Как поднять нашу глубинку

Самоуправление против кризиса,
или что такое шведское местное развитие.

Что сегодня русским может быть интересно в Швеции? У разных людей, наверное, будет разный ответ на этот вопрос. Дети вспомнят, что там живут Карлсон, Рони дочь разбойника и Пеппи Длинныйчулок. Новые русские, скорей всего, будут рассказывать, как они летают в Швецию за дорогими покупками. Для бизнесменов Швеция — это уникальные деловые возможности. Можно также вспомнить многочисленные достопримечательности этой страны, любоваться на которые ездят туристы. Кто-то, может, заговорит о шведских автомобилях, бытовой технике и Бог еще знает о чем.

Но есть одна вещь, о которой пока в нашей стране знают немного, но которая является очевидной заслугой и предметом гордости современной Швеции.

Речь об опыте шведского самоуправления — о вовлечении населения в решение проблем территорий (сел, деревень, поселков, городов). В самой Швеции это называют опытом местного развития (или опытом сельского развития).

Сотни тысяч человек в тысячах населенных пунктов накопили этот опыт. Они изменили свою жизнь, научившись взаимодействовать друг с другом и договариваться с властью. Их опыт уникален, и его значение уже вышло за рамки Швеции, хотя сами шведы, может быть, еще не в полной мере это осознают. Без всякого сомнения, этот опыт может иметь огромное значение для России, как и для многих других стран мира.

Шведы на практике доказали, что участие населения в управлении территориями – это не просто благо, а основа развития. Что в условиях кризиса эффективное управление территориями без вовлечения населения в процесс управления просто невозможно. Это подтверждение того, что идеи социальной справедливости и социальной активности в сочетании с реальными технологиями самоуправления могут быть не только красивы, но и рациональны, выгодны, экономически целесообразны. Опыт местного развития Швеции демонстрирует, что возможно развитие территорий, построенное на заботе о человеке и его чаяниях. Что можно заботиться об экономическом росте и в то же время – о первозданности природы, сохранении культурных и исторических традиций.

И основой такого развития является такая форма самоорганизации людей, которую Александр Исаевич Солженицын назвал демократией малых пространств. Шведская модель местного развития – это колоссальный прорыв в развитии самоуправления, в развитии демократии малых пространств.

Местное развитие, конечно, не является шведским изобретением, тем более что шведы заимствовали опыт в других странах, в частности, в соседней Финляндии. Да и вообще, идеи и принципы, составившие основу шведской модели местного развития, на самом деле стары как мир. Демократия малых пространств (то, что в России испокон веков связывали с понятиями крестьянской общины, волостного самоуправления, земства) имеет глубочайшие корни в истории человечества, являясь одной из базовых человеческих ценностей. Она существовала и продолжает существовать практически во всех странах, даже там, где правят тоталитарные режимы. Развитие истории на какое-то время отодвинуло демократию малых пространств на задний план. Но сегодня она возрождается, и это универсальный процесс, который идет во всем мире, хотя в разных странах этот процесс происходит по-разному. Где-то можно говорить лишь о первых шагах, а где-то уже есть существенные достижения, наработки. И Шведский опыт на сегодня, бесспорно, один из самых интересных, передовых и технологичных.

Шведы сумели сделать из местной демократии не только форму преодоления кризиса, но и модель долгосрочного развития. Местное развитие стало массовым движением, одной из новых национальных идей, реально способствующих расцвету нации.

Возможно, у кого-то из читателей это вызовет недоумение: какой кризис, какие острые проблемы могут быть у жителей благополучной и богатой страны? Если верить нашим СМИ, в Швеции настоящий капиталистический рай вперемежку со шведским социализмом. Но если посмотреть на шведские деревни, особенно на севере страны, то картина народной жизни будет выглядеть совсем не так радужно. Но давайте по порядку.

Скандинавская Сибирь

Север Швеции своеобразен и колоритен. Европейцы воспринимают его примерно так же, как мы воспринимаем Сибирь. Широкие просторы, горы, леса на сотни километров, быстрые и чистые лососевые реки, мощь водопадов, синь множества озер. Голландцы, французы, немцы, итальянцы и другие европейцы ездят сюда наслаждаться нетронутой природой.

