Российское гражданское общество: как снова не оказаться в крепких объятиях государства

Сегодня мы рассматриваем состояние Гражданского общества России в одном ряду со странами Азии и Южной Африки, т.е. в так называемом ряду развивающихся стран. Я не обладаю гипертрофированной обидчивостью по поводу низложения в недалеком прошлом великой Российской империи в разряд стран с низким уровнем развития, но не вполне соглашусь, что алгоритм институализации гражданского общества в России идентичен со странами указанных территорий и отличается лишь некоторыми особенностями.

Как раз общим является только политический фактор. А все остальное «становление» и есть российская особенность.

И я бы поостереглась давать оценку сегодняшнего состояния этого субъекта российской реальности, как предлагает гость нашего собрания Чарльз Бакстер, «на распутье». Мне оно видится как очередной виток длинной исторической спирали.

Возвращаюсь к понятию «политический фактор». В России, как и во всех странах (не только Азии и Южной Африки), политический фактор является мощным катализатором гражданской активности населения. И в нашей стране, хорошо это или плохо – отдельный вопрос, исторически сложился определенный баланс двух величин: гражданская активность в стремлении к самоорганизации и стремление государства управлять этой активностью. Выстроились вековые качели, на которых эти величины то нарушают баланс сил, то приходят в равновесие. Я не буду углубляться в историческое прошлое, а бегло пройдусь по последнему столетию.

На протяжении этого столетия, Россия в третий раз стоит на пороге «революционной ситуации», которая по ленинскому определению характеризуется формулой «верхи не могут, а низы не хотят». Некоторые политологи уточняют эту формулу в современной интерпретации: «Наверху тесно, а внизу бедно». Но смысл остается неизменным – ослабление власти, ее десакрализация. Это и есть катализатор общественной активности.

Этап первый. На рубеже 19 и 20 веков на фоне конфликта бурно развивающейся капиталистической экономики и архаичной патриархальной формы власти возникает рабочее движение, формируются «марксистские кружки». Достаточно быстро они организуются в РСДРП, Растет количество литературных салонов, творческих объединений, собственно и создавших «серебряный век». Ширится разнообразная «кружковщина». Самоорганизация общества идет при безучастном безволии государственной власти. Но к середине 20-х передел власти состоялся, и государству уже далеко не безразличен процесс хаотической самоорганизации народных масс. Советская власть берет управление в руки.Централизованно создаются массовые организации, которые фактически являются «обществами содействия советской власти». МОПР – международная организация помощи борцам революции, Союз общества друзей обороны «ОСОВИАХИМ», «Общество шефства города над деревней» и т.д. Численность членов в них измерялась миллионами. Как создавалась эта численность – отдельная тема. Руководство этими организациями также формировалось способами, далекими от самоуправления. Выжить в условиях конкуренции с государством какому-нибудь кружку общественников возможности не оставлялось. Никакой связи этих громоздких территориально структурированных объединений с живыми интересами общества не существовало: они были полностью инкорпорированы в государственные подразделения. Все эти организации работали под эгидой партии. По материалам архивистов, об этом свидетельствует секретный циркуляр НКВД от 13 июня 1929 года.

Следующий этап естественного роста общественной активности, иными словами - «разгосударствление» гражданской инициативы, совпадает с очередным крушением режима, с новым обострением политического фактора. Он приходится на конец 80-х годов – начало 90- х прошлого века, т.е. уже на нашей памяти.

Началось все, как вы помните, с массового экологического движения. Я помню многочисленный выступления, связанные с проектом «Переброски стока сибирских рек в Среднюю Азию». Этот проект был остановлен. Приостановлены ряд проектов по строительству АЭС. Очень мощное экологическое движение было на Алтае в связи с предполагаемым строительством Катунской ГЭС. Причины отказа от проектов были, конечно, не только в просьбах общественников. Но ссылка на их требования все же была. Массовым в этот период стало рабочее движение, возглавленное шахтерами - Воркута, Донбасс и Кемерово. Антивоенное движение – «Солдатские матери». Все хорошо помнят первую националистическую организацию – «Память». Трезвенники т.д. Отмена 6 ст. Конституции СССР породила партийный бум. Буйство общественной жизни продолжалась буквально до конца 1993 года.

