Чем живешь, Тупик?

Северные районы нашего Забайкалья никак не дают покоя китайскому соседу

Село Тупик живёт охотой, рыбалкой. Сюда ведёт одна единственная дорога, которая тут и заканчивается. Поэтому и Тупик. Около 1,5 тысяч – население всего Тунгиро-Олёкминского района, до Читы отсюда 700 км. Село ухоженное, добротное, покошенного забора не увидишь – народ здесь хозяйственный.

Там чай растёт

В 70-х сюда приехал по распределению из Ангарска Владимир Горошко.

– Я по математике шпарил, а учиться пошёл на охотоведа. Все говорили: «Во, дурак!». При распределении достался мне север Читинской области. Кому – Камчатка, Сахалин, Хабаровск, а я -  глушь. Получилось почти как у Высоцкого: «Там чай растёт, но мне туда не надо!», – шутит директор предприятия «Тунгирохота», почётный работник охотничьего хозяйства.

Рюкзак, собака Уран, ружьё – весь багаж студента. Добирались с отцом до Тупика неделю.

– За это время можно было родиться, жениться и умереть, – вспоминает Горошко. С Тупика до Маклакана – места будущей работы – летел вертолётом МИ-4.

– Народ внизу, смотрю, суетится, это же в деревне целое событие: груз привезли, почту. Ещё в иллюминатор приметил свою будущую жену. Так я прибыл в солнечный Маклакан! – смеётся Владимир.

Спустя годы Горошко стал председателем колхоза.

– Никто до и после меня десяти лет на этом посту не отработал. Таких дураков больше не нашлось.

В 72-м в колхозе разводили оленей. Стада было два: племенное и рабочее. 600 голов северных оленей! Сегодня, по словам местных, Маклакан выглядит как Хиросима после взрыва атомной бомбы. Несколько домиков раскидано среди леса, в которых живут около 70 человек...

– В Маклакане я прожил 21 год. Меня если судить будут, то амнистируют, потому что свою «ссылку» я уже отбыл сполна, – со смехом констатирует Горошко.

Вспоминает опытный охотовед, что существовала в селе и больница, и детсад, и пилорама.

– Был даже зверосовхоз – разводили серебристо-чёрную лисицу. Но не получилось, потому что корма были привозные, а попробуй-ка повози его в экую даль. На корма шли старые, хворые олени. Качество лисьего меха было плохим, – рассказывает Владимир Викторович.

Сегодня в Тупике охота и подворье – всё, чем живут люди. Местные шутят, что у них две беды: дорогая электроэнергия да народ, который уезжает. Цена киловатта для школы, садика, клуба, поликлиники, предпринимателей достигла 34-х рублей. Многие пытались создать здесь бизнес (пекарню, пилорамы и прочее), да не потянули – электричество «съело» все начинания.

Король меха – Баргузин

Рухлядь – так называли наши предки выделанные звериные шкурки. В конторе «Тунгирохота» нам демонстрируют соболиные – на любой вкус. Сюда их несут охотники, а Горошко ловко делит их на мелкие, средние, большие. Классифицирует по оттенкам, цвету и седине.

– У нас же три кряжа: Якутский, Амурский и Баргузинский. На всех водится свой соболь, и все они различаются. Якутский соболь мелковат, ость у него менее выражена. А вот наш – баргузинский – более крупный, волосяной покров высокий. Он и дороже на аукционах. Задорого покупают у нас соболя с сединой, которая в советские годы считалась дефектом, – дует на шелковистые шкурки Владимир, высматривая недостатки.

Баргузинский соболь считается на мировом рынке элитным. На богатую шубу требуется около 130 шкурок, а чтобы выбрать их, надо перетрясти тысяч семь.

– А знаете, какая шубу самая дорогая? – прищуривая глаз, спрашивает Горошко. – В национальном музее Японии. Она там стоит в специальном саркофаге. А дело было так, – отложив пушнину, рассказывает почётный охотовед.