Неповторимы и шведские деревушки; время их, похоже, совсем не трогает. Маленькие аккуратненькие домики, выкрашенные, как на подбор, красно-коричневой краской, словно рассыпаны по склонам холмов и обочинам дорог. Они выглядят так уютно и ухоженно, что невольно возникает ощущение: перед твоими глазами вовсе и не жилье, а нарядные детские игрушки, хорошо имитирующие традиционные крестьянские дома.

Любовь к традициям прошлого, к национальному укладу пронизывает шведские деревни. Нарядные вышивки, тканые половички, кованые подсвечники, деревянные красные лошадки — все это можно увидеть почти в каждом сельском доме, где вещи и предметы обихода, сделанные, как и встарь, вручную, занимают видное, а то и почетное место. Та же картина и в хозяйстве, на подворье. Например, на лугах, которые обкошены словно по линеечке и где сено заготавливают по самой современной технологии, упаковывая его в пластиковую пленку, оставлены причудливые сооружения трапециевидной формы, — это традиционные сеновалы, которые шведские крестьяне изобрели еще в глубокой древности. И это делает сельские пейзажи удивительно задушевными.

Впрочем, приверженность к старине отлично уживается здесь со стремлением использовать технические достижения постиндустриального общества. Горят электрическим светом автозаправочные станции и супермаркеты, на крышах — спутниковые антенны. Дома напичканы бытовой электроникой, так что шведским хозяйкам порой ничего другого не остается, как только нажимать на кнопки. Никого не удивит в обычном доме кондиционер, лифт на второй этаж или электроподогрев полов. Создается ощущение идиллии: жизнь на природе, да еще в достатке, со всеми удобствами.

На самом же деле никакой идиллии нет. Как и у нас, север Швеции — уже давно самая проблемная, самая неблагополучная часть страны. Но шведы со всеми этими проблемами столкнулись раньше русских. И раньше нас научились их решать.

На севере Швеции народ с давних пор жил за счет лесной отрасли, рыболовства и не очень рентабельного сельского хозяйства. В 60-е годы вторжение в экономику новых технологий вызвало в этом регионе настоящий кризис. Модернизация многих производств повлекла за собой сокращение рабочих мест. Еще более ускорился этот процесс в 70-е и 80-е годы. На пилораме, например, в прежние годы работало до сотни людей, к началу же восьмидесятых всех работников можно было пересчитать по пальцам. Не лучше обстояли дела и у местных фермеров, которое были не в состоянии конкурировать с производителями дешевых продуктов из южной Швеции и центральной Европы.

Тысячи людей остались без работы, без каких-либо перспектив на будущее. На ту пору шведское правительство придерживалось политики, которую в нашей стране называли укрупнением. Здесь также были свои «неперспективные деревни», также полагали, что будет лучше, если люди будут жить в больших урбанизированных населенных пунктах. Многим сельским жителям не оставалось ничего другого, кроме как уехать из родных мест. Молодежь воспринимала перемены проще: собрались, попрощались со стариками — и покатили искать свою долю в других краях — вплоть до Америки. Для людей постарше свалившиеся на их головы невзгоды стали настоящей трагедией.

Свертывание производств и отток населения из региона повлекли за собой новые напасти: стали закрываться магазины, школы, детские сады, медпункты, почтовые отделения. Вся сфера услуг оказалась нерентабельной, так как услуги теперь некому было оказывать. И тогда люди осознали: закрытие школы или магазина — это по существу окончательный приговор деревне, осуждение ее на медленную гибель. Молодые семьи жить в такой деревне, где нет школы и врача, не станут, и когда уйдут из жизни последние старики, — деревня перестанет существовать. Подобное происходило не только на севере Швеции, но и в целом по всей Скандинавии. Та же картина была и на севере Канады.

Процесс быстро набирал обороты, и на какой-то момент стал просто обвальным. Никто не знал, что делать, как выкарабкаться из ямы. Местные власти разводили руками: мол, и у нас нет ни сил, ни средств. Кризис приобрел системный характер, выйти из него с помощью прежних методов управления и регулирования было невозможно. Требовались новые подходы, новые принципы управления. И они появились, хотя и не сразу.

