Глава 2 - 1893-1898 В университете

В 1893 году Швейцер оканчивает гимназию и поступает в университет в столице Эльзаса – готически красивом Страсбурге (теперь в этом городе заседает Европарламент). Университет тогда переживал пору расцвета. Преподаватели, в основном молодые люди, занимались не только чтением лекций, но и проведением исследований. Многие из них приехали из Берлинского университета, имевшего богатую научную и педагогическую историю.

Атмосфера в Страсбургском университете была свежей, творческой. В автобиографии Швейцер с благодарностью вспомнил свой университет за свободу, которую он давал студентам для исследовательской работы тем, что не держал их строго в рамках учебных программ и не переутомлял частыми экзаменами; относил эту характеристику ко всем германским университетам того времени.

Учится Швейцер сразу на двух факультетах — теологическом и философском, да ещё и посещает лекции по теории музыки. Он беден, и ему нужна стипендия, а её дают только при очень хорошей успеваемости. И для того, чтобы увеличить свои шансы показать требуемую успеваемость, Швейцер в 1894 году идёт добровольцем в германскую армию. Добровольчество сокращало и срок службы в армии с трёх лет до одного года, и количество экзаменов в университете, от которых зависела стипендия, с трёх до одного. Воинская часть до осени стояла на окраине Страсбурга, и командир время от времени отпускал студента-теолога на лекции в университет.

В этот период, в 1894 году, начался глубокий творческий интерес Швейцера к жизни и Учению Иисуса Христа. Принимая участие в военных маневрах, он урывками изучает Новый Завет, который носит в своём походном рюкзаке.

Учась в университете на первом курсе, будучи очень загруженным занятиями и очень нуждаясь (он ел один раз в сутки), Швейцер начинает брать ещё и уроки музыки в Париже у известного органиста, композитора и музыкального критика Шарля Мари Видора (1844-1937). Именно Видор познакомил музыкальную Францию с Бахом. А Альберт Швейцер расширил понимание Баха самим Видором. Один из разговоров Швейцера с Видором в 1899 году, уже после окончания университета, имел большие последствия для творческой жизни Швейцера и баховского музыковедения. Этот разговор говорит также о сердечной простоте отношений учителя и ученика. В предисловии к книге Швейцера о Бахе Видор написал [3, с. 51]: «Однажды, – это было в 1899 году, – когда мы разбирали хоральные прелюдии, я признался ему, что в этих пьесах многое кажется мне непонятным. “Насколько ясна и проста, – сказал я ему, – музыкальная логика мастера в прелюдиях и фугах, настолько туманной предстаёт она в мелодиях хорала”. Естественно, – ответил на это ученик, – в хоралах многое должно оставаться неясным, если не знать относящихся к ним текстов. Я показал ему пьесы, над которыми я больше всего ломал голову, и он, зная тексты на память, перевёл их мне на французский. Загадки разрешились. За несколько последующих дней мы разобрали все хоралы. По мере того, как Швейцер… знакомил меня с содержанием каждого из них, передо мной раскрывался такой Бах, о котором прежде я имел самое туманное представление». После этого эпизода Видор предложил Швейцеру «написать небольшой трактат о хоральных прелюдиях для французских органистов» [3, c. 51]. Небольшой трактат не получился, а через несколько лет получилось объёмное, в несколько сотен страниц, исследование творчества великого композитора, – капитальный музыковедческий труд Швейцера.

Дом в Кайзерсберге, где родился Альберт Швейцер

Решение

В начале лета 1896 года студент Альберт Швейцер приехал на каникулы домой в Гюнсбах. Счастье жизни наполняло его. Он с увлечением занимался музыкой, теологией и философией. У него были любимые родные, друзья. Он чувствовал в себе силу, энергию для воплощения своих творческих замыслов, для полнокровной жизни. И вот на таком жизненном фоне он принимает своего рода обет служения, который до сих пор вызывает удивление у большинства его биографов и кажется необъяснимым.

Объяснить его можно тем, что необычный юноша почувствовал в глубине своей души диссонанс между своей безоблачной жизнью и жизнью многих других людей. Он ощутил свой долг перед человечеством, перед миром. Знание всей последующей жизни Альберта Швейцера делает такое предположение более чем вероятным. Сам Швейцер в автобиографии «Из моей жизни и мыслей» вспомнил, как он пришёл к своему решению: «В одно прекрасное летнее утро в Гюнсбахе, на Троицу (это было в 1896 году) я проснулся с мыслью, что не должен принимать доставшееся мне счастье как нечто само собой разумеющееся, но обязан отдать что-то взамен. Продолжая неторопливо обдумывать эту мысль в постели под щебетание птиц за окном, я решил, что смогу считать свою жизнь оправданной, если буду жить для науки и искусства до тридцатилетнего возраста, чтобы после этого посвятить себя непосредственному служению людям. Много раз до этого я пытался понять, что означают для меня лично слова Иисуса: «Кто хочет жизнь свою сберечь, тот потеряет её, а кто потеряет свою жизнь ради Меня и Евангелия, тот сбережёт её». Теперь ответ был найден. В дополнение к внешнему у меня было теперь и внутреннее счастье.

Каков будет характер моей будущей деятельности – этого я ещё не мог сказать. Это подскажут обстоятельства. Несомненным было только одно: это должно быть непосредственное служение людям, пусть даже незаметное и не бросающееся в глаза» [26, с. 53].

Непосредственное служение людям…

По компьютерному описанию гороскопа Швейцера (время рождения взято 23 часа 50 мин), он Упорный Козерог. Трудно судить, насколько верен гороскоп, для этого надо быть специалистом в этой непростой области знания, но то, что Альберт Швейцер выказал себя крайне упорным и последовательным в выполнении принимаемых, часто необыкновенно трудных, решений, – это свершившийся факт.