекции ВИР хранится около 150), описал более сотни разновидностей. Экспедиция 2012 года собрала 60 образцов и обнаружила лишь 20 разновидностей. Разнообразие тает на глазах. Хорошо это или плохо? Если учесть, что устойчивость сельскохозяйственных систем и производство качественных продуктов питания зиждутся на аграрном биоразнообразии (сорта растений и породы животных), то стремление определенной части человечества к монокультуре является катастрофой или «миной замедленного действия», которая взорвется, едва изменится климат или вырастет население планеты.

Замена проверенных веками сортов пшеницы недавно обернулась для Эфиопии страшной трагедией: в 1980-х годах прошлого столетия новые европейские сорта, которые в большинстве своем заменили местные, в течение двух лет не смогли противостоять засухе и болезням. Наступил голод, унесший жизнь более 400 тысяч эфиопов. В те трудные годы в правительстве африканской страны вспомнили, что русский ботаник Вавилов вывез образцы местной пшеницы и обратились в СССР с настоятельной просьбой вернуть старые сорта, что и было сделано. Вот так результат работы одного ученого, можно сказать, спас страну.

На юге Эфиопии полей с пшеницей осталось мало, зато разнообразие домашних животных – коров, овец, ослов, верблюдов и, конечно же, коз – впечатляло. От мастей мелкого и крупного рогатого скота пестрило в глазах: белые, серые, рыжие, коричневые, мышастые, пегие, черно-пестрые, чубарые. Такого разнообразия окрасок не приходилось видеть ни в Саяно-Алтайском регионе России, ни в Монголии, ни в Европе, ни в Северной Америке.

Черная пшеница, оранжевый хлеб

Разнообразие эфиопских пейзажей поразило не меньше, чем разнообразие окрасок домашних животных. Если на юге страны, под Джиджигой, преобладали полупустынные краски и красноватые горные породы причудливых форм, то в долине Голубого Нила большие площади зеленых пастбищ чередовались с многочисленными мелкими земельными наделами. Со стороны казалось, что они образуют лоскутное одеяло из многочисленных коричневых, черных, зеленых и желтых кусочков. Под Гондэром, как с картины, нарисованной пастельными красками, на нас смотрели сказочные горы, покрытые африканским лесом, а в окрестностях Аксума, где в дохристианскую эру правили императоры, вдоль узкого серпантина дороги на фоне ярко-синего неба и бескрайних желто-зеленых долин, обрамленных скалистыми хребтами Сыменских гор, торчат редкие деревья и суккуленты. Именно это разнообразие ландшафтов и служит одним из источников богатства эфиопских растительных культур.

Аксум на севере Эфиопии стал самой дальней точкой нашего путешествия. Исторический дух, витавший в экспедиции, в Аксуме, где, по преданию, хранятся христианские святыни – Ковчег Завета и скрижали с заповедями, приобрел зримые черты. Здесь возвышаются Аксумские стелы и находится скромная, по современным меркам, могила царицы Савской, благоденствуют древнейшие православные церкви и монастыри Эфиопии... Здесь нам удалось увидеть и хлеб, пожалуй, самого необычного цвета – он ярко-желтый, даже оранжевый. Этот хлеб – дабо – пекут исключительно для христианского таинства евхаристии, добавляя в муку шафран. Но и сама мука непростая – ее мелют из фиолетовых зерен пшеницы, которую Вавилов назвал «черной». Небольшую делянку этой пшеницы мы нашли в тени одинокой сикоморы – тоже священного дерева...

«Пшеница эфиопская – очень скороспелая, с высоким содержанием белков, устойчива к ряду болезней злаков; несомненно, она заслуживает широкого внедрения в современные селекционные программы», – охотно объясняет нам знаток злаков Николай Гончаров из Института цитологии и генетики Сибирского отделения РАН, пока мы договариваемся с хозяином поля и сикоморы о покупке за символическую плату фиолетовых колосьев.

22 ноября 2012 года экспедиция вернулась в Аддис-Абебу, обогащенная впечатлениями и образцами. Спустя 85 лет «черная» пшеница найдена, правда, не удалось отыскать «черную» морковь, о которой рассказывал Вавилов, но ученый любил и пошутить. Предстоит кропотливый труд в лабораториях по генетико-селекционной оценке собранных семян. Возможно, мы находимся на пороге серьезных открытий. Но уже сейчас с уверенностью можно сказать: подобного рода изыскания, ставшие возможными благодаря труду величайшего ученого своего времени, окажутся востребованными и в будущем, так как способны пролить свет на закономерности, по которым развиваются многие биологические и генетические процессы. А значит, впереди новые экспедиции и открытия на нашей все еще не познанной планете.

С некоторыми фотографиями с выставки можно познакомиться на сайте АНО "Хранители".

Юрий Столповский

Фотографии: Юрий Столповский, Дмитрий Щепоткин