Однажды на аукционе схлестнулись меж собой японский и американский магнаты. Цена одного соболя выросла до 3 тысяч долларов за штуку. Американец такой цены не потянул, а японец сшил из соболей шикарную шубу. Выделка, дизайн, пошив – шуба стала недосягаемой для простых смертных модниц.

– Она как ёлочка. Сверху соболь тёмный, а книзу набирает «обороты» седины. Снизу соболь почти белый. Красота! Мечтаю её увидеть.

Проклятые санкции

Закупочная цена соболя в «Тунгирохоте» колеблется от 500 до 1700 рублей. Всё зависит от качества цвета, сорта, размера шкурки. Охотник может за один сезон стать миллионером, если, конечно, добудет 200 высококачественных соболей. Сколько же надо намотать промысловику километров, чтоб вернуться домой с доброй добычей… и стать богачом?

– Пушнину мы везём в Санкт-Петербург на аукцион. Нынче подвели чёртовы санкции, скачок доллара. Цены на мех упали. Вообще, сам аукцион – дело затратное. Перевозка, ветеринарка, процент забирает аукцион. Наш забайкальский мех покупают в основном богатые американцы, англичане. А всего закупщики там из 13 стран. Мы уж боялись даже, что аукциона не будет с такими фортелями в мире. Помню, когда в Афганистан наши войска вводились, там были санкции на пушнину: горностая, лисицу, соболя, белку, колонка, рысь не брали. Туго было. Нынче нас греки да итальянцы поддержали, – вспоминает Горошко, кляня на чём свет стоит политику, которая и до Тупика добралась.

Рисовые поля

Уже скоро на 2 миллиона гектарах в Тунгиро-Олёкминском районе будут хозяйничать китайские арендаторы. Ситуация здесь повторяется с точностью как в Могочинском районе, где арендаторы уже взяли 1 миллион гектаров леса (та же ситуация в Сретенском, Нер-Заводском районах). Лесной территорией начали раскидываться в начале 2000-х. Вот и половину Тунгиро-Олёкминского района планируется отдать в рамках приоритетного федерального проекта по строительству Амазарского целлюлозного комбината, который уж как десять лет не может появиться на белый свет. Целлюлозы за все годы не выпустили ни грамма, а вот леса северных районов в аренду сдаются очень активно. Местные негодуют:

– С «ихней» арендой вообще ничего тут не будет. Китайцы уже были по осени у нас, проверяли территорию. Что они тут делать-то будут? Лес у нас низкорослый, гниловат, не деловой. Хороший лес за 70-80 километров, и то мало его.

Действительно, никому не понятно, зачем китайцам понадобился лес в этом районе: деловой древесины почти нет, в основном – северная сосна, лиственница. Но даже выпили такой лес – зверь уйдёт. Биологи утверждают, что в этой местности лес растёт 150 лет. Что остается делать промысловикам?

– Не знаю, из-за чего они этот лес взяли. Может, из-за престижа, чтоб им застолбиться на территории. Всё это ещё при Гениатулине решилось. Втихаря от народа всё решили, нас поставили перед фактом. Это же международный контракт, как его теперь назад повернёшь? Промысловых сейчас они начнут добывать – беда. Никто не хочет, чтобы китайцы заходили, – говорит директор «Тунгирохоты».

Как будут вывозить лес китайцы, сложно понять, ведь летом здесь можно пробраться через болота только на вездеходе либо на лодке по воде. В холода – по зимнику.

– Помнишь, Саня, на Щучьем озере ночевали, дрова кое-как нашли за несколько километров? Что они тут будут для комбината рубить? – задаётся вопросом Горошко.

А в народе шутят, что китайцы на болотах будут рис выращивать, делать из неё рисовую бумагу, раз уж с целлюлозой не получается.