Но вот выстрелы по Белому Дому обозначили путь к свертыванию гражданской активности. Власть становится на ноги и качели постепенно выравниваются. Практически сворачивает свою деятельность самое мощное движение, объединяющее множество разных общественных групп, «Демократическая Россия». Значение рядовых членов организации и поддерживающей их общественности не является больше главенствующим фактором; стремление включиться в процесс принятия решений, т.е. формализоваться, подчиняет движение политической логике, а не логике защиты интересов тех или иных групп. Вступает в силу закон политической выгоды. В общественных организациях происходит вытеснение активистов на обочину, замена их на функционеров. Параллельно идет образование НПО под крылом региональной власти. И если в советское время – миллионные организации создавались хотя бы частично для дела – общество «Знание», например, в конце 90х некоммерческое партнерство общественников с властью формализуется для поддержки власти на выборах.Фактически - это вполне коммерческие структуры, где главным выгодоприобретателем становится государство. Во второй половине «нулевых» активность гражданского общества принятием ряда законов окончательно приватизируется государством.

И вот мы опять на пике очередного этапа гражданской активности. В том, что власть ослабела, никто пока не признается. Об этом историки скажут спустя десяток лет. Но дисбаланс управляемости массами и готовности масс к самоорганизации – налицо. Что в процессе первично: ослабление власти или рост активности – это вопрос отдельного научного исследования. Как начинался этот очередной этап? Немногочисленные «марши несогласных» подкрепляются социальными маршами: общероссийские «синие ведерки», в Новосибирске - локальные выступления против точечной застройки, объединение родителей в борьбе за «детские сады». И, наконец, изнурительная борьба новосибирских пенсионеров против закона «о монетизации льгот», которая принесла им победу. Движение волонтеров при пожарах и наводнениях. Наконец, массовое объединение избирателей для наблюдения на выборах, которое закончилось взрывом общественной активности в декабре 2011 года. Нужно заметить, активность приобрела спонтанный характер: исключительно по поводу. Собраться и собрать средства для осуществления конкретной задачи сейчас не проблема: коммуникативные возможности не имеют границ в прямом и переносном смысле. Другое дело, что у общества практически отсутствует стремление формально закреплять свои достижения. Как только возникает «институт», активность стремительно падает. Самый наглядный пример – выборы КС оппозиции. Конечно, какие-то формы деятельности требуют создания управленческой структуры, регулярного финансирования, то есть институализации. Поэтому полностью перейти на принцип «флэшмоба» гражданским активистам невозможно. И здесь очень трудно устоять перед соблазном стать «дочкой» государства.

И в заключение - о «распутье»: обретет, наконец, независимость от государственной власти российское гражданское общество или, как только политический фактор «революционной ситуации» исчезнет, снова окажется в крепких объятиях всемогущего патрона.

Уже сейчас можно отметить, что государство, вместо того, чтобы начать говорить с обществом на принципах доброжелательного партнерства, в очередной раз пытается подавить общественные инициативы либо запретом, либо снова предлагая патронаж. Законодательно предлагает обществу стоять или перед судом, или с протянутой рукой в очереди за государственными «грантами». Я имею в виду, конечно, репрессивные поправки в закон об НКО, которые полностью исключают независимость. Заметны и другие способы перехвата инициативы у общественников. Например, в Новосибирской области, одной из немногих, до сих пор не имеющей омбудсмена. Стараниями именно общественников, много лет добивавшихся учреждения этого поста, закон «Об уполномоченном по правам человека» наконец-то принят. Но вероятность назначения на эту должность независимого гражданского активиста крайне мала. С большой степенью вероятности новосибирским омбудсменом станет административное лицо. В этой связи можно упомянуть и Общественную палату НСО, в которой в ближайшее время предстоит серьезная реорганизация. До сих пор этот орган был вполне официозным собранием. Практически о его деятельности новосибирцам ничего неизвестно. И вот намечена реорганизация. Вводится новый порядок представительства. Станет этот орган площадкой для партнерских отношений общества и власти или очередным симулякром, увидим.

Что, на мой взгляд, важно отметить. Если очередной передел власти произойдет по прежним лекалам – в результате борьбы «под ковром» или, не дай бог, простого свержения, а не в результате конкурентной политики, обеспеченной демократической процедурой, ничего в гражданском обществе не изменится. Мы снова переживем спад активности как результат очередного разочарования, увидим сервильность зарегистрированных уже по новым правилам НКО, политических партий и пр. И будем жить в пределах нашей исторической парадигмы. Как исключить из гражданской жизни «политический фактор» - это остается главной задачей общества на распутье.

Ольга Лесневская,

заместитель председателя новосибирского «Яблока»