За несколько лет сотни деревушек и хуторов на севере Швеции перестали существовать, другие вот-вот могли исчезнуть. Но уезжали не все, немало сельчан не смогли покинуть места, обжитые их предками. Они-то и стали искать выходы из тупика, пытаться изменить ситуацию. То в одной деревне, то в другой возникали инициативные группы, которые на местных встречах обсуждали варианты возрождения своих деревень. Инициативных сельчан местная пресса заметила и окрестила «группами местного развития».

Когда одной из этих групп удавалась найти для себя какое-то конкретное, объединяющее всех дело, которое становилось известно всей округе, то возникали новые группы и общины в других деревнях, ведь хороший пример заразителен! В результате отдельные, частные проекты превратились в мощное движение, в котором политики, экономисты, социологи увидели серьезную силу, объединяющую новые формы местной инициативы и местного самоуправления. Это движение получило название «Развитие на местах». В наши дни оно стало настолько влиятельным, что без него уже не представляют север страны. К местным активистам прислушиваются, с ними советуются и сотрудничают власти Швеции. Это движение стало реальным воплощением демократии на местах.

Сегодня в Швеции действует около четырех тысяч групп развития. И не только на севере. Ими накоплен огромный разносторонний опыт сохранения и возрождения территорий, который представляет большой интерес для российской глубинки, для наших сельчан.

И это при всей очевидной разнице в уровне и образе жизни шведов и россиян. Да, мы очень разные. Мы живем в совершенно разных странах. У нас разные традиции, привычки. Но многие из тех проблем, которые сегодня стоят перед российской глубинкой, на самом деле удивительно схожи со шведскими. Скажем, разными могли быть причины, приводившие к кризисной ситуации. Но как развивался кризис в сельской глубинке, какие формы он порой принимал, к каким последствиям приводил, — в этом есть немало общего. Но шведы уже научились с этими проблемами справляться!

Шведский опыт для нас привлекателен, прежде всего, тем, что это положительный опыт, пример успеха. Причем успеха не отдельных пробивных людей, которые сумели многого достичь в силу своего таланта; это пример успеха общего, коллективного. Такой успех можно передавать, множить, тиражировать, подхватывать, словно хороший мотив. А шведский опыт стоит анализировать, чтобы выявить те элементы, которые оказались решающими.

Главное – сознание людей

Один из главных секретов успеха заключался в том, что в основе его — не деньги, не материальные ресурсы и не связи. Главное, что приводит к успеху, — это наше сознание; то, как мы смотрим на мир, во что мы верим и кем себя считаем. Жизнь в шведских деревнях стала заметно меняться тогда, когда произошли серьезныеизменения в сознании людей. Когда они сталиосознавать, что проблемы их деревень – это их проблемы, и решать эти проблемы придется им самим. Оказалось, что сделать первый шаг, взять на себя ответственность очень непросто.

Прежде за всё должен был отвечать другой человек — какой-то начальник в губернском центре или в муниципалитете. И неважно, какого ранга был этот начальник и где он находился. Главное, был некий «дядя», который отвечал за ситуацию и принимал решения. И сельским жителям можно было не очень беспокоиться, ведь они в стороне от проблем! Не правда ли, знакомый способ мышления: вот приедет барин и всё сделает. Пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Не только русские привыкли так думать.

Но в какой-то момент гром всё-таки грянул и над головами шведских мужиков. Ситуация в обществе кардинально изменилась, кризис всё поставил с ног на голову. Власть была уже не в состоянии прежними способами поддерживать деревни, потому что старые способы не работали, а новых не было. Это означало, что тот самый дядя, на которого все надеялись, точно не придёт.

Развитие начиналось там, где люди всё понимали ибрали на себя ответственность за будущее своих деревень. Это был самый сложный шаг, ключевой поворотный момент. Ведь сидеть и ждать, когда приедет барин, было намного легче. Позднее этим людям пришлось сделать еще немало всего. Но без первого шага местного развития не было бы.

Люди, которые ступали на путь местного развития, становились совершенно другими, хотя они порой не осознавали этого. Новые способности позволяли им на свой страх и риск создавать сотни, тысячи небольших, а потом и довольно внушительных проектов.

Когда появились десятки, а потом и сотни групп, другим становилось легче сделать первый шаг. Изменения в сознании стали массовыми.