Назойливый русский

Глава района Юрий Сапов, считает, что спасти земли могли бы особо охраняемые природные территории, которые нужно было создавать много раньше.

– Мы подали заявки в министерство природных ресурсов на открытие двух заказников. Там будут работать специалисты, которые помогут контролировать в том числе и рубки на сопредельных территориях, – говорит глава.

Проблема в том, что район не получит от аренды китайцами ни копейки. Львиная доля налогов уйдёт в федеральный бюджет, немного перепадёт и региональному. Одна польза для района от сотрудничества с китайцами – социальное партнёрство: рабочие места для тунгиро-олёкминцев, создание инфраструктуры, вовлечение в работу ЦПК местных предпринимателей. А китайцам раз плюнуть – перекрыть крышу школу, подсыпать пару-тройку дорог, лишь бы не гнали.

Кроме того, в арендуемую китайцами площадь попадёт территория традиционного природопользования, на которой зарегистрирована эвенкийская родовая община «Таёжный путь». Впрочем, Гослесслужба края предложила промысловикам разработать Положение об особо охраняемых территориях традиционного природопользования, в котором установить соответствующий режим пользования, и методику исчисления размера убытков, причинённых малочисленным народам, объединениям малочисленных народов, в результате хозяйственной и иной деятельности организаций. Каким образом и кто будет компенсировать эти убытки – непонятно. Может, промысловиков возьмут на полное содержание, возместив им потерю тайги?

 Жители района пытались достучаться до власти: писали обращения к правительству края, публиковали письма в СМИ – тщетно.

В одном из интервью министр природных ресурсов и промышленной политики Забайкалья Олег Поляков заявил, что нужно подождать, пока китайцы выпилят древесину, высадят молодые деревца, отчитаются, а там уже можно будет и заказники создавать на этом месте.

А в прошлом году губернатор Константин Ильковский в который раз обсудил с главой китайской провинции Хейлунцзян открытие пункта пропуска Покровка – Лоугухэ и строительство там моста через Амур. В аналитической записке «Строительство лесопромышленного комплекса в поселке Амазар и автомобильного моста через Амур» указана оценка грузопотока через это мост: целлюлоза – 400 тысяч тонн, лесоматериалы – 590. По мосту будет проходить миграция рабочей силы в объёме 2 тысячи человек в год. Предполагаемая стоимость моста – 617,4 миллиона рублей. У нас таких денег нет, но они есть у китайских инвесторов.

Портить отношения с Китаем, учитывая политическую ситуацию в  мире, сегодня нам ни к чему, но ведь и рис у нас не растёт… Зачем им эта земля?

Ольга ЧЕУЗОВА

Поездка экологического пресс-клуба «Берлога» в Тунгиро-Олёкминский район состоялась при поддержке Амурского филиала всемирного фонда охраны дикой природы, Госохотслужбы Забайкальского края и клуба любителей внедорожников «Диверсант»

В политике ради известной цели можно заключить союз даже с самим чёртом –

нужно только быть уверенным, что ты проведёшь черта, а не чёрт тебя.

// Карл Маркс//

 Дмитрий СЫЧИКОВ, ст. координатор лесных проектов Амурского филиала Всемирного фонда природы:

– Два миллиона гектаров – огромная территория. И тут не совсем непонятно, для чего китайцам нужна именно она. Если под Амазарский ЦПК, то, во-первых, лес там низкого качества, во-вторых – слабая сеть автомобильных дорог, в-третьих – нет никакой надежды, что готовая целлюлоза выйдет с конвейера этого комбината, ведь за десять лет до сих пор этого не случилось. Для извлечения ресурса приемлемого качества необходимы инвестиции в дороги, в Могочинском районе с дорогами лучше, но это им не помогло запустить и загрузить Амазарский ЦПК. Похоже на какую-то особую карточную игру, где при показе карты с Амазарским ЦПК государство даёт китайцам миллион-другой гектаров